Иоанн Креститель-Человек "пустыни" (СИ) - Звездов Олег-Александр Михайлович - Страница 18

На следующий день Иуваль собрался отправиться в Иерусалим. По восходу солнца он зашел к Захарию. “Мир тебе”. — “Бог с тобой, Иуваль”. — “Понима­ешь, Захарий, мне нужно отправиться в Иерусалим, дела у меня есть там неотложные”. — “Иуваль, учти, Иоанна с тобой я не пущу”. — “Да нет, я его и не прошу, мне там надобно быть одному”. — “Иуваль, прошу тебя, не задерживайся там долго, ибо неровен час…” — “Захарий, я все понял”. Елисуа посмотрел на Иуваля. “Елисуа, по взгляду твоему молящему я по­нял, что ты хочешь отправиться со мной в Иерусалим”.

— “Конечно, я не против, идем со мной. Захарий, Иоанн, не скучайте без нас, мы скоро вернемся”. Захарию стало не по себе. “А вдруг я уйду в мир иной, тем самым я могу напугать Иоанна. Как не кстати ушел Иуваль”, — подумал Захарий.

“Иоанн”, — “Отец, я слушаю тебя”. — “Идем со мной”. — “Если не секрет, то куда?” — “Иоанн, я хочу побыть с тобой сегодня целый день на природе”. — “Отец, я не против, мне тоже хочется погулять, надоело сидеть дома. Отец, идем на Иордан, там красивые мес­та”. — “Идем, я тоже хочу увидеть эту Божью красоту”.

Подойдя к реке, Захарий призадумался, и так молча он стоял несколько мгновений. “Иоанн, посмотри сюда”.

— “А что там такое?” — “Да вроде бы и нет ничего приметного, но здесь в этом месте когда-то много-мно­го лет назад переправлялся чрез Иордан с израильтя­нами сам Иисус Навин и это место воистину святое место”. — “Отец, значит, поэтому наше селение и на­зывают “Домом переправы?” — “Да, именно поэтому и называют”. — “Отец, мне кажется, что я-я…” — “Ну что ты замолчал?” — “Понимаешь, отец, или мне пока­залось, или я на самом деле увидел яркую вспышку”.

— “Где именно?” — “А вот, недалеко от берега”. — “Иоанн, это было на самом деле, сам Господь привел нас сюда, дабы укрепить тебя И больше влить в тебя силы Божьей”. — “Отец, но я этого не чувствую”. Захарий улыбнулся. “Придет время и почувствуешь”.

“Отец, давай подойдем вон к тем рыбакам”. — “Мир вам!” — “А, Захарий, мир и вам. Что, надоело все время находиться в синагоге?” — “Просто решили с сыном провести свое свободное время на свежем воздухе, тем более у реки”. — “Захарий, не стесняй­тесь, присоединяйтесь к нам, и угощайся рыбой”. — “Спасибо вам”. — “Отец, я лучше пойду к реке, а ты посиди, отдохни”. — “Хорошо, иди”. — “Захарий, про­сти нас за нашу дерзость, но скажи нам: правда, что твой сын от Бога и что он есть Предтеча Божья?” — “Я даже не знаю, как вам ответить, но скажу так, что через несколько лет вы узнаете о нем, а пока он есть лишь дитя”. — “Да, Захарий, это интересно. И почему Бог избрал именно наши места для своих посланни­ков”. — “Судя по всему, Богу понравилась наша мест­ность, да и страдания нашего народа переполнили чашу Божью, а именно терпение. Вот и избрал Он Моисея, Иисуса Навина, Иова, а сейчас очередь пришла к на­шим детям”. — “Скажи, ты епископ, веришь ли ты в жизнь, в ту жизнь, что существует на Небесах?” — “Когда-то не верил, а сейчас верю, ибо вижу сына сво­его, и сам чувствую, что в каждом человеке восседает дух Господен. Только Его нужно услышать и почув­ствовать”. — “Научи нас, как это сделать”. — “По­нимаете, этому научить, наверное, нельзя”. — “Что же тогда делать?” — “Поверить нужно и открыться пред Богом, и думаю, что тогда вы услышите Его, и Он за­говорит с каждым из вас”. — “Захарий, а ты говоришь с Ним?” — “Не только говорю, но и видел Его”. “Ты видел Бога?” — “Нет, не самого Всевышнего, но Ар­хангела Гавриила”. — “Скажи нам, какой он из себя”.

— “Нет, не скажу, ибо это трудно объяснить, да и боюсь, что вы будете смеяться надо мной, как когда-то люди смеялись над Моисеем”. — “Мы об этом слы­шали и точно знаем, что даже брат его над ним смеял­ся. И все же, смеясь, он шел вслед за Моисеем”. — “Вот-вот, теперь Я думаю, что вам все понятно. Спасибо вам за угощение, судя по всему, нам пора, Иоанн, Иоанн, идем”. — “Отец, нет”. — “Нет, идем”.

