Страдать, чтобы простить - Донован Ребекка - Страница 38

• Предыдущая
• 38/94
• Следующая

Такси остановилось перед живописной белой церковью со шпилем и витражными окнами. Когда открылась дверь машины, к нам сразу же подскочил владелец похоронного бюро. При мысли о необходимости присутствовать в историческом храме Новой Англии на службе в память о моей матери я застыла, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой. Приступ паники приковал меня к месту.

– Боишься, что тебя снова стошнит? – спросила Сара. В ответ я лишь покачала головой. – Тогда в чем дело?

– Она умерла, – сказала я дрожащим голосом и поправила солнцезащитные очки, прижав их поплотнее к глазам, чтобы не разреветься. – Боже мой! Боже мой! Боже мой! Она умерла. – Казалось, что я вот-вот задохнусь.

Я закрыла глаза в надежде сдержать слезы. Сара стиснула мою руку. Я глубоко вдохнула через нос и выдохнула через рот – выплюнуть противный ком в горле. Приступ паники начал потихоньку проходить.

– Ладно, я в порядке, – сказала я Саре, вылезая из машины.

– Ты справишься. – Сара крепко сжала мою ладонь. – Я тебя не оставлю.

В ответ я благодарно кивнула.

Эван предложил мне руку, и я с радостью оперлась на нее.

Я впервые увидел ее реакцию на смерть матери, но ничего не мог сделать. Просто постарался быть рядом, чтобы помочь ей подняться по лестнице, где на верхней ступеньке нас уже ждали миссис и мистер Маккинли. Анна обняла Эмму, что-то шепнула ей на ухо и прошла в церковь.

Я проскользнул вслед за ней на переднюю скамью и сел с таким расчетом, чтобы она оказалась между мной и Сарой. Эмма отпустила мою руку и прислонилась к Саре, положив голову ей на плечо. Я понял, что в эту скорбную минуту она нуждается отнюдь не во мне.

Началась служба, в церкви стало тихо. Я не повернулся к Эмме, когда священник прочел отходную молитву, а совершенно посторонние люди стали превозносить женщину, которая этого явно не заслужила.

Тем временем священник взошел на кафедру и произнес:

– А теперь я хотел бы попросить Эмму, дочь Рейчел, сказать несколько слов о матери.

Я оцепенел и посмотрел на Сару. У той от неожиданности отвисла челюсть.

Эмма медленно встала и поднялась по ведущей на кафедру лесенке.

– Ой, нет, – прошептала Сара.

– А ты знаешь, что? она собирается сказать? – предчувствуя неладное, спросил я.

– Нет. Мне даже страшно об этом подумать, – не сводя глаз с Эммы, ответила Сара.

Я поднялась на кафедру, задрапированную черным. У меня дрожали руки. Я бросила взгляд в сторону Сары и покачнулась при воспоминании о ее полных страсти словах.

Эмма, она постоянно тебя обижает. Снова и снова. Теперь ты можешь ее отпустить. Не позволяй ей снова тебя обидеть.

Я переключила внимание на скорбные лица перед собой. Все ждали от меня обязательных в таких случаях слов. Слов, которые я так и не сумела найти. Поэтому я решила… просто быть честной.

– Я здесь, потому что произошла трагическая ошибка. – Мой напряженный голос звучал едва слышно. – Так же, как и вы все. – Я откашлялась и посмотрела на Сару, которая не сводила с меня немигающего взгляда своих огромных глаз.

Она не может постоянно использовать тебя как боксерскую грушу для выхода эмоций. Сколько еще раз ты будешь ее прощать, прежде чем она тебя уничтожит?

– Я не собираюсь рассказывать о мамином вкладе в мое формирование как личности. Я такая, какая я есть, только благодаря ей, и каждый божий день я вспоминаю, что именно ей обязана своим существованием. Но я осуждаю ее… – Тут я сделала паузу и, стиснув зубы, снова прочистила горло. – За то, что она прежде времени ушла из жизни, не выдержав ударов безжалостной судьбы. На нашу долю выпало много невзгод. И нам пришлось до дна испить горькую чашу. Тринадцать лет назад трагически погиб мой отец. И после этого она жила с незаживающей раной в душе. Долгие годы я была молчаливым свидетелем ее страданий, но ничем не могла ей помочь. А она больше не могла терпеть душевную боль, но не знала, как ее отпустить. И возможно, сейчас она обрела тот мир, который, на моей памяти, тщетно искала всю свою жизнь. И возможно, сейчас она снова с ним.

