Кто посеял ветер - Нойхаус Heлe - Страница 104

• Предыдущая
• 104/108
• Следующая

– Заткнись! Заткнись! Заткнись! – заорал Марк, и его голос сорвался на фальцет. – Я не хочу этого слышать!

Он упал перед ней на колени и горько заплакал.

– Ты убила дядю Рольфа! – произнес он, всхлипывая. – А потом сбежала и бросила меня! Почему вы все меня бросили?

Это становится опасным, подумала Пия. Юноша находился на грани нервного срыва, и если этот срыв произойдет, дело может кончиться кровью. Она принялась лихорадочно соображать. Если она попытается отобрать у него пистолет и ей не удастся сделать это с первого раза, ситуация еще более осложнится. Камера недостаточно тяжела, чтобы ею можно было оглушить его. Требовалось придумать что-то другое, чтобы образумить его.

– Так это вы убили Рольфа Гроссмана? – спросила она госпожу Францен. – Каким же образом?

Марк резко повернулся и уставился на Пию, словно забыл о ее присутствии.

– С помощью электрошокера, – почти беззвучно прошептал он. – Я проник в здание через подземный гараж, а она потом залезла по пожарной лестнице. И когда дядя Рольф вдруг поднялся по лестнице, она… она… просто прижала электрошокер к его груди. Я… я пытался ему помочь, но… но… он… умер.

– Мы знаем, что ты всеми способами пытался спасти его, Марк.

– Но… но в субботу вы сказали, будто это я виноват в том, что у дяди Рольфа случился инфаркт. – Он сидел на корточках, его взгляд блуждал по полутемной кухне.

– Но я не знала, что это сделала Рики, – поспешно возразила Пия. – Мне было известно – по результатам вскрытия, – что его кто-то пытался реанимировать.

Пия незаметно взглянула на часы. Без четверти семь! Она провела в доме свыше трех часов, Марк и его заложники – значительно больше, и с каждой минутой обстановка накалялась. Достаточно было какой-нибудь мелочи, чтобы он сорвался и открыл стрельбу. Так или иначе, она обязана воспрепятствовать этому. В действительности Марк Тейссен являлся не преступником, а жертвой. И что бы сегодня ни произошло, он и так будет каяться всю оставшуюся жизнь.

Резкий запах гари, исходивший от волос и одежды, ничуть ее не беспокоил. Напротив, он внушал ей чувство глубокого удовлетворения. Эта баба не имела прав на дом, точно так же, как и Дирк. Да, тот заплатил за него, но нашла его и превратила в то, что он собой представляет, точнее представлял до сегодняшнего дня, она.

Она отогнала мысли о Беттине и сосредоточилась на том, что ей предстояло сделать. В институте в этот час предновогоднего вечера не было ни души, и в ее распоряжении имелось время, но она не могла рисковать и поэтому спешила. Дирк не отменил ее полномочия доступа к счетам и не изменил пароль. Она достала из сейфа папку, в которой хранились номера счетов. Когда-то он вверил ее заботам все тайные счета – очевидно, с той целью, чтобы в случае форс-мажора переложить всю полноту ответственности на нее. В ближайшие дни ему будет чем заняться, и он вряд ли станет проверять состояние счетов. Она злорадно улыбнулась. Так. Дело сделано. Она выключила компьютер, подошла к сейфу, положила обратно папку и вытащила пачку купюр по пятьсот евро. Эти двести пятьдесят тысяч, по всей вероятности, должны были, рано или поздно, перекочевать в карман какого-нибудь политика или конкурента. Она закрыла сейф и вышла из кабинета профессора Дирка Айзенхута не обернувшись.

– Сколько можно это слушать? – проворчал Иоахим Шефер в очередной раз. – Парень в любой момент может сорваться, и тогда будет поздно!

– В данный момент я не могу разрешить штурм, – так же раздраженно возразила Николя Энгель. Даже у профессионалов начали сдавать нервы.

– Когда же? Когда он начнет стрелять?

– Нет. Когда госпожа Кирххоф подаст условный сигнал.

