Кто посеял ветер - Нойхаус Heлe - Страница 66

• Предыдущая
• 66/108
• Следующая

Она насквозь промокла. Волосы прилипли к голове. Рядом с ней на полу стояла кожаная дорожная сумка.

– Извините, что побеспокоила вас в столь позднее время, – прошептала она. – Я… я… просто не знала, куда мне идти…

Отец Боденштайна вышел в коридор и приблизился к двери.

– Ника! – изумился он и задал тот же вопрос, что и его сын. – Что у вас случилось?

– Мне пришлось срочно уйти от Яниса и Рики, – пояснила Ника нерешительно. – Я добралась сюда из Шнайдхайна, поскольку не знала, куда…

Она замолчала и пожала плечами, едва сдерживая слезы.

Генрих фон Боденштайн помог ей снять мокрую куртку и затем провел ее в кухню. Она дрожала всем телом. Что это было, шок? Своим несчастным видом она привела мать Боденштайна в чувство. Та встала, подвинула ей стул и заботливо сказала:

– Иди сюда, садись. Сейчас я принесу тебе полотенце и пуловер. И что-нибудь, чтобы согреться.

Испытывая облегчение от того, что больше не нужно сидеть без дела и ждать, когда пожалует киллер, она вышла из кухни. Оливер с тревогой смотрел на мертвенно бледную Нику, которая неподвижно сидела на стуле, обхватив себя обеими руками за плечи. В ее глазах отчетливо читались страх и отчаяние. Что случилось? Почему она пришла сюда среди ночи, пешком, через темный лес, в сильную грозу? Он вспомнил, как вчера она разговаривала с ним и весело смеялась. У бедняжки, сидевшей сейчас в кухне его родителей, не было почти ничего общего с той, вчерашней, Никой.

Отец принес одеяло, мать вернулась с полотенцем и бокалом коньяка.

– Так, мальтийский орден нашел новую жертву, – с сарказмом заметил Квентин и хлопнул Оливера по плечу. – Мы поедем. Уверен, ты прекрасно справишься и без нас, братишка.

– Да, ты уж постарайся, – добавила невестка, подмигивая. – С такими деньгами я наконец смогу построить отель.

Мария-Луиза была в своем амплуа. Мало кто мог бы сравниться с ней в практичности и деловитости. Оливер ничего не ответил, только поднял брови. Он дождался, когда брат с невесткой уедут, и сел за стол напротив Ники. Она сидела, вцепившись обеими руками в бокал, и вздрагивала каждый раз, когда из-за порыва ветра резко вздымались занавески и беспокойно колебалось пламя свечей.

– Закрыть окно? – спросил он.

Ника молча покачала головой. Он внимательно всматривался в ее лицо. Ника выглядела юной и беззащитной. Его глубоко тронуло то, что, попав в беду – а это было очевидно, – она пришла к нему и, следовательно, ему доверяла. Поднеся трясущимися руками бокал ко рту, женщина отпила глоток коньяка, и ее лицо на мгновение исказила гримаса. Взгляд ее бесцельно блуждал, ни на чем подолгу не задерживаясь. Состояние шока медленно, но верно проходило.

– Вам лучше? – негромко осведомился Оливер. Она повела глазами и впилась взглядом в его лицо.

Настенные часы в коридоре пробили половину первого.

– Вы не хотите рассказать мне, что случилось? – участливо спросил Боденштайн. Ему очень хотелось сесть рядом с ней, обнять ее и утешить. Пристально глядя на него своими большими глазами, Ника откинула со лба мокрую прядь волос.

– Уже поздно, – еле слышно произнесла она. – Завтра утром вам нужно ехать на работу. Мне очень жаль…

Ее деликатность чрезвычайно ему импонировала.

– Вовсе нет, – поспешил сказать Боденштайн. – Завтра суббота, и у меня масса свободного времени.

Ее лицо озарилось благодарной улыбкой, которая тут же потухла. Бледные щеки слегка порозовели. Она отодвинула бокал в сторону, сложила на груди руки и глубоко вздохнула.

– Меня зовут Анника Зоммерфельд, – произнесла она вполголоса. – В течение двенадцати лет я работала в Немецком климатологическом институте в качестве ассистентки профессора Дирка Айзенхута. Он хочет меня убить.

