Книга судьбы - Паринуш Сание - Страница 34

• Предыдущая
• 34/106
• Следующая

– Как это без работы? Тысяча человек готова его позвать. Отец хотел купить для него магазин, но мой сын отказался. Он сказал: “Рынок не для меня, и торговать я не стану. Я буду учиться и стану врачом”. Муж Махбубэ, человек образованный, говорит, что мой сын очень одарен, и он взял с нас слово, что мы не будем ни к чему его принуждать, пока он не сдаст университетские экзамены.

Матушка вновь хотела что-то возразить, и я опять вмешалась и попыталась сменить тему. Я уж боялась, как бы свадьба не переросла в потасовку, если мать с тетей так и будут перекоряться.

– Тетушка, а какой сейчас срок у Махбубэ? Какие у нее прихоти?

– Были только в первые два месяца, а сейчас она чувствует себя прекрасно. Доктор даже разрешил ей поехать в Сирию.

– Мой доктор не велел мне много ходить, и еще нельзя часто наклоняться.

– Так и не делай этого, дочка. В первые месяцы нужно соблюдать осторожность, тем более что ты слабенькая. Пусть Аллах позволит мне отдать жизнь за тебя: похоже, тут о тебе не очень-то заботятся. Поначалу Махбубэ у меня и пошелохнуться не разрешалось. Каждый день я готовила все, чего бы она ни попросила, и посылала ей. Это же обязанность матери. Скажи мне: тебя кормили супом из крупы и овощей?

Видимо, тетушка не склонна была к перемирию.

– Да, тетя, – поспешила я подтвердить. – Они все время посылают мне еду, но у меня нет аппетита.

– Дорогая, значит, еда плохо приготовлена. Я сделаю для тебя такое вкусненькое – все, чего тебе захочется, – пальчики проглотишь.

Матушка от злости покраснела, как свекла. Она собиралась уже что-то сказать, но тут госпожа Парвин позвала ее: настало время подавать мужчинам ужин. После ее ухода я вздохнула с облегчением. Тетушка тоже затихла, словно вулкан после извержения, огляделась по сторонам, с кем-то из гостий поздоровалась кивком и вновь сосредоточила все внимание на мне.

– Благослови тебя Аллах, дорогая, ты стала такой красавицей. И сомневаться нечего: мальчика ждешь. Скажи-ка, а мужем ты довольна? Мы этого господина в глаза не видели, очень уж твои родственники заторопились со свадьбой… будто у них суп кипел на плите и они боялись его упустить. Ну так что, суп и вправду того стоил?

– Что на это сказать, тетушка? Он человек неплохой. Его родители уезжали в Мекку, поэтому пришлось спешить. Они хотели все привести в порядок, чтобы не тревожиться во время хаджа. Оттого и спешка.

– И ничего не выяснили, никого не расспросили? Я слышала, ты жениха-то впервые увидела на свадебной церемонии. Это правда?

– Да, но мне показывали его фотографию.

– Что? Да как можно выйти замуж за фотографию? Хочешь сказать, ты что-то почувствовала к нему, поняла, что это и есть главный мужчина в твоей жизни, лишь глянув на фотографию? Даже в Куме так девушек замуж не выдают. Свекор Махбубэ – мулла, не из тех самозванцев, а уважаемый, святой человек, другого такого набожного во всем Куме не сыщешь. Когда он пришел просить руки Махбубэ для своего сына, он сказал, что юноша и девушка должны друг с другом поговорить и убедиться, что они друг другу подходят, и только потом дать ответ. Махбубэ по меньшей мере пять раз говорила с Мохсен-ханом наедине. Нас несколько раз приглашали на ужин, и мы приглашали к себе. И хотя эту семью знает весь город и не было надобности вызнавать подробности, мы все же порасспрашивали там и сям. Нельзя же взять и отдать дочку чужому человеку, словно она подобрана на улице, а не рождена в доме.

– Не знаю, тетя. По правде говоря, я вовсе не хотела, но братья торопились.

– По какому праву? Ты им что, мешала? Твоя мать слишком избаловала мальчишек. У Махмуда за душой ничего, кроме притворного благочестия, а куда девался Ахмад – одному Аллаху ведомо.

– Но, тетя, я теперь вовсе не грущу. Такова моя судьба. Хамид – хороший человек, его семья добра ко мне.

– Как у них с деньгами?

– Неплохо. Я ни в чем не нуждаюсь.

– Чем он занимается?

– У них своя типография. Вернее, у отца пополам с партнером, а Хамид там работает.

