Пока я жива (Сейчас самое время) - Даунхэм Дженни - Страница 23

• Предыдущая
• 23/46
• Следующая

Зои шаркает ногами, как будто стирает что-то с пола. — Извини. Просто я немного занята. — Чем?

Она пожимает плечами: — Если у тебя нет никаких дел, это не значит, что и у других их нет.

Я смотрю на Зои с нарастающим раздражением и вдруг понимаю, что терпеть ее не могу. — Знаешь что, — бросаю я. — Забудь. Я сама справлюсь со списком.

Она поднимается, встряхивает своими дурацкими волосами и напускает на себя обиженный вид. С парнями это срабатывает, но со мной такой номер не пройдет. — Я же не отказываюсь ехать!

Но я ясно вижу, что надоела ей. Зои мечтает, чтобы я поскорее умерла и дала ей жить спокойно. — Нет-нет, оставайся дома, — говорю я. — Вечно ты все испортишь!

Она выходит за мной в прихожую: — Неправда!

Я поворачиваюсь к ней: — Я хотела сказать, для меня. Ты разве не замечала, что если случается какая-то гадость, то непременно со мной, а не с тобой?

Она хмурится: — Когда? Когда такое было? — Все время. Иногда мне кажется, ты со мной дружишь только затем, чтобы всегда выходить сухой из воды. — О боже! — восклицает она. — Ты можешь хоть на минуту забыть о себе? — Заткнись! — обрываю я. И это так приятно, что я повторяю еще раз. — Сама заткнись, — еле слышно отвечает Зои. Странно. Она отходит на шаг, останавливается, как будто хочет что-то сказать, а потом, передумав, взбегает по лестнице.

Я не иду за ней. Какое-то время жду в прихожей, утопая ногами в густом ворсе ковра. Слушаю, как тикают часы. Досчитав до шестидесяти, иду в гостиную и включаю телевизор. Семь минут смотрю передачу для садоводов-любителей. Оказывается, на солнечном участке, расположенном с южной стороны, можно выращивать абрикосы-даже в Англии. Интересно, знает ли об этом Адам? Но потом мне надоедает слушать, как идиот ведущий бубнит про тлю и красных паутинных клещей; я выключаю телевизор и пишу Зои эсэмэску: ИЗВИНИ.

Я смотрю в окно, на месте ли машина. На месте. Пасмурное небо затянуто низкими тучами сернистого цвета. Я никогда не водила в дождь и немного волнуюсь. Вот бы сейчас был октябрь. Тогда было тепло, словно природа забыла, что настала осень. Помню, как я смотрела на листья в окно больницы.

Зои отвечает: И ТЫ МЕНЯ.

Она спускается в гостиную. На ней короткой бирюзовое платье; руку обхватывает множество браслетов. Они позвякивают, когда Зои подходит и обнимает меня. От нее приятно пахнет. Я кладу голову ей на плечо, и она целует меня в макушку.

Я завожу машину, и двигатель моментально глохнет; Зои смеется. Я пытаюсь снова, мы рывками выезжаем на шоссе, и я признаюсь ей, что папа пять раз учил меня водить, но у меня ничего не выходило. Нога не слушалась- не получалось носком плавно выжать сцепление, а потом надавить на педаль газа. — Вот-вот! — кричал папа. — Чувствуешь, как пошло?

Но я ничего не чувствовала, даже если смотрела на ноги.

Мы оба выбивались из сил. Каждый следующий урок был короче предыдущего, а потом они и вовсе прекратились, и больше мы об этом не упоминали. — Вряд ли он до обеда хватится машины, — замечаю я. — А если и хватится, то что он сделает? Ты же сама говорила: общие правила ко мне неприменимы. — Ты настоящая героиня, — восхищается Зои. — Просто молодец!

И мы хохочем, как раньше. Я и забыла, до чего люблю смеяться с Зои. Она не критикует, как я вожу, — не то что папа. Она не пугается, когда я с трудом перехожу на третью скорость или, выруливая с ее подъездной дорожки, забываю включить левый поворотник. Под присмотром Зои у меня получается гораздо лучше. — А ты неплохо водишь. Твой старик тебя все-таки кое-чему научил. — Мне так нравится водить, — признаюсь я ей. — Было бы здорово отправиться на машине по Европе. Ты могла бы пропустить один год в колледже и поехать со мной. — Не хочу, — отвечает Зои, берет карту и умолкает. — Нам не нужна карта. — Почему? — Представь, что это приключение. — Чушь собачья, — отрезает Зои и показывает пальцем в окно.