Она вышла из такси перед Тахелесом, остановилась на краю улицы и огляделась. Было около девяти часов. Она приехала немного раньше времени. Дом искусств, располагавшийся на месте бывшего универмага в здании, построенном в начале XX века, с его кафе, студиями художников и клубом, привлекал, главным образом, иностранных туристов, находивших очарование в царившем здесь художественном и культурном хаосе.

Выбранное Сьераном место встречи было идеальным, поскольку теплыми летними вечерами пространство между северной частью Фридрихштрассе и Ораниенбургерштрассе с его многочисленными барами и ресторанами превращалось в арену сплошного праздника – и к тому же это было последнее место в Берлине, где мог бы появиться Дирк.

Туристы и молодые люди в приподнятом настроении толпились перед Тахелесом. Кто-то толкнул ее. Она подошла к переходу, постояла немного у светофора и, дождавшись зеленого света, в компании изрядно подвыпивших тинейджеров перешла на другую сторону улицы. Из кухонь ресторанов расползались запахи чеснока, картофеля, рыбы и жареного мяса. Воздух был наполнен обрывками музыкальных фраз, взрывами смеха, автомобильными гудками. В этой атмосфере всеобщей радости чувство потерянности, не оставлявшее ее с того самого страшного вечера в Довиле, только усилилось. Ее встреча с Сьераном была поистине судьбоносной. Он открыл ей глаза и пробудил в ее душе сомнение по поводу правильности того, чем она занималась. Но не только это. Она вдруг увидела возможность отомстить Дирку.

– Привет, Анника. – Голос Сьерана вернул ее в реальность. Он поцеловал ее в щеку.

– Привет, Сьеран.

Она так глубоко погрузилась в размышления, что не заметила его. Он сильно изменился: озабоченный, усталый, подавленный, похудевший, осунувшийся. Юношеская улыбка, некогда разглаживавшая первые морщины на лице, исчезла. Так что выглядел он не лучшим образом.

– Куда мы направимся? – спросил он.

– Понятия не имею. Ты наверняка ориентируешься здесь лучше меня, – ответила она. – Но я бы не отказалась от коктейля.

Он удивленно поднял брови.

– Не лучше ли нам выпить красного вина? – На его лице вспыхнула улыбка, погасла и тут же появилась вновь. – Тогда пойдем в бар «Беллини», там можно сидеть на улице.

Он дружески обнял ее за плечи, она приноровилась к его шагу и на короткое время позволила, чтобы прохожие принимали их за влюбленную пару. Дирк никогда не позволял себе на публике ничего подобного. Да и зачем? Он никогда не любил ее. Она с трудом подавила в себе чувство горечи, которое постоянно преследовало ее, и попыталась сосредоточиться на Сьеране. Они отыскали два свободных места. Сьеран заказал пиво для себя и два кайпириньяс, дождался, когда официантка принесет напитки, затем наклонился к ней и начал рассказывать. Анника с недоверчивым выражением слушала его. И чем дольше она слушала, тем больше разрасталась ее ненависть к Дирку Айзенхуту. Она была так увлечена рассказом Сьерана, что не обратила внимания на человека с камерой.

– Ника ушла! Просто взяла и сбежала, глупая корова!

Ничего не понимая, Янис щурился от яркого солнечного света. Разъяренная Рики стояла возле его кровати и размахивала листом бумаги.

– Что случилось? – сонно пробормотал он.

– Она ушла! Собрала свои шмотки и оставила на кухонном столе вот это! – Рики была вне себя от злости. – Ей прекрасно известно, что Фрауке пропала. Как я теперь одна управлюсь в магазине?

Янису потребовалось несколько секунд, чтобы окончательно проснуться и осознать, что произошло.

– Ну и радуйся, – сказал он.

– Я не могу радоваться! – раздраженно возразила Рики. – Мне теперь одной придется заниматься магазином и хозяйством. Где я так быстро найду им замену? Ты мне хоть чем-нибудь поможешь?

Она выбежала из комнаты. Янис вздохнул и потер глаза. Вчера вечером ему стоило большого труда успокоить Рики. После устроенной Никой сцены она прониклась подозрением и пожелала узнать, что он обещал ее подруге. Ему удалось сочинить экспромтом историю, которая ее более или менее удовлетворила. Однако дело приняло угрожающий оборот, и не в последнюю очередь благодаря Марку…

• Предыдущая
• 66/108
• Следующая