Иероглиф «Измена» - Первухина Надежда Валентиновна - Страница 38

• Предыдущая
• 38/64
• Следующая

Но лишь насмешливый взгляд Ют-Карахон-Отэ был ей ответом. А затем императрица сказала:

— Здесь, у стен хрустального павильона, не действует ничья волшба. Ничья, кроме моей. Вы снова проиграли, принцесса. Так примите свой проигрыш со смирением, подобающим смертным.

— Вы чудовище! — вскричала Фэйянь. — Вы попрали все законы чести и гостеприимства! Вы не посмеете ничего сделать со мной — Лунтан объявит вам войну!

— Вы недальновидны, принцесса, а я — я все предусмотрела, — сказала императрица. — Войны не будет. Но довольно разговоров. Примите то, что вам уготовано, и знайте — это ничем не хуже вашей обычной жизни. Даже лучше.

— Нет! — крикнула Фэйянь. — Я не отдам вам ни своей жизни, ни жизни своего ребенка! Вам неведома жалость и милосердие, ну так и от меня, их не ждите!

С этими словами принцесса выхватила из-за пояса платья каллиграфическую кисть, которая неизменно была с нею, и начертила в воздухе иероглифы:

«Небесный огонь опалит изменников, и святые горы падут на них».

Иероглифы вспыхнули невыносимым для глаз блеском, так что принцесса зажмурилась. К горлу подступила дурнота, голова закружилась, принцесса почувствовала, что падает, падает в бездну, но глаза страшилась открыть… И тишина, тишина мертвых и забвенных, давила ей на грудь…

А потом тишина сменилась каким-то шумом, очень живым и обыденным. Принцесса повела руками около себя и поняла, что лежит на постели, застеленной шелковым одеялом. Фэйянь открыла глаза. Она находилась в собственной спальне на Лунтане, а рядом был Баосюй, внимательным и ласковым взором глядевший на жену.

— Баосюй! — измученно воскликнула Фэйянь.-Я попала в ужасный плен. Это ты освободил меня?

— Конечно, — сказал дракон. — Я прочел твое письмо и бросился на помощь. Еле успел… Моя бедная Фэйянь, опять тебе досталось! Но все позади. Отдыхай, любимая, набирайся сил и ни о чем не тревожься.

— У нас будет дитя, Баосюй!

— Знаю, любимая, и потому прошу тебя беречься. А с императрицей Чхунхян я и сам разберусь.

— Ах, при этом имени у меня кружится голова. Эта ведьма чуть не убила меня! Горло пересохло. За каплю воды готова отдать пол-Империи!

Баосюй усмехнулся:

— Не надо разбазаривать Империю. Вот чаша с настоем из успокоительных трав. Это будет тебе полезно. Выпей.

И дракон протянул жене чашу с настоем.

— Спасибо, — прошептала Фэйянь и одним глотком выпила пахнущий нежными травами напиток…

…И поняла, что не было ничего и никого — ни ее родного дома, ни спальни, ни Баосюя. Это был лишь сон, нет, не сон, а греза. Предсмертная греза.

И в гаснущие глаза Фэйянь внимательно, испытующе глядят глаза императрицы Чхунхян.

— Будь ты про… — прошептала Фэйянь и умерла.

Бездыханное тело принцессы династии Тэн лежало у ступеней хрустального дворца. Но вот легкое сияние окутало тело, и от него словно отделилось легкое облако. Облако напоминало принцессу Фэйянь, только легкую и прозрачную. Да, это была старшая душа принцессы, главная душа.

— Добро пожаловать в хрустальный дворец! — сказала императрица Чхунхян душе принцессы.-Вспоминаешь ли ты эти места?

Душа покачала головой.

— Жаль. А не вспоминаешь ли ты того, кто стоит на пороге дворца?

Душа принцессы смотрела на призрачного принца. Затем склонилась в поклоне:

— Наисветлейший принц! Возлюбленный мой!

— Возлюбленная моя! — вскричал-простонал Наисветлейший принц и бросился со ступеней дворца к бесприютной душе. — Наконец я обрел тебя! О зачем ты отправилась в то злосчастное утро рвать глицинии к горе Симао! О зачем пошла по мосту Осторожных!

— Евнух приказал мне нарвать корзину глициний, — печально проговорила душа. — Он замыслил убить меня по приказу твоей матери.

— О возлюбленная моя! О звезда печали, вечно сияющая на небосклоне! Клянусь тебе: отныне мы никогда не расстанемся. Ты навсегда останешься со мною в хрустальном дворце и обретешь покой. Нет, мы обретем покой!

