Дело о таинственном наследстве - Молчанова Татьяна - Страница 44

• Предыдущая
• 44/75
• Следующая

– Семен Николаевич, отчего Антон Иванович скончался?

– Тут и думать нечего, – несколько раздраженно ответил тот. – Разрыв сердца. Возможно, он сердцем давно страдал, признаки я замечал, а тетушкина смерть и похороны… Даже для здорового человека это большая нагрузка…

Граф, больше всего на свете боявшийся снова услышать о каком-нибудь отравлении, облегченно вздохнул.

– Граф, – доктор повернулся к Орлову. – Если вам так будет удобнее, то всю необходимую подготовку тела можно провести в службе при кладбище, чтобы не возить его в больницу и домой. Так вы сможете быстрее предать Антона Ивановича земле. Столько печальных событий… Я думаю, это было бы для вас желательно.

– Да, Семен Николаевич, спасибо. Так будет, безусловно, лучше. Что происходит, не понимаю! Тетушку убили, Антон Иванович скончался. Так странно… Смерть, опять смерть… Хотя бы убийцу найти скорее!

– А убийца уже известен, – проговорил Арсений Аркадьевич, глядя прозрачным гордым взглядом вдаль…

Граф, не удержавшись, ухмыльнулся недоверчиво, зато доктор смотрел на Аркадия Арсеньевича восхищенными глазами на усталом, умном лице. И сочетания эти давали своеобразный эффект: то ли уж совершеннейшей насмешки, то ли глубочайшего уважения. Следователь не сумел разгадать выражения лица Никольского, лишь кхекнул значительно на всякий случай и продолжал:

– Дело, господа, можно считать закрытым. Если вам любопытно, давайте соберемся завтра вечером у графа. Мне еще кой-какие подтверждения получить надобно, официальные документы подготовить, да и о коляске похлопотать.

Всезнающе улыбнувшись, Аркадий Арсеньевич встал и, заложив руки за спину, медленно зашагал по аллее к выходу…

Граф и доктор совершенно одинаково посмотрели друг на друга: облегченно и недоверчиво.

Князь настоял, чтобы из коляски вышли невдалеке от дома. Он отчего-то был совершенно уверен, что ежели Наташа немедля не пройдется по свежему воздуху, то непременно лишится чувств. И Василия домой не отпустил – вдвоем Наташу было бы сподручней нести, если что. Наташа ни в какие обмороки падать не собиралась. Злость на Васин промах не позволяла. Даже ужас, испытанный при виде падения Антона Ивановича в могилу, был слабее, чем эта злость.

Всю дорогу князь заботливо поддерживал Наташу с одного локтя, а Вася с другого, которым Наташа периодически пребольно его пихала.

Дома сразу же сели пить чай с мятой и мелиссой, как распорядился Николай Никитич. Этот целебный отвар он заставил пить всех, даже прислугу. Приятный и успокаивающий запах повис в столовой, и Николай Никитич позволил себе высказаться.

– Да что же это такое! – возмущался он. – Мор какой-то на дом Ровчинских напал. Да умирают-то все смертью нечеловеческой, от ядов в табаке, в могилы падают… Ну уж увольте, а графу поскорее уезжать отсюда надо. И нам с тобой, Наталья, на зиму пора, пожалуй, в Москву перебираться.

Наташа тихоней попивала чаек и ждала, пока князь выговорится и уйдет спать. Допивая вторую чашку, Николай Никитич, высказавшись, уже чувствовал себя вполне примирившимся с событиями сегодняшнего утра. А здесь еще Наташа совсем не выглядела больной: на щеках румянец, в глазах огонь! Для закрепления достигнутого от чая эффекта князь глотнул ложку микстуры от простудных явлений и уже совсем миролюбиво зевнул:

– Не мешало бы всем нам вздремнуть, однако. Василий, ты в гостевой на втором этаже можешь почивать и чтоб ужинал непременно у нас! Ну, мои хорошие, вы меня простите, а я вас на предмет соснуть покину.

Дверь князевой спальни еле слышно хлопнула… Наташа подняла брови домиком, и все ее копившееся негодование прорвалось стоном:

– Ну, Вася!!!

– Наташа, ну что вы на меня так смотрите, как будто я копеечку у нищего украл. Я, вот, пока вы меня в бок всю дорогу толкали, вспоминал да думал, как такое могло получиться. Как я мог обознаться, ведь всегда лица помню преотлично. И знаете, нашел-таки ответ.