Иоанн шел впереди отца. Захарий смотрел вслед сыну. “Боже, как умно Ты все сделал, дитя мое идет впереди меня. Оно идет не зря, ибо несет все Божье в этот белый свет, как когда-то и я нес. Но мое время прошло, и мне пора к Тебе, а ему еще предстоит пройти много”, — думал Захарий. “Отец, догоняй меня”. За­харий улыбнулся. “Эх, сынок…”

Пройдя одиннадцать миль, Иуваль не выдержал и обратился, к Елисуа: “Слушай, Елисуа, я больше не могу, нужно отдохнуть немного”. — “Иуваль, я не про­тив, давай через три мили и отдохнем”. — “Елисуа, но я же не ишак, я пожилой человек, и мне нужен отдых”.

— “Хорошо, Иуваль, вон там видишь, у костра сидит какой-то путник, давай подойдем к нему и там остано­вимся на отдых”. Иуваля передернуло, и все же он согласился. Подойдя ближе к отдыхающему путнику, Иуваль невольно подумал: “Смотри какой верзила си­дит, он мне кого-то напоминает, но, как бы то ни было, придется обосноваться рядом с ним”. “Мир тебе”. Путник, не повернув головы, ответил: “Если с миром, то располагайтесь и угощайтесь, мясо уже готово”. Иува­лю стало не по себе, холодный пот покатился по спине. “Елисуа, присаживайся, мне же надобно… сейчас я приду”. Елисуа присел, посмотрел на путника, а тот на Елисуа. “Что у тебя за раны на руках, не проказа ли?”

— “Нет, уважаемый, нет, это просто раны”. — “А на ногах?” Елисуа покраснел. В этот момент к ним подо­шел Иуваль. “Боже, Варавва, это ты?” — “Дядя Иуваль, это я”. — “Знаешь, а я тебя испугался”. — “Дорогой, не бойся, ибо таким, как ты, я горя не несу, присажи­вайся”. — “Варавва, извини меня, а почему ты такой мрачный?” — “Жизнь, сама жизнь делает меня тако­вым, и я, как пес бродячий, шатаюсь по этому белому свету, и нет мне нигде места”. Варавва внимательно посмотрел на Иуваля. “Скажи мне, это твой друг?” — “Варавва, понимаешь, не друг, он ближе, ибо он спасен­ный мною, или, другими словами говоря, снятый мною с креста”. — “Он что, покойник?” — “Да нет, он уже живой”. Варавва задумался. “Как мне вас понять?” — “Варавва, это уже другой вопрос, а точнее ответ”. Ели­суа смотрел на Варавву и думал: “Господи, это есть тот человек, который мне нужен. Он и только он поможет мне в моей жизни. Именно с ним я стану настоящим человеком”. — “Как звать тебя?” — “А-а, меня? Ели­суа”. — “Елисуа, вижу я, что мы с тобой равны в годах”. — “Да-да, равны”. — “И ты решил сам для себя…” — “А что именно?” — “Я хочу, чтобы ты остался со мной, ибо я останусь с тобой”. — “Но учти, мы будем вершить суд над злодеями, которые сосут из нас кровь”. — “Я в этом убедился сам”. — “Вот и хорошо. Но прошу тебя, Елисуа, если ты обидишь хотя бы одного невинного человека, то я сам отрежу тебе голову”. — “Варавва, я при жизни пережил смерть, и я не позволю самому себе сделать кому-то больно”. — “Слушай, а ты мне нравишься, Елисуа, пойми меня, я иду против дьявольщины, тех, которые восседают в хра­мах, синагогах. Они видят пред собой только стены позолоченные, о людях они просто забыли, но при этом воспевают сами не зная кого. Но как они гробят и грабят народ…” - “Варавва, извини меня, но что я буду делать, ибо убивать я не смогу”. — “А я тебя об этом и не прошу. Я буду вершить суд, ты же будешь рядом, ибо кто-то должен быть свидетелем”. — “Чего?”

— “Понимаешь, мы молоды, и мы не должны допус­тить, чтобы эта нечисть расползалась по всей Земле”.

— “Варавва, мне не все понятно, но я буду рядом с тобой всегда”. Иуваль заплакал. “Дядя Иуваль, что ты?” — “Знаете, я бы тоже хотел остаться с вами, но я боюсь, да и стар уже”. Варавва засмеялся, потом изрек: “Запомни навсегда: только млад свершит то, что не ус­пел стар”. — “Спасибо, спасибо тебе, Варавва”. — “А сейчас — ешьте мясо”. — “А ты почему не ешь?”

— “Я не могу, ибо оно мне напоминает человеческое, и когда-то буду им сыт”. — “Варавва, может вина?” — “А вот от этого удовольствия я не откажусь”. — “Вот тебе мелех”. — “Дядя Иуваль, ты прожил много лет, ответь мне, почему в жизни устроено все так, именно я хочу понять истину”. — “Варавва, понимаешь, истина

— это мы со всей своей душой и телом. Деньги, дра­гоценности — это другая истина, обман — третье явление, и лишь смерть подводит итог и ставит все на свои места”. — “Что ж, тогда всю свою жизнь я отдам бедным людям”. — “Варавва, ты молодец и, на мой взгляд, не зря тебе Бог дал жизнь, хотя я думаю, что она у тебя будет очень трудной”. — “Я это и сам знаю, ибо внутри меня все горит”.