– Он тебя любит? Вам вместе весело, хорошо? Ты поняла, о чем я спрашиваю?

Эти слова вынудили меня призадуматься. Я никогда не задавалась вопросом, люблю ли я Хамида, любит ли он меня. Конечно же, я не была к нему равнодушна. Он был приятный человек, легко сходился с людьми. Даже моему отцу, который очень редко видел Хамида, мой муж нравился. Но той любви, какую я питала к Саиду, между нами не было. И наши супружеские отношения проистекали скорее из чувства долга и физической потребности и не были выражением любви.

– Что такое, дорогая? Ты вдруг так глубоко задумалась. Любишь ты его или нет?

– Видите ли, тетя, он хороший человек. Он посоветовал мне вернуться в школу, разрешает делать, что я хочу. Я могу пойти в кино, в гости, на вечеринку, он и словом не возразит.

– Если все время носиться туда-сюда, когда же убрать в доме, приготовить обед и ужин?

– О, тетя, времени довольно. К тому же Хамида не интересует ни обед, ни ужин. Корми я его неделю напролет хлебом и сыром – он не станет жаловаться. Он совершенно безобиден.

– Подумать только! Безобиден? Ты меня пугаешь! Какие странные вещи ты говоришь!

– Что такого, тетя?

– Послушай, детка. Аллах еще не сотворил безобидного мужчину Либо он затеял что-то дурное и старается занять тебя, чтобы ты не лезла в его жизнь, либо так влюблен, что не может тебе ни в чем отказать, но это мало похоже на правду, и даже если б было так, подобная любовь долго не живет. Погоди немного, посмотришь, какую песню он запоет.

– Право, не думаю.

– Девочка моя, я знаю мужчин. Муж нашей Махбубэ не только благочестив, он еще и образованный, современный человек. Он обожает Махбубэ, глаз с нее не сводит. С тех самых пор, как узнал о ее беременности, балует ее, как ребенка, но он и зорким соколом следит, куда она пошла, что делает, когда вернется. Между нами говоря, порой он даже немного ее ревнует. Это же любовь. Где любовь, там и ревность. Твой муж тоже должен ревновать тебя хотя бы капельку. Ревнует?

Чтобы Хамид ревновал? Меня? Я знала точно: ни капли ревности в его душе нет. Скажи я ему прямо в лицо, что хочу уйти, он бы только порадовался. Хотя он и так располагал полной свободой жить своей жизнью, уходить и приходить, когда вздумается, и я не смела жаловаться на постоянное одиночество, он все равно считал брак стеснительными оковами, докукой и ворчал насчет тягот семейной жизни. Возможно, я заняла краешек его мыслей, который он бы предпочел посвятить своему делу. Нет, меня Хамид не ревновал. Пока эти мысли электрическими разрядами вспыхивали в моем разуме, я высматривала Фаати, а увидев, подозвала ее к себе:

– Фаати, милая, прибери эти блюда. Матушка уже накрывает на стол? Скажи ей, что я сейчас приду заправить салат.

Под таким предлогом я убежала от тети и от зеркала моей жизни, которое она столь беспощадно поднесла мне. Что-то мне грустно стало.

К началу осени я почувствовала себя лучше, живот стал понемногу расти. Я записалась в одиннадцатый класс вечерней школы. Каждый день во второй половине дня я ходила в школу, а по утрам, раздвинув шторы, впустив в комнату солнечные лучи, садилась, вытягивала ноги и делала уроки, поедая приготовленные тетушкой фруктовые рулетики. Я понимала, что времени на учебу остается все меньше.

Однажды Хамид пришел домой в десять утра. Я глазам своим не поверила. Он отсутствовал двое суток, не появлялся ни днем, ни ночью. Я подумала, не заболел ли он или – неужто обо мне беспокоится?

– Как случилось, что ты дома в такой час?

Он рассмеялся:

– Если тебе это не по душе, могу уйти.

– Нет, просто я заволновалась… Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, разумеется. Позвонили из телефонной компании, сказали, что придут устанавливать телефон. Я не знал, как с тобой связаться, а денег у тебя нет, вот и пришлось вернуться.

– Телефон? В самом деле? У нас будет телефон? Как хорошо!

– А ты не знала? Я давно уже заплатил.

– Откуда мне знать? Ты со мной почти и не разговариваешь. Но это замечательно: теперь я смогу всем звонить и мне будет уже не так одиноко.

• Предыдущая
• 34/106
• Следующая