Эпилог (ЛП) - Робертс Дженнифер - Страница 29

• Предыдущая
• 29/46
• Следующая

Сведения по персонажу Ливви все продолжались и продолжались. Она пересказывала все то, что помнила обо мне, умудрившись описать даже мой член, как я выглядел, когда кончал, и то, как я смеялся. Неужели Клаудия видела эти записи? Насколько я знал, она прочла, как минимум, часть этого рассказа. О чем Ливви, мать ее, думала?

Возмутившись, я сразу же обратил внимание на то, что поджал губы, и прикусил кончик языка, в попытке успокоиться. Невесело усмехнувшись, я, напоследок, открыл файл Плененная.

Пролог:

Это не роман. В романах описываются храбрые рыцари и наивные принцессы. В них говорится о героях, достойных своих титулов. Они поражают драконов, взбираются на башни, чтобы спасти прекрасных принцесс, тотчас женятся, и обзаводятся наследниками. Романы заканчиваются словами, - 'и жили они долго и счастливо'. Но это не роман.

Это история любви, персонажи в которой несовершенные до состояния сломленности. Герой красив, но уродлив, в смысле, отрицающем стандартное понимание, а героиня заключена не в башню, а в темную, уединенную комнату. Никакой принц ее не спасет. И пока эта любовь цветет и пахнет, 'и жили они долго и счастливо' не будет. Любовь редко рождается или умирает именно так, как мы того хотим. История любви может произойти с кем угодно, и эта произошла со мной.

Прочитанные слова разожгли во мне непонятные чувства. У меня не осталось никаких сомнений - Ливви писала книгу о нас. Наша история не была романом. Я не был достоин называться героем. Я был красивым внешне и уродливым внутри. И мы... не жили долго и счастливо.

Я с трудом сглотнул. И сделал это несколько раз. Я зашел слишком далеко, чтобы остановиться, поэтому продолжил читать:

Во сне я спешно шла по тротуару, пытаясь скрыться от мрачного парня в машине, и когда подняла глаза, я увидела ЕГО. Возможно, дело было в его легком шаге, или в том, как его взгляд скользнул мимо меня, не задерживаясь, но по какой-то причине, он показался мне... надежным. Я бросилась в его объятия, обхватывая его руками за талию, и прошептала, - Просто подыграй мне, ладно? Он подыграл, и я удивилась, когда меня обхватили его руки. Момент опасности, кажется, был уже позади, но мне почему-то не хотелось его отпускать. В его руках я ощущала себя в полной безопасности, прежде, я никогда по-настоящему не чувствовала себя в безопасности. И он так хорошо пах, именно так, как я полагаю, должен был пахнуть мужчина - свежестью, душистым мылом, теплой кожей и легким потом. Осознав, что я слишком долго пользовалась своим положением, не отпуская его, я спешно убрала свои руки, словно он был охвачен огнем. Подняв на него глаза, я поняла, что передо мной стоял ангел. У меня чуть не подкосились колени. Он был самым прекрасным созданием из всех, что мне когда-либо доводилось видеть в своей жизни, включая щенков, младенцев, радугу, закаты и рассветы. Я бы даже не осмелилась назвать его мужчиной - мужчины не могут быть такими красивыми. Его кожа была покрыта прекраснейшим загаром, как будто само солнце неспешно ласкало его своими лучами до создания полного совершенства. На его мускулистых руках виднелись такие же золотистые волосы, что и на голове. А его глаза напоминали зеленовато-голубую лагуну Карибского моря, которую я видела только на киноафишах. Он улыбнулся, и я не могла удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ. Я была марионеткой, а он дергал за мои ниточки. Его улыбка обнажила красивые белые зубы и острый клык на левой стороне, что делало их несовершенными, но в его случае, этот маленький дефект лишь добавлял ему больше очарования. Он что-то говорил мне о другой девушке, но я отказывалась слушать.

Это была наша первая встреча. В моих объятиях Ливви чувствовала себя в безопасности, не ведая, не представляя, что я собирался с ней сделать. Даже зная дальнейшую историю, и то, что у нас сложились отношения, эти слова вызвали во мне приступ тошноты. Выбор слов и фраз Ливви выдавал ее возраст. Она сравнивала меня с щенками, младенцами и радугой. Такая юная, такая наивная... и все это разрушил я.