– Ну? – недоверчиво посмотрела Наташа на друга.

– Ведь я его сегодня только по взгляду признал да по выражению тела, если можно так выразиться. Тогда у доктора ничего этого видно не было, и с толку больше всего лысина и рост сбили. А я, как взгляд этот дрожащий увидел да привалившуюся к графу тушку, так сразу и признал.

– Ну? – промычала опять Наташа.

– Не догадались еще?

Наташа отрицательно покачала головой.

Василий, кося на Наташу робким взглядом – поверит ли? – прошептал:

– Да переодевался он, понимаете?

– Как это?.

– И очень просто, – продолжал Василий. – Парик надел, ботинки на каблуках надел, очки – вы же сами знаете, как они лицо меняют, и все! Худобу неестественную под двумя платьями скрыть можно, то-то он потел все!

– О, господи! – прошептала Наташа.

– Вот именно, тут теперь, наверное, только сам Господь Бог разберется: Антона Ивановича уже не спросишь, зачем он переодевался да столики рубил.

– Сокровища искал, – теперь уже Наташа виновато косилась на Васю, и теперь уже у него в свою очередь округлились глаза.

– Ась?

– Ну что ты, как деревенский, аськаешь? Со-кро-ви-ща. Мне граф позавчера, когда мы от тайного советника ехали, рассказал. – И Наташа передала Васе суть галлюцинаций умирающего графова дяди. Губы ее при этом увлажнились, и чуть-чуть сбилось дыхание. Вася очень подозрительно в связи с этим на нее посмотрел.

– Что это вы, барышня, золотой лихорадкой заболели? Вид у вас какой-то…

Наташа сделала невинное лицо. Говорить, что она полдороги целовалась с графом, было как-то неудобно.

– Ну и что теперь? – спросил Вася после долгой задумчивой паузы.

– А вот теперь я точно не знаю что… – Наташа не смеялась, а говорила совершенно искренне. – Как ты, Васенька, очень правильно заметил: Антон Иванович умер. Кстати, умер, после того как вы друг на друга посмотрели, Васенька, а может, он того?..

– Что?

– Ну от испуга умер, что ты его узнал…

– Ох, – вздохнул Вася и перекрестился, – чего теперь гадать, может, и от этого…

Все время, оставшееся до обещанного им объяснения, за исключением нескольких очень результативных вылазок в заранее намеченные места, Аркадий Арсеньевич провел в полицейском управлении. В дом Феофаны Ивановны с инструкциями были отправлены полицейские, которые, часа два проведши в комнате Антона Ивановича, вышли оттуда со счастливыми лицами и двумя аккуратно упакованными небольшими свертками. Следователь запрашивал и получал важные депеши из Пскова и Петербурга. В свою очередь, телеграфировал начальству о результатах расследования. Был деловит и горд. Соснул здесь же, в управлении, в специально предусмотренной для таких случаев комнатке на жестком, конского волоса диванчике.

По уезду же катилась, набирая силу, волна слуха, что псковским следователем найден убийца Феофаны Ивановны! И что следующим после похорон вечером он будет разоблачен на собрании в доме, где проживала убиенная. Это так полицейский письмоводитель расстарался. Уж очень выслужиться хотелось. Правда, кто же есть этот самый убийца, в слухах не уточнялось, давая тем самым возможность охотникам до рассуждений допридумывать концовку сей занимательной истории самим.

Пожалуй, единственным человеком, которого совершенно не волновали эти события, была Софья. По дому бегали слуги, собирая вещи, а сама вдова сидела за столом перед бокалом вина и ломтиком бисквита на тарелке. Ее совершенно не впечатлила смерть Антона Ивановича. Подумаешь, умер кто-то еще! Там, на кладбище, она, не зараженная общим настроением горя, была занята непрощающим, жадным наблюдением за графом. Смотрела на горько-виноватую складку у его рта, на синие глаза, потемневшие, почти заплаканные. Хотела поймать их взгляд, специально встала напротив с яркой, притягивающей розой, и не вышло… Если граф и отрывался от созерцания церемонии и внутренних мыслей, то только для того, чтобы взглянуть на княжну Наташу. Софья сделала глоток из бокала… Вино показалось кислым. Гримаса отвращения пробежала по лицу, сделав его выражение некрасиво плачущим.

• Предыдущая
• 44/75
• Следующая