Они смотрели друг на друга, как два бойцовых петуха. Боденштайн был слишком занят своими мыслями, чтобы выступить в роли миротворца. По мере того как ситуация в доме обострялась, он боролся с искушением вернуться к автомобилю и потребовать от Анники объяснений. В этом было что-то ребяческое, но вдруг сомнения, высказанные позавчера вечером Пией, показались ему не такими уж безосновательными. Анника солгала ему. Только ли в этом? Или же и в том, что касалось убийства О’Салливана, тоже? Несмотря на царившую в салоне автобуса жару, его кожа покрылась мурашками.

– Пожалуйста, нельзя ли немного тише? – сказал техник. Он возился с регулятором громкости. – Я ничего не могу разобрать.

Советник уголовной полиции Энгель и командир подразделения спецназа Шефер замолчали, и Боденштайну пришлось на время отвлечься от своих переживаний. Пия была в опасности, это было сейчас важно, все остальное могло подождать.

– Она всегда лгала, — раздался плаксивый голос Марка – В магазине лгала клиентам, в питомнике – работникам… И однажды я тоже начал лгать. Это как болезнь, как эпидемия. Ложь заразительна…

– Батарейка в камере почти села, — сказала Пия в наступившей тишине.

– Тогда мы сейчас закончим, — ответил Марк.

– Она совсем спятила? – вспылил Шефер. – Как она сможет справиться с этим парнем?

Все присутствовавшие в салоне автобуса затаили дыхание. Штурмовать дом было уже слишком поздно.

– Марк, прошу тебя, не совершай ошибку. Она и так надолго сядет в тюрьму. И поверь мне, для нее это гораздо хуже, чем смерть от твоего выстрела. — Голос Пии был на удивление спокойным.

Тишина. Никто не осмеливался вздохнуть. Все ждали, что вот-вот начнутся крики и поднимется стрельба, но ничего не происходило. Может быть, Пии удалось взять ситуацию под контроль?

– Почему… за что она сядет в тюрьму? — спросил Марк после некоторой паузы явно раздраженным голосом. Он не свихнулся окончательно и еще сохранил способность соображать. Появилась крохотная надежда.

– Пожалуйста, отдай мне пистолет, — сказала Пия. – Тогда я скажу тебе.

Марк пристально смотрел на женщину-полицейского. Желание поверить ей боролось в его душе со страхом опять оказаться обманутым. На верхней губе у него выступили капельки пота. Пия тоже была вся мокрая. Во рту у нее пересохло. Она мечтала о свежем воздухе и бокале холодной воды. У нее болела левая рука, и сделались скользкими пальцы, которыми она уже на протяжении нескольких часов сжимала камеру. Юноша колебался.

– Что со мной будет, если я выйду? – вдруг нерешительно спросил он. – Они будут в меня стрелять?

– Конечно же, нет. – Пия покачала головой. – Тебя задержат и, возможно, будут обращаться с тобой не очень любезно. Кроме того, тебе зададут ряд вопросов. И ты получишь наказание за то, что выстрелил в сотрудника полиции. Но если ты сейчас отдашь мне пистолет, это будет учтено при определении меры наказания, обещаю тебе.

Марк думал, нервно кусая губы. Дуло пистолета опустилось вниз. Пия неотрывно смотрела на него. Сердце бешено колотилось в ее груди. Наступал решающий момент.

– Марк, – сказала она, стараясь, чтобы ее слова звучали как можно убедительнее. – Пожалуйста, доверься мне. Ты можешь поступить сейчас совершенно правильно или совершенно неправильно.

Пия протянула в его сторону руку.

– Я не хотел никому причинить зло, – хрипло прошептал Марк.

– Я тебе верю.

По ее спине струился пот. Ей стоило усилий оставаться на месте и не двигаться по направлению к нему. Агрегат холодильника отключился и затих. Янис опять застонал, на этот раз громче. Он сидел с закрытыми глазами, и все его тело сотрясала дрожь. Рики не шевелилась. Ее взгляд был прикован к оружию в руке Марка, словно она находилась под гипнозом.

– Держите, – неожиданно произнес юноша и протянул Пии пистолет.

От внезапного облегчения у нее подкосились ноги.

– Спасибо вам, что вы пришли, а не послали на штурм спецназ, – тихо сказал Марк. На его лице мелькнула робкая улыбка. – Они постоянно лгали мне. Мне все лгали. Я был таким глупым.

• Предыдущая
• 104/108
• Следующая