Исчезновение принца. Комната № 13 - Уоллес Эдгар Ричард Горацио - Страница 5

Однако, посмотрев на дальнюю сторону лужайки, он заметил предмет, который явно не ожидал здесь увидеть. Это была тренога, служащая подставкой для большого диска, похожего на круглую крышку стола, поставленную на бок. И лишь после того, как они спустились на лужайку и приблизились к этому сооружению, Марч понял, что это мишень. Она была старой, краска на ней облупилась, серые концентрические круги выцвели. Возможно, ее построили в те далекие викторианские дни, когда вошла в моду стрельба из лука. Марчу представились дамы в пышных кринолинах и джентльмены в нелепых шляпах, с бакенбардами, которые, точно призраки прошлого, возникли в этом забытом саду.

Неожиданный возглас Фишера, который больше присматривался к мишени, заставил его вздрогнуть.

– Смотрите-ка! – воскликнул он. – Кто-то изрешетил эту штуку из ружья. Да к тому же совсем недавно! Надо полагать, старина Джинк пытался здесь научиться стрелять.

– Да, и, похоже, это у него не очень-то получилось, – рассмеявшись, сказал Марч. – Смотрите, отверстия разбросаны как попало по всей мишени и ни одного рядом с яблочком.

– Как попало, – повторил Фишер, который, наклонившись, все еще внимательно рассматривал мишень. Могло показаться, что он согласился со спутником, но Марч заметил, что глаза его заблестели под сонно опущенными веками и разогнулся он как-то уж чересчур медленно. – Извините, – сказал он, ощупывая карманы. – Кажется, у меня с собой где-то было кое-что из моих химикатов. Дайте мне еще минуту, а потом мы пойдем в дом. – И он снова наклонился к мишени и стал пальцем что-то размазывать вокруг каждого пулевого отверстия, какое-то тускло-серое вещество, насколько было видно Марчу. А потом они в сгущающихся сумерках пошли по длинным зеленым аллеям к большому дому.

И снова эксцентричный следователь повел себя необычно. Вместо того чтобы войти через парадную дверь, он пошел вокруг дома, пока не увидел открытое окно, куда забрался сам и помог влезть своему спутнику. Судя по всему, они попали в комнату, где хранилось оружие. Ряды обычных ружей на птицу стояли у стены, но на столе у окна лежала пара винтовок потяжелее и более грозного вида.

– О, это, надо полагать, оружие Берка. Для охоты на крупную дичь, – сказал Фишер. – Я и не знал, что он здесь их хранит. – Он поднял одну из винтовок, бегло осмотрел и, нахмурившись, положил обратно. И как только он это сделал, в комнату торопливо вошел странного вида молодой человек. Он был темноволос и коренаст, с выпуклым лбом и бульдожьей челюстью. Сухо извинившись, он сказал:

– Я оставил здесь винтовки майора Берка. Он сегодня уезжает и просит их упаковать.

И он унес обе винтовки, даже не взглянув на Марча. В открытое окно им была видна его невысокая темная фигура, когда он шел через погруженный в полумрак сад. Фишер вылез через окно и смотрел ему вслед.

– Это Холкетт, я вам о нем рассказывал, – сказал он. – Я знал, что он состоит кем-то вроде секретаря при Берке и занимается его бумагами, но о том, что он имеет какое-то отношение еще и к его оружию, мне известно не было. Хотя он из тех молчаливых, практичных людей, которым по силам любое дело. Такого человека можно знать много лет и даже не догадываться, что он – чемпион по шахматам.

Он двинулся в том же направлении, что и секретарь, и вскоре они подошли к остальной компании, расположившейся на лужайке. Среди смеющихся и разговаривающих людей огромным ростом и растрепанной гривой выделялся охотник на львов.

– Кстати, – заметил Фишер, – когда мы разговаривали о Берке и Холкетте, я сказал, что писать при помощи ружья довольно затруднительно. Теперь я в этом не так уверен. Вам не доводилось слышать, скажем, о художнике, достаточно умном, чтобы ружьем рисовать? Среди этих людей есть такой удивительный мастер.

Сэр Говард, увидев Фишера и его друга журналиста, радостно замахал рукой и представил последнего майору Берку и мистеру Холкетту, а заодно уж (как бы между прочим) и самому хозяину поместья, мистеру Дженкинсу, невзрачного вида человечку в ярком твидовом костюме, к которому все присутствующие обращались с каким-то восторгом, как к младенцу.

