Выбери любимый жанр

Драконьи грезы радужного цвета (СИ) - Патрикова Татьяна "Небо В Глазах Ангела" - Страница 12

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

— Ставрас?

— Когда ты купил его? — глядя только на барона, спросил лекарь ровно-ровно, но от такого голоса стало жутко всем присутствующим, даже жмущимся к стенам лакеям.

— Я не…

— Ты купил яйцо дракона, даже зная, что его можно получить лишь в дар, но, никак не отдав за него деньги, не важно какие большие. Лишь в дар, — не спрашивал, утверждал Ригулти, и барон прекрасно понял, что отпираться бесполезно.

— Полгода назад.

— Где?

— В столице.

— У кого?

— Я не знаю имен, мне принесли его через третьи руки.

— Ясно, — коротко рыкнул Ригулти, и остервенело накинулся на еду, так, словно хотел хоть чем-то занять руки. Трое его сотрапезников какое-то время растерянно смотрели на него, а потом и сами принялись вяло жевать, почти не чувствуя вкуса.

Первым молчание нарушил королевич:

— Покупка драконьего яйца карается смертью.

И после этого барон не выдержал. Сорвался. Отбросил вилку и выпалил:

— Вы думаете, я не знаю?! Но мой сын хотел своего собственного дракона. Единственный сын, понимаете? Как я мог отказать ему, как мог подписаться, что я, его отец, не способен дать ему то, чего он так страстно желает?

Но Эрнсту пришлось резко оборвать свою пламенную речь, когда Ставрас ударил по столу кулаком, да так, что задребезжали все стоящие на нем фарфоровые блюдца и хрустальные стаканы.

— Так и мог, — отрезал лекарь. — Ты хоть понимаешь, что этот дракон вообще не должен был родиться? Своей покупкой ты убивал его. Но он родился. Я пока не знаю, как такое могло произойти, и понятия не имею, как ему помочь. А он умирает, умирает, толком и не увидев этот мир.

— Я… я не знал, — пролепетал барон. — Не знал, что они не рождаются, если были куплены.

— Теперь знаешь, — бросил лекарь и отвернулся, глядя только прямо перед собой. И добавил уже тише: — Друзей нельзя купить.

— Неужели, ничего нельзя сделать? — взволнованно спросил Веровек, который отчего-то к собственному удивлению, почувствовал себя виноватым в том, что как наследник и будущий король, недосмотрел. Ведь он не врал, говоря, что продажа-покупка драконьего яйца каралась смертной казнью. Да, никто не помнил истинных причин этого давнего закона, но его всегда соблюдали. Кто же мог пойти на такое страшное преступление?

— Не знаю пока, — отозвался Ставрас, — но я попробую. Кстати, вы с Шельмом сегодня спите в Драконьем Доме.

— Но… — попытался было взбухнуть Веровек, у которого при одной только мысли, что придется снова спать не в постели, в глазах потемнело, но лекарь бросил на него один лишь короткий взгляд и королевич вовремя прикусил язык.

— Зачем? — неожиданно подал голос, отмалчивавшийся все это время шут.

— Будете греть его своим собственным человеческим теплом, если повезет, малыш протянет до завтрашнего дня.

— А если нет? — встрепенулся барон.

— Умрет, — пожал плечами лекарь, даже не взглянув на него.

— Но, мой сын вернется только через пару дней… — пробормотал он растерянно.

— Вернется? — неожиданно зашипел Ригулти. — Так, этого малолетнего придурка еще и в замке нет, когда его дракон подыхает?!

— Эдик поехал в наш дом в Столице, отпраздновать день рождение друга, — устало откинувшись на спинку кресла, выдохнул Бернс и даже не вздрогнул, встретившись с яростным взглядом Ставраса. И только сейчас стали заметны синяки под измученными темно-карими глазами мужчины и посеребренные ранней сединой виски: — Он обязательно должен был жить вместе с ним?

— Да. Если ты собирался запечатлеть дракона на сына. Или у тебя есть другие кандидатуры?

— Нет, нету. Но разве запечатление не происходит при рождении?

— Запечатление при покупке, может, вообще не произойти, — отозвался Ставрас, подозрительно быстро взяв себя в руки. — Но если ты хотел, чтобы дракон стал другом твоему сыну, как мог отпустить его от него? Я вообще не понимаю, как твой отпрыск, если он, действительно, так рвался заполучить для себя личного дракона, мог его оставить одного. Или он все же не так уж и был ему нужен?