Это все ты. Ты всегда была эгоисткой. Тебя ничего не волновало, кроме твоих желаний, твоего самочувствия, твоих мужиков. И какого черта ты держишься за мужчину, который никогда тебя не любил?!

Я с трудом оторвала руки от края кафедры и, шатаясь, спустилась вниз. Мистер и миссис Маккинли встали, чтобы пропустить меня на место, но я, даже не подняв головы, пошла по проходу.

– Куда она идет? – в панике прошептала Сара.

– Не знаю. – Так же как и все присутствующие, я смотрел ей вслед и видел, что она подошла к массивной двустворчатой двери в конце прохода и дверь с глухим стуком захлопнулась за ней. – Ступай по боковому проходу, – проинструктировал я Сару.

Люди, сидевшие на скамьях, беспокойно заерзали и принялись перешептываться.

Затем священник снова попросил внимания и начал читать отрывки из Священного Писания, а мы с Сарой тем временем прошли через боковой придел, открыли тяжелую дверь и спустились по каменным ступеням. После царившего в церкви полумрака солнце казалось ослепительно-ярким. Прикрыв глаза рукой, я принялся высматривать Эмму.

Но такси возле церкви уже не было.

Все еще здесь

Я осторожно открыл дверь. Она сидела на подоконнике, поджав ноги, и смотрела в окно.

А я даже врезался в табурет, поскольку ничего не видел, кроме нее. Эмма повернулась ко мне, ее взгляд был задумчивым, а в глазах плескалась такая печаль, что у меня едва не разорвалось сердце.

– Ты не должен был здесь находиться, – дрожащим голосом произнесла она. – И не ты должен был меня найти.

Что-то в ее тоне заставило меня остановиться.

– Но я единственный, кто знал, где тебя искать.

Эмма закрыла глаза, у нее задрожал подбородок. Мне хотелось сказать, чтобы она перестала сдерживаться и дала волю чувствам.

– Я понимаю, почему ты не захотела остаться, – произнес я.

Она упрямо мотала головой, словно желала прогнать прочь непрошеные мысли.

– Я не буду ее оплакивать, – прохрипела она. – Не буду ее оплакивать. Она не стоит моих слез. Она сделала это. Сделала свой выбор. И ни за что на свете она не заставит меня оплакивать ее. – Эмма согнулась от злости и невыносимой боли, тщетно пытаясь бороться с приступом горя.

Тогда я подошел поближе, с трудом преодолев инстинктивное желание обнять и утешить Эмму. И остался стоять в нескольких шагах от нее. Ведь меня привело сюда совсем другое.

Эмма застыла, уткнувшись лицом в колени. Затем подняла голову и начала вдыхать специфические запахи, наполнявшие художественный класс. Я ужасно хотел, чтобы она открыла глаза и увидела, что я здесь.

– Ты пришел, чтобы отвезти меня к Саре? – обратив на меня ничего не выражающий взгляд, спросила она.

Я был потрясен внезапной переменой ее настроения.

– Послал за Сарой такси, оно заберет ее у церкви, – сказал я.

– Хорошо, – выдохнула она. – Поехали.

Я вихрем ворвалась в дом и даже не удосужилась взглянуть на собравшуюся на первом этаже толпу. Крепко сжимая в руке белый бумажный пакет, я взлетела по лестнице.

– Вы что, заезжали за бургерами? – накинулась Сара на Эвана.

– А? Она два дня ничего не ела. Поэтому да, мы заезжали за бургерами, – услышала я голос Эвана.

Рухнув на белый кожаный диван в Сариной игровой комнате, я залезла в мешок за очередным бургером, заодно зачерпнув картофеля фри, который не успела съесть в машине. Даже и не помню, когда в последний раз чувствовала себя такой голодной.

• Предыдущая
• 38/94
• Следующая