Неугомонный канцлер казначейства все еще рассказывал о птицах, которых добыл он, о птицах, которых добыли Берк с мистером Холкеттом, и о птицах, которых так и не удалось добыть Дженкинсу, хозяину. Похоже, для него это был своего рода пунктик.

– А что вы со своей крупной дичью? – довольно агрессивно накинулся он на Берка. – Да в крупного зверя не попадет разве что слепой. Попробовали бы вы попасть в птицу! Тут надо быть настоящим снайпером.

– Совершенно верно, – вставил Хорн Фишер. – Вот если бы сейчас из кустов вылетел какой-нибудь гиппопотам, или если бы вы здесь разводили летающих слонов, вот тогда…

– В такую птичку попал бы и старина Джинк! – воскликнул сэр Говард, захохотал и хлопнул хозяина по спине. – Если стрелять в стог сена или в бегемота, тут уж он точно не промахнется, верно, Джинк?

– Послушайте, друзья, – громко произнес Фишер. – Давайте отвлечемся на минуту и постреляем в кое-что другое. Нет, не в бегемота, я нашел тут другого необычного зверя. У этого зверя три ноги и один глаз, и раскрашен он во все цвета радуги.

– Что за ерунду вы несете?! – воскликнул Берк.

– Пойдемте, сами увидите, – весело ответил Фишер.

Люди, подобные собравшимся на лужайке, редко отказываются от чего-то абсурдного, поскольку им всегда не хватает новизны. Зайдя в оружейную комнату, они с серьезным видом снова вооружились и вереницей пошли за проводником. Лишь сэр Говард задержался на секунду, чтобы очередной раз в восторге показать на знаменитую золоченую беседку, на крыше которой все еще восседал подбитый золотой петух. Вечер уже был на исходе, когда они добрались до отдаленной лужайки у тополей и согласились на новую бессмысленную затею – пострелять в старую мишень.

Последние блики света погасли на лужайке, и тополя на фоне заката стали казаться огромными султанами на пурпурном катафалке, когда праздная компания, обогнув мишень, наконец заняла позицию для стрельбы. Сэр Говард снова игриво хлопнул по плечу хозяина, предлагая ему сделать первый выстрел. Мистер Дженкинс поднял ружье еще более неуклюже, чем ожидали его насмешливые друзья.

И в ту же секунду, словно ниоткуда, раздался страшный крик. Звук этот был настолько неестественным и до того не соответствовал обстановке, что его можно было принять за крик какого-то неведомого существа, которое кружило над ними в воздухе или пряталось неподалеку в темном лесу. Но Фишер понял, что вопль этот исторгли побледневшие уста Джефферсона Дженкинса из Монреаля, и никто, увидев в тот миг лицо Джефферсона Дженкинса, не назвал бы его неприметным. Тут же поляна огласилась потоком гортанных, но добродушных ругательств со стороны майора Берка, когда он и остальные двое мужчин увидели, что было перед ними. Мишень, выступающая над черной травой, напоминала темную фигуру усмехающегося гоблина, и она улыбалась в самом прямом смысле. У нее были два глаза, светящиеся, как звездочки, такими же яркими точками были обозначены вздернутые открытые ноздри и уголки широкого рта. Несколько белых точек над глазами изображали седые брови, и одна из них почти вертикально шла вверх. Это был прекрасный шарж, выполненный яркими штрихами и точками, и Марч узнал это лицо. Оно холодно светилось в темнеющей траве, точно какое-то подводное чудище вылезло из морских глубин в сумеречный сад, только на шее его сидела голова мертвеца.

– Обычная светящаяся краска, – прокомментировал Берк. – Это старина Фишер так развлекается со своим любимым фосфором.

– Да это никак Пагги имелся в виду? – заметил сэр Говард. – А ничего, похоже получилось.

Все, кроме Дженкинса, рассмеялись. Когда смех умолк, он издал звук, какой, вероятно, издал бы зверь, если бы попробовал засмеяться, а Хорн Фишер быстро подошел к нему и сказал:

– Мистер Дженкинс, мне нужно немедленно поговорить с вами наедине.

Вскоре после жутковатой, почти гротескной сцены, которая разделила небольшую компанию в саду, Марч встретился со своим новым другом Фишером на условленном месте у маленькой речушки на склоне под нависшей скалой.