Принц заключил душу принцессы Фэйянь в объятия и удалился с нею во дворец. И тихо закрылись за ними хрустальные двери.

— Пора возвращаться, — сказала императрица монахам.

— Что прикажете делать с телом? — спросил старший монах.

— Похороните труп без почестей и погребальным украшений где-нибудь в заброшенной деревне или близ непроходимого леса. Ее никто не должен найти и никто не найдет!

— Будет исполнено, государыня Мониен.

Перед императрицей из воздуха возникла колесница, запряженная алыми, огнистыми конями. Императрица взошла на колесницу и сказала:

— О, наконец-то душа безумной Мониен, заключенная в моем теле, обретет прощение и покой. Все исполнено, все исполнено! Возрадуйся, Мониен!

Она хлестнула коней пламенной плетью, колесница взвилась в небеса и пропала, стала точкой-звездой на ночном небосводе. А монахи, оставив свои светильники, превратились в стариков жуткого, безобразного вида. Были они великими колдунами, служившими безумной императрице…

— Тело нужно надежно схоронить, — сказал один.

— Это и так ясно, — буркнул другой.

— Где нам лучше всего это сделать?

— За бамбуковой рощей Тысячи Призраков есть великое болото. Туда не пройти ни одному смертному. Да и божество побрезгует туда сунуться.

— Верно. Это хорошее место.

Колдуны взяли тело Фэйянь и тут же оказались за бамбуковой рощей Тысячи Призраков. Здесь бродили неприкаянные духи великих злодеев, самоубийц и непочтительных детей. А болото будто и не имело краев.

В это болото колдуны бросили тело Фэйянь, и оно опустилось на самое дно — туда, куда не проникает ни луч света, ни глоток воздуха. Лишь разложение, смерть и тлен царят там… И никто не оплачет гибель принцессы…

Сделав свое дело, колдуны превратились в черных аистов и разлетелись кто куда. Луна светила за бамбуковой рощей, не давала призракам покоя.

Но так устроен мир, что одно в нем дополняется другим: холод -теплом, мужчина -женщиной, смерть -жизнью. И любое преступление, как бы искусно совершено оно ни было, найдет своего свидетеля и свое наказание.

Небожительная императрица Нэнхун пребывала в нетленных заоблачных чертогах богини Гаиньинь и услаждалась чтением Пяти Священных Законов, когда в золотом сердце ее зашевелилась тревога. Лик Нэнхун изменился, руки задрожали и едва не выронили драгоценный свиток.

— Что с тобой, сестра Нэнхун? — спросила богиня, от тысячи глаз которой ничего не могло укрыться.

— Что-то случилось с моей земной дочерью, принцессой Фэйянь, — сказала Нэнхун. — Ибо свет кулона-оберега изменился. Раньше он был алым, а теперь стал черным. Кто-то посягнул на жизнь моей дочери! О, как я хотела бы быть с нею!

— Сестра-небожительница, но ты же отправили Небесных Чиновников Аня и Юй присматривать за Фэйянь, как делали они это всегда. Под их присмотром с твоей дочерью не случится никакой беды!

— Так-то оно так, — сказала Нэнхун. — Но сердца матери иное чует.

— Сестра, ты уже и Небесным Чиновникам не доверяешь! — покачала головой тысячеглазая Гаиньинь.-Но, впрочем, будь по-твоему. Небесные Чиновники Второго Облачного ранга Ань и Юй, явитесь немедленно на Девятое Небо для отчета о проделанной работе!

Трижды взывала богиня и ни разу не получила ответа. Беспокойство Нэнхун превзошло все границы.

— Я должна спуститься на землю! — вскричала она, заламывая руки. — С моей дочерью что-то случилось!

— Постой! — сказала Гаиньинь. — Сначала мы найдем Аня и Юй и хорошенько проучим их за пренебрежение к своим обязанностям!

Гаиньинь дважды хлопнула в ладоши, и перед нею захлопали крыльями сотни сотен алокрылых фениксов, готовых исполнить волю богини.

— Облетите всю землю и найдите Небесных Чиновников Аня и Юй, а найдя, доставьте на Девятое Небо!

Фениксы ринулись на землю. Прошло некоторое время, и фениксы вернулись.

— Нашли ли вы тех, кого искали? — спросила богиня.

— Нет, о владычица Девятого Неба, — ответил самый старый и почтенный феникс — На земле нет Небесных Чиновников Аня и Юй.

• Предыдущая
• 38/64
• Следующая