Первые наброски Ливви совершенно не похожи на то, что вы сейчас читаете. У нее не было повествования от моего лица, моих размышлений, мыслей во время наших первых столкновений. В книге рассказывалось о грустной девочке в темной комнате, находящейся во власти монстра- садиста, которому было плевать на ее жизнь. Такими были ее воспоминания обо мне.

Я читал о похищении Ливви, переживая каждый момент ее страха, и испытывая ярость, когда Джаир ударил ее по лицу, лишив сознания. За гранью реальности было узнавать о первом впечатлении Ливви в отношении моего голоса, пока она лежала привязанной и ослепленной в доме Фелипе. Она думала, что я собирался ее изнасиловать, затем убить. Наверное, тогда я об этом знал, что меня совсем не волновало... и это самое ужасное. Я помню свое безразличие. Очередная правда о человеке, которым был я.

Не удовлетворившись наказанием, я продолжил читать. К моему удивлению, в записях проскальзывал эротический подтекст. В то время, как я помнил яркие моменты с долей своего нездорового желания, ее точка зрения было словно нож, проворачиваемый в моем сердце. Я не был уверен в том, что Ливви, которую я узнал, была той самой девочкой из прошлого. Возможно, я просто подмял ее под себя.

Я задумался о том, что если бы Ливви была кем-то другим - очередной девчонкой - как я однажды предлагал - прошел бы я через все это, и продал бы ее Владэку. И если бы она никогда от меня не убежала, не пострадала от байкеров, взял бы я эту прекрасную девушку, лишив ее невинности. В такие моменты, я был готов на все, чтобы стереть проплывающие перед моими глазами слова. Я не хотел, чтобы они существовали. И не хотел, чтобы они были правдой. Тот, кем я был сейчас, стремился вернуться в день встречи с Ливви, и переписать нашу историю. Но в моей голове не унимался изводящий голосок, напоминающий о том, как далеко мне придется вернуться, чтобы исправить собственные ошибки.

Я хотел оказаться в ночь своего избиения Нарви, и сдаться на волю смерти. Но что было бы с Ливви, если бы я погиб? Что было бы со всеми теми девушками, которых я обрек на страдания?

Было слишком поздно спасать Пию Кумар. Я заживо закопал хозяев этой рабыни рядом с ее могилой, чтобы она слышала их крики.

Мне пришлось отвернуться от экрана, выключить ноутбук, и выйти на балкон, чтобы глотнуть свежего воздуха. Было трудно дышать. Казалось неудивительным, что Ливви не могла признаться мне в любви. Какое право я имел на это чувство?

Зайдя в комнату, я оставил ей записку.

Я прочитал твою книгу. Знаю, ты будешь вне себя от злости, и ты имеешь на это полное право. Я понимаю, что тебе захочется на меня накричать, ты имеешь право и на это, но должен быть с тобою откровенен - пока я не знаю, смогу ли все это принять. Несколько дней я проведу в отеле. Мне нужно подумать.

Твой Калеб.

p.s. Прости за все.

Собрав свои скромные пожитки, находившиеся у Ливви в квартире, я, уходя, закрыл за собой дверь. Я был в состоянии оцепенения, не знал, что мне дальше делать, и с трудом вел машину - мое внимание было сосредоточено не на дороге, а на Ливви.

Почему она позволила мне остаться с ней? После всего, через что я заставил ее пройти, я не мог придумать причины, по которой она впустила меня в свою жизнь. Может, потому что боялась меня, или хотела держать поближе, чтобы приглядывать за мной? Это было умно. Именно так поступил бы и я.

Я ненавидел, насколько слабым меня делали чувства к ней. Я не был плаксивым ребенком, но презирал чувство собственного опустошения, когда ее не было рядом. Я ненавидел сидеть в номере отеля, и ждать, когда она освободится с учебы или работы. Я думал о ней, как о своей. Она и была моей, и все же, я не мог коснуться ее там, где мне этого больше всего хотелось. Я не мог коснуться ее сердца и заставить отдать мне все то, в чем у меня возникла такая неумолимая потребность. На мгновение... я возненавидел ее. Я возненавидел свою любовь к ней.

• Предыдущая
• 29/46
• Следующая