Кто не думает о последствиях - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 45

– Спасибо, товарищ майор, – не по уставу ответил Саидбек. Он так устал и перенервничал, что плохо соображал. Майор это заметил.

– Иди домой, Саидбек, отдохни! – по-отечески сказал он и снова взялся за телефон.

Дагестан. Камры

В этот раз Оловянный приехал в Камры специально к матери. В Махачкале он купил рахат-лукум – ее излюбленное лакомство, которое в сельский магазин не завозили. Черный джип «Чероки» остановился возле школы. У младших классов занятия уже закончились, и ватага ребятни с криками носилась по футбольному полю, поднимая клубы пыли…

Эта пыль, как пелена времени, застелила прищуренные волчьи глаза. Это он, босоногий двенадцатилетний Руслан, упоенно гоняет мяч вместе с шумными пацанами, и выжженная трава колет огрубелые подошвы. Здесь интересней, чем на скучном уроке… Ни он, ни другие игроки домой не торопятся, да и что дома интересного? Пас, Аваз! Бей по воротам, Бейбут! Пока у них еще нет кличек, нет оружия, нет денег, на руках нет крови… Морщит и подрагивает пелена времени, перескакивают года, меняются картинки… Вот пятнадцатилетний Руслан носит воду и колет дрова бездетному дедушке Казбеку, а тот улыбается ему грустной благодарной улыбкой… Шестнадцатилетний Руслан на первой тренировке, старшие бьют по мешку, и гулкие хлесткие удары разносятся под низким, в многочисленных пятнах потолком, а он мечтает, что когда-нибудь так же ловко научится бить врагов… А вот семнадцатилетний Руслан едет на свою первую «стрелку», лаская рукой старенький «Вальтер» под рубашкой…

Амир Камринского джамаата недовольно потряс головой и провел рукой по глазам, разгоняя пелену воспоминаний: что толку в них – это следы былого, а жить надо будущим, только слабаки купаются в волнах прошлой жизни…

– Я недолго, ждите здесь, – сказал он Мусе. Тот кивнул. Абрикос и Сапер тоже кивнули, хотя к ним командир не обращался.

Оловянный неспешно двинулся вверх по узкой, пыльной, но родной, пахнущей детством, улочке. К дому матери он всегда подходил пешком. Не потому, что опасался засады – он точно знал, что в селе нет ни одного чужака, да и в окрестностях не замечено ничего подозрительного. И не потому, что на изогнутой улочке машине невозможно развернуться и она полностью закупорит проезд – Муса и задом выедет из любого лабиринта, а кому очень нужно, обойдут, прижавшись к забору. Просто такая привычка выработалась с давних времен. Тогда он еще не был амиром и не носил громкое прозвище, а бегал в бригаде Большого Камала под рядовым погонялом «Шустрый», и его, конечно, никто не предупредил об участковом, поджидавшим в доме матери.

Кто знает, как бы сложилась судьба «Шустрого», если бы тогда он загремел в тюрьму… Но спасла звериная интуиция: он перескочил через низенький штакетник дедушки Казбека, перелез через глинобитный забор Казихана, выскочил на околицу, нырнул в заросший овраг и скрылся. Конечно, когда спасаешься бегством, то теряешь лицо, но позже Оловянный смыл свой позор кровью. Не своей, конечно, – того участкового: подкараулил возле дома и убил выстрелом в голову. Это был один из первых его трупов…

Сейчас, неспешно проходя двести метров немощеной дороги, он снимал шкуру Оловянного, отрешался от джихада, от задач джамаата, от планов налетов, взрывов и убийств, превращаясь в послушного сына Руслана, который возвращается в мир своего детства.

– Руслан, Русланчик! – кинулась к забору полная женщина с выбившимися из-под платка седыми волосами. – Салям алейкум, Руслан! Храни тебя Аллах! Без твоего зерна мои куры бы передохли!

– Алейкум салям, Гулизар Камаловна! Как я мог допустить такой грех! Мы должны помогать друг другу!

Женщина улыбалась во весь рот, показывая золотые зубы. Она тоже помогала ему: как-то в ее погребе три недели держали заложника – подвалы у Абрикоса и Сапера были заняты, а мать категорически запрещала привозить похищенных к себе. Вот тетушка Гулизар и выручила!