— Не знаю, — честно признался барон, отведя взгляд. — Уже не знаю. Вначале он хотел, каждый день ходил взглянуть на яйцо, даже говорил с ним о чем-то, а когда малыш вылупился, радовался…

— А потом?

— А потом, когда стало ясно, что дракончик слаб и явно не здоров, очень быстро охладел. К тому же, он так медленно растет, ведь все же знают, что драконы, как только происходит запечатление, начинают расти вдвое быстрее, а тут…

— А вы, барон? — вмешался в их разговор шут.

— Я?

— Как вы относитесь к малышу?

— Он дорог мне. И, поверьте, дело не в деньгах, что я отдал за него. Он мне очень нравится, не понимаю, почему мой сын не ценит это маленькое чудо, — прошептал барон и замолчал, сказать больше было нечего. Но потом он все же произнес: — Вы действительно хотите, чтобы Его Высочество спал вместе с драконом? — спросил он у лекаря.

— Да, действительно, — отрезал тот, поднимаясь из-за стола.

Барон покосился на Веровека, но тот ответил ему непроницаемым взглядом, и стало ясно, что против решения лекаря наследник не пойдет. Шельм же посмотрел на вставшего Ставраса, и когда тот направился в сторону дверей, поспешил последовать за ним. И меньше всего ожидал, что как только двери за их спинами закроются, Ставрас резко повернется к нему и стиснет в объятиях, уткнувшись лицом в плечо.

— Ставрас! — сдавленно охнул шут и почти инстинктивно попытался оттолкнуть его от себя. Но куда там, Ригулти был сильнее, да и не так уж старательно Шельм его от себя отпихивал, просто уперся руками в плечи, так и замерли.

— Просто постой так еще немного, — тихо пробормотал лекарь, не шелохнувшись.

Шут замер, но все же выдавил из себя:

— Зачем?

— Хочу успокоиться, хотя бы чуть-чуть.

— Странный способ.

— Я знаю. Но так когда-то, очень давно, меня успокаивал мой лучший друг.

— Друг?

— Да.

— Ты… злишься?

— Не то слово. Мне хочется разнести здесь все, камня на камне не оставить…

— Так почему не разнесешь?

— Чувствую, что этот Бернс не виноват. Дракона он искренне любит, вот только понять не могу, отчего так сильно упирается, что тот предназначен для его сына, ведь он, как друг, для малышки куда больше подходит.

— Малышки? — искренне изумился шут.

— Да. Это не дракончик, а маленькая дракониха. Что обозначает, что тот, кто продал яйцо, очень мало понимал в драконах, что не может ни настораживать, — отстраняясь, отозвался лекарь, и опустил руки вдоль тела. Но шут не спешил отступить от него, оставшись стоять почти вплотную.

— А яйца девочек сильно отличаются от мальчишечьих? — уточнил Шельм.

— Да. И все заводчики, что имеют дело с яйцами, однозначно, знают об этом. Яйца будущих девочек никогда не отдают, разве только в особых случаях, так как, любая из них может принести потомство в последствии. Поэтому мое подозрение, что конкретно это яйцо было выкрадено из кладки, тоже сомнительно. Сам понимаешь, какой гай бы поднялся. Либо его выкрали из кладки дракона, живущего не среди людей.

— То есть, ты думаешь, что кто-то ворует яйца диких драконов, обитающих в заповеднике в Драконьих Горах? — ошеломленно уточнил шут, а вот это явно была новость, которую не так-то просто получалось уложить в голове.

— Пока не знаю, — проведя ладонью по лицу, отозвался лекарь, но я хочу, чтобы вы с Веровеком провели эту ночь с малышкой, и хорошо было бы, чтобы вам снились приятные сны.

— Она… она сможет это почувствовать?

— Да. И я надеюсь, что это даст мне хоть немного времени, чтобы выяснить, что к чему.

— Хорошо, — решительно кивнул Шельм и даже не стал возмущаться, когда Ставрас скользнул пальцами по его щеке и тихо вдохнул.

— Я рассчитываю на тебя, — развернулся и ушел, оставив шута одного в коридоре.

Тот помялся немного и тоже ушел, правда в Драконьем Доме лекаря не обнаружил, чему удивился, но искать Ставраса не стал, просто опустился на сено, рядом с маленькой драконихой, которая даже не пошевелилась и, прижав печальную мордочку малышки в своей груди, приготовился согревать её собой весь оставшийся день, вечер и ночь.