Ритуал последней брачной ночи - Платова Виктория - Страница 37

• Предыдущая
• 37/124
• Следующая

— Он не приедет, — снова упрямо повторила я. Не вдаваясь в подробности.

— В конце концов, это его проблемы, — в голосе Рейно сквозило сдержанное недовольство.

— Собственно, я здесь для того, чтобы эти проблемы решить.

Это был рискованный ход. Неизвестно, с чем связаны проблемы Олева Киви. Возможно, с карточным долгом. Возможно, с поставкой крупной партии наркотиков. И Сергей Синенко не так уж не прав, когда подозревает человечество во всех смертных грехах: каждому есть что скрывать. Но поджарый олух Рейно вовсе не похож на вышибалу. И на мафиози тоже. Никаких смазанных гелем волос, никакой разбойной небритости, никакого дутого золота на мизинце.

— Он ничего не говорил мне о вас, — все еще колебался Рейно.

— Я же объяснила вам: непредвиденные обстоятельства.

— Хорошо. Я позвоню ему. Сейчас.

Час от часу не легче! Стоит ему набрать номер мобильника Киви, как у противоположного конца трубки сразу же выстроится очередь из высокопоставленных ментов, к тому же совсем не говорящих по-эстонски. И прежде чем я успела возразить (хотя какие у меня были основания возражать?), Рейно вытащил свой собственный мобильник и пробежался пальцами по кнопкам. Я присела на краешек кресла, но…

Ничего не произошло.

— Черт… Никто не отвечает, — он застыл в нерешительности.

Я понимала его. Я бы тоже колебалась. Никому не известная женщина врывается в номер, где ждут совершенно определенного мужчину. Лепечет о непредвиденных обстоятельствах и требует чего-то от норвежского гонца. Эстонский, конечно, вещь хорошая, он сближает собеседников быстрее любой качественной водки. Но одного эстонского недостаточно….

И тут меня осенило.

Я уже больше не была бедной родственницей, сидящей на краешке кресла. Я свободно раскинулась в нем и проникновенно посмотрела в глаза Рейно. Теперь он совсем не пугал меня; и эта стыдливая ямочка на подбородке — она может принадлежать только курьеру для разовых поручений. Такой не станет тыкать пистолетом в зубы. У него и пистолета-то нет!

…Только бы я не переложила его в баул, к проклятому ножу! Только бы не оставила его на Канонерском у Сергуни!.. По-прежнему не сводя глаз с Рейно и лучезарно ему улыбаясь, я щелкнула замком, запустила руку в сумочку и нащупала перстень. Тот самый, который дал мне Стас. Тот самый, Который так взволновал виолончелиста. Может быть, и теперь мне повезет. И перстень послужит пропуском в тайный мир Олева Киви.

— Вы хорошо знаете Олева? — спросила я.

— Достаточно…

— Тогда вам должна быть знакома эта вещь. Я извлекла перстень из сумки и повертела им перед недоверчивым носом Рейно.

— Узнаете?

Он смягчился. Он знал Олева Киви достаточно хорошо.

— Теперь вы верите мне?

— Ну, ладно.

Рейно подошел к чемодану, сунул в него руку, расстегнул потайное отделение на днище и вынул оттуда конверт. Но отдавать его мне не спешил.

— Мои комиссионные, — мягко сказал он. — Если уж вы решаете его проблемы.

Куррат! Ну, почему всегда и за все должна платить женщина? Почему преуспевающий музыкант не догадался профинансировать сделку изначально?!

— Я запамятовала… О какой сумме вы договаривались? — широко улыбнулась я.

— Две тысячи, — еще шире улыбнулся он. — Долларов.

— Отлично.

Сейчас мне сунут кота в мешке, желтенький тощий конверт, и я заплачу за дряблую почтовую бумажонку свои кровные денежки! И останусь без гроша, даже на маршрутное такси не хватит. Неужели ты пойдешь на это, Варвара?!.

— Возьмите, — я достала из сумки всю свою наличность и с беспечным видом протянула ее Рейно. И ни один мускул не дрогнул на моем лице.

Эстонец благосклонно принял от меня ворох «зеленых» и так же благосклонно принялся их пересчитывать.

— Все в порядке? — Видеть, как в чужих загребущих руках исчезает мой капитал, было невыносимо.

— Все правильно.

Он бросил деньги в чемодан, а взамен вытащил линялые джинсы. И, повернувшись ко мне спиной, скинул халат и остался в плавках. Задница у Рейно была отменная; я успела оценить это прежде, чем она скрылась под светло-голубой материей. Давая понять, что аудиенция закончена, он нисколько меня не стеснялся, этот неотесанный болван. Да я и сама не чувствовала никакого стеснения: мы были всего лишь посредниками, передаточными звеньями. Встретились и разошлись. Сейчас я выйду из каюты и забуду Рейно, как какой-нибудь сюжет из жизни эстонского хутора…

— Передайте Олеву, что я больше не возьмусь за его дела.

— Вас не устраивают комиссионные?

— Меня не устраивает, когда меня используют вслепую.

Не тебя одного, Рейно.

Рейно натянул футболку и выжидающе посмотрел на меня: я получила свой конверт и теперь могу проваливать из номера.

— Всего доброго, Рейно. — Я поднялась с кресла, в котором и без того засиделась.

— Я провожу вас.

…Это была последняя фраза, которую я услышала от него. Рейно действительно проводил меня — но лишь до конца коридора. После этого он коротко кивнул тяжелым, как ботинок водолаза, подбородком и исчез в недрах верхней палубы.

Я укрылась в маленьком холле и, дрожа от нетерпения, вскрыла конверт. Я заплатила за него две тысячи долларов, и мне было глубоко начхать на тайну переписки.

Из конверта выпали три фотографии. Обыкновенные, снятые самой дешевой «мыльницей» фотографии; настолько обыкновенные, что я почувствовала жгучее желание вернуться к Рейно и настучать ему по куполу. Неужели это дерьмо стоит две тысячи долларов?!

Я заплакала.

Слезы упали на физиономию какого-то лысоватого типа с порочным вегетарианским лицом. Я сразу воспылала ненавистью к вегетарианцу (сильно подозревая, что эта ненависть прямо пропорциональна сумме, которую я затратила на фотографии).

Нет, у меня хватило ума не разорвать снимки в клочки. Я сделала несколько глубоких вдохов, подергала себя за ухо и снова углубилась в изучение содержимого конверта. Наверняка в нем есть то, за что не грех и заплатить такую сумму.

На первой фотографии вегетарианец был один — он старательно заклеивал конверт, и его партнером по снимку выступало какое-то почтовое отделение.

Второй снимок был гораздо более выразительным: главного персонажа щелкнули в университетской мантии. Он стоял на импровизированной трибуне и о чем-то вещал группе каких-то дебилов с почтительно отвисшими челюстями.

• Предыдущая
• 37/124
• Следующая