Вежливо здороваясь с соседями, он подошел к родительскому дому, толкнул нижнюю калитку и сразу увидел вешающую белье Зарему. Молодец, хорошо помогает матери, и он ей щедро платит – на зарплату уборщицы участковой больницы не проживешь, тем более без мужа. Но Магомед уже заканчивает подготовку, и после первого боевого испытания сможет ее навещать. Если, конечно, джихад не возьмет его жизнь… Но на то есть воля Аллаха!

Увидев Оловянного, Зарема забежала в дом, спешно попрощалась с хозяйкой и почти сразу же выскочила обратно, держа на руках спящего сына. После пропажи мужа она избегала Оловянного, понимая, что это он все и подстроил: познакомил Магомеда с Абрикосом и втравил его в свой джихад! Правда, деньги, которые он регулярно оставлял для нее, брала. А куда деваться?

Оловянный делал вид, что ничего не происходит: улыбнулся, кивнул… Но Зарема не хотела слушать его лживые слова и лицемерные вопросы о житье-бытье. Поэтому быстро вышла через верхнюю калитку. Руслан, прищурившись, смотрел ей вслед. «Люди неблагодарны и не ценят добра, – думал он. – Ну, и шайтан с тобой!»

Мать медленно вышла навстречу. Руки у нее дрожали, казалось, что она стала быстро стариться, и тоски в выцветших глазах прибавилось, но улыбка омолаживала морщинистое лицо. Руслан подошел, обнял, прижал к себе сухонькое легкое тело.

– Наконец я тебя дождалась, Русланчик! Рада, что ты жив и здоров. По телевизору тебя показывали, говорили, что ищут…

– Не верь, баба[38], это враги придумывают…

Она отстранилась, посмотрела внимательно в глаза.

– Сегодня Забия приходила, привет от Меседу принесла, сказала, у нее все хорошо… Только скажи, Руслан, почему твоя жена у чужих людей живет? То у одной подруги, то у другой?

– От врагов прячется, баба. Мои враги – это и ее враги!

Саида Омаровна горестно вздохнула.

– Забия сказала, у них на въезде в поселок милицию поставили… Не нашу, приезжую…

– Знаю. Постоянный пост кафиров.

– Зачем делить людей на хороших и плохих? Этот новый имам призывает убивать муртадов и кафиров, но ведь раньше никогда такого не было! И молитвы были другими, и люди все одинаковые… И никто не стрелял и не взрывал друг друга…

– Были другие времена и другая жизнь, баба. А сейчас все изменилось. Мы установим другой порядок, и все будут счастливы!

– Я счастлива, когда вижу тебя, и никакой другой порядок мне не нужен! Мне нужно спокойствие в семье… Когда же вы меня внуками порадуете?

– Порадуешь здесь внуками… Сама же говоришь – пост там выставили, как я пройду к Меседу? – улыбнулся Руслан.

– Все шутишь… Береги себя, сынок… Чувствую я, добром все это не кончится! – как-то особенно сказала мать, и в ее глазах заблестели слезы.

– Все будет хорошо, баба. Что тебе прислать?

– Ничего не надо, все есть… Тут тебя уже неделю Расул дожидается, хочет просьбу сделать. Ты ему помоги…

– Конечно, баба! Пусть хранит тебя Аллах!

Выйдя на улицу, Оловянный увидел, что Расул – его двадцатилетний троюродный брат по линии матери – терпеливо ожидает у калитки.

«Не знаю, чей он посланник, но уж точно не Аллаха[39]!» – подумал Оловянный. Расул был тщедушным и с задержкой в умственном развитии, что, впрочем, не мешало ему исполнять мелкие поручения джамаата. Тем более что ко всем поручениям он относился очень ответственно.

Дальше по улице, метрах в двадцати в сторону кладбища, переминался с ноги на ногу незнакомый молодой человек. Оловянный привычно просветил его сканирующим взглядом. Худощавый, с усами и небольшой черной бородкой, сросшейся с бакенбардами. Одет в белую футболку, синее спортивное трико с надписью «Адидас», кроссовки, на голове синяя кепка с длинным козырьком. Он явно пришел вместе с Расулом.

– Что привело тебя ко мне, брат мой? – подчеркнуто вежливо спросил Оловянный родственника после традиционного мусульманского приветствия.

– Хороший человек хочет с тобой разговаривать, – ответил Расул.