Впереди дорогу перегородила группа подростков на велосипедах. На головах у всех капюшоны; парни курят, пряча сигареты в ладони. Небо какого-то странного цвета; на улице, кроме нас, ни души. Я сбрасываю скорость. — Что делать? — Дай задний ход, — советует Зои. — Они с места не сдвинутся.

Я опускаю стекло. — Эй! — кричу я. — С дороги!

Парни медленно, лениво съезжают на обочину и ухмыляются, когда я посылаю им воздушные поцелуи.

Зои бросает на меня ошеломленный взгляд: — Какая муха тебя укусила? — Никакая. Просто я еще не научилась давать задний ход.

На шоссе мы встаем в пробку. Я урывками наблюдаю в окно за жизнью других людей. На сиденье плачет малыш, мужчина барабанит пальцами по рулю. Женщина ковыряет в носу. Ребенок машет рукой. — Интересно, правда? — замечаю я. — Что? — Есть мы с тобой, а есть они. Мы все такие разные и одинаково ничтожны. — Говори за себя. — Но это правда. Разве тебе никогда не приходит это в голову, когда ты смотришь в зеркало? Неужели ты никогда не представляла себе свой череп? — Вообще-то нет. — Я не помню таблицу умножения на семь и восемь, терпеть не могу свеклу и сельдерей. Тебе не нравятся твои прыщи или ноги, но в конечном счете все это неважно. — Заткнись, Тесса! Хватит молоть чепуху.

Я замолкаю, но думаю о том, что у меня изо рта пахнет мятной зубной пастой, а у Зои-куревом. Я неизлечимо больна. Ее родители не разошлись. Когда я утром встала с постели, простыни были влажными от пота. Сейчас я сижу за рулем. В зеркале отражается мое лицо, моя улыбка. А мои кости закопают или сожгут. Умру я, не Зои. И это впервые меня не пугает.

Мы молчим. Зои смотрит в окно, я веду машину. Мы выезжаем из города на шоссе. Небо темнеет. Так красиво.

Но Зои снова начинает ныть. — Это худшая поездка за всю мою жизнь, — заявляет она. — Меня тошнит. Когда мы уже приедем? — Я не обращаю внимания на указатели.

Она потрясенно смотрит на меня: — Но почему? Я хочу куда-нибудь приехать.

Я вдавливаю педаль газа в пол: — Как скажешь.

Зои взвизгивает и упирается руками в приборную доску: — Тормози! Ты же едва научилась водить!

Тридцать. Тридцать пять. Насколько хватает силы в руках. — Тормози. Я слышала гром!

На ветровое стекло падают капли дождя. Они так блестят, что очертания предметов расплываются, отражаясь в мокром стекле. Капли похожи на электрические разряды, а вовсе не на воду.

Я считаю про себя, пока небо не разрезает молния. — В километре от нас, — сообщаю я Зои. — Сворачивай на обочину! — Зачем?

Дождь с силой барабанит по крыше машины, а я не знаю, как включить дворники. Я нащупываю переключатель света, гудок, зажигание. Я забываю, что мы едем на четвертой скорости, и двигатель моментально глохнет. — Только не здесь! — кричит Зои. — Мы же на шоссе! Тебе что, жить надоело?

Я перехожу обратно на нейтралку. Мне ничуть не страшно. По ветровому стеклу бегут струи воды; задние машины, объезжая нас, мигают и гудят. Я аккуратно поправляю зеркала, включаю зажигание, перехожу на первую скорость и трогаюсь с места. Переключаясь на вторую и третью скорость, я умудряюсь даже отыскать дворники.

Лицо Зои перекошено от страха. — Ты сошла с ума. Пусти меня за руль! — У тебя нет страховки. — У тебя тоже!

Гроза грохочет сильнее; за ударом грома мгновенно следует молния. Все машины зажгли фары, хотя сейчас день. У меня никак не получается включить наши. — Прошу тебя, — умоляет Зои. — Остановись! — В машине безопасно. У машин резиновые шины. — Тормози! — верещит Зои. — Мы в кого-нибудь врежемся. Ты разве не знаешь, что нужно держать дистанцию?

Нет. Зато я обнаружила пятую передачу, о существовании которой и не подозревала. Мы мчимся по шоссе, а в небе вспыхивают настоящие зигзаги молний. Я еще никогда не видела их так близко. Когда папа возил нас в Испанию, мы как-то раз наблюдали грозу над морем с балкона отеля. Но она выглядела ненатурально-казалось, ее устроили специально для туристов. Зато гроза, которая сейчас бушует прямо над нами, смотрится потрясающе.

Но Зои так не думает. Она вжалась в сиденье. — Машины сделаны из металла! — визжит она. — В нас в любую минуту может ударить молния! Тормози!

• Предыдущая
• 23/46
• Следующая