Моя душа состоялась. Дневник Алены - Полюшкина Елена Викторовна - Страница 101

• Предыдущая
• 101/134
• Следующая

Москва танцует и хохмит. Москва щурится на меня и грозит пальцем. Но как бы ни было: ведь сейчас – денег нет, уверенности в завтрашнем дне (материально) тоже, с комплексами не покончено, хотя завтра в университет, с мерзостями характера (целой кучей) тоже – все-таки «все будет в кайф». Куда денемся-то? Везу за собой всю свиту недостатков. Где бы ни была – они тут как тут. В универе – все вернется. Лица, представления. Еще вот новый курс. Ах, как все сложно! Но как нужно все это. Новая борьба. Новый рывок. Я добьюсь, чего бы мне это ни стоило. Я буду по-настоящему работать. И стану такой, какой мечтаю. Приближение к желаемому. Не идеал, а единственно возможный, только мой жизненный стиль. И как можно меньше сосредоточенности на себе. Это отталкивает. Не то, что я буду подстраиваться под других, просто больше простоты и естественности.

3.09. Не могу отделаться от ощущения, что наш 1 курс весь (хоть это нечестно, т к. большинства я не видела) не соответствует желаемому В.М. уровню. Они в чем-то ущербнее нас. Здесь есть и чувство ревности, понимаю. И еще подсознательно сопротивление их приходу. Жили маленьким уютным миром. 11 человек – более чем достаточно. И так-то все разные, но интеллигентность и такт помогали сохранить дружескую атмосферу. С прибавлением еще 19-ти (!) боюсь, что это шаткое благополучие может рухнуть. Сознательно никто этого делать, конечно, не будет. И мы сначала даже вряд ли будем их близко подпускать. Но есть в них какой-то изъян, и через некоторое время он, несомненно, проявится.

Вчера Киноцентр. Трюффо «400 ударов». Новое откровение. В фильме через мельчайшие детали раскрывается глубина понятий. Язык ясен и в то же время очень тонок. Жажда свободы особенно болезненна, когда теряешь ее. Ты теряешь ее каждое мгновение жизни, ведя за собой, как на поводке (а это еще вопрос, кто кого ведет), свиту случайностей, ошибок и недостатков. Какие у этого мальчика глаза в каждом кадре! Он увидел свое море. И кажется, ему уже ничего в нашем мире не надо. Ведь свободы у него нет. И это надолго.

1 сентября на Пушке, загорая на солнышке с Варей и Надей, после пьяных откровений, нескольких мелких проделок и поедания пиццы. Диалог с Надей.

Она: Ты мне напоминаешь эскиз. Все в тебе… Да, именно эскиз.

Я: Ты имеешь в виду только живописную сторону или больше?

Она: Больше.

Я: Но ведь эскиз – это всегда что-то незавершенное, а значит, несовершенное, несостоявшееся, недовоплотившееся… Можно продолжить.

Она: Нет… Я это воспринимаю как основу чего-то. Четкий контур возможного.

Я: Интересно. Надо подумать.

Меня поразило это замечание. Как точно. И действительно, от человека зависит, сделает он свой жизненный контур-эскиз полноценной картиной или так и останется наброском, не значащим ничего в существовании ни мира, ни хотя бы современного общества.

Постоянное желание свободы – это болезнь. Ее уже столько, что не справляешься, а жажду эту не побороть. Она сожжет. Тут не отрегулируешь, не отмахнешься, нужна такая огромная сила духа, о которой слагают легенды. А где она в повседневной нашей мелочности?

Трудно мне второй год повторять себя прежнюю. Очень трудно. Все у нас остались такими же. Даже обидно. Хотя что там прошло-то – всего лишь полтора месяца, чего же я требую. Но утомительно мне без новых впечатлений. Только кино.

У Мариши еще летом напечатали статью о Виктюке. Заплатили 1800 р. Когда же она взглянула на свою статью, то пришла в ужас. Мало того, что были купюры, больше – были совершенно идиотские непрофессиональные вставки. Я благодарю Бога, что настояла на своем, не пошла на уступки и забрала статью. Я могу понять Маришу. Ладно еще, это заказная статья, а не дорогая, любимая, выношенная, хотя и это условно. Творчество в любом проявлении им и останется. А когда грубо вторгаются и ломают хрупкий его мир – это настоящее убийство.

Что было бы со мной, случись такое с «Нижинским»? Уверена, я бы не смогла себя контролировать. Содрогаюсь при мысли об этом. Спасибо, силы небесные, что удержали меня от компромиссов.

Почему же до сих пор так невразумительно? Пора бы «перестать беспокоиться и начать жить». И кто же, наконец, сможет вывести меня из горечи моей – растекшейся желчи души, отравляющей любое мое присутствие, любую мысль, саму жизнь. Кажется иногда, я уже на подступах к этому знанию. Еще чуть-чуть, и все старое останется позади и будет новая жизнь. Когда же?

В.М. сегодня подписывал планы на учебный год. Первый семестр посвящен актерскому мастерству. И соответственно работы должны быть – портреты актеров. А рецензии, пожалуйста, по желанию. Как после «N» писать что-то? Справлюсь ли? Вот и еще одна проверка.

8.09. Вчера пол-лекции проговорила с В.М. обо всем понемногу. Я больше чем на полчаса опаздывала и пошла посидеть в театралку. И там – он. До чего все-таки противоречивый человек. Хамелеон. Но это не в обиду ему. Просто он чрезмерно деликатен и даже пуглив. Причинить какое-то неудобство человеку для него недопустимо, и вот подстраивается под каждого, и каждому говорит именно то, что тот от него хотел бы услышать. Это не порок, но про это нельзя забывать, чтобы не попасть впросак. Впервые за долгое время после разговора с ним у меня осталось хорошее настроение, вернее, стало хорошим. Может быть, потому, что мы были одни, и он обходился без своих привычных хохмочек. Скорее всего, за этим скрывается скованность определенная. Ирония. Язвительность как защитная реакция. Рассказала ему историю с «СиШ». Сказал, что я все правильно сделала. Говорили о проблемах, моих и чужих. О театрах, конечно же. Сказал, что слышал о возобновлении «N». Для меня это не новость. Могут не раз повторить: спектакля не будет, а я буду все равно верить в его жизнь. Будет он, будет, если я так сильно в это верю. Сказал, что рецензию не на премьеру «пробить» гораздо легче, чем пре-

мьерную. Все соревнуются в оценке, в скорости тоже. Возникает ажиотаж. Но «N» не репертуарный. Возникнет – пропадет. Видение. Но я верю в свою работу. Говорил о недовольстве по поводу набранного нового курса. Много вульгарных, случайных людей. Уже появилось у них нездоровое стремление к лидерству. У нас этого не было. Мы более дружные, более самобытные и интересные. Исключение делает только для Нади. Очень ее ценит. Хотел бы видеть ее на нашем курсе. Я говорила, что счастлива, что учусь у него. Повезло. Удача. Казалось, был искренне удивлен и обрадован. Я спросила: «Разве это новость? Любой из нас так же ответит». Но, видимо, это действительно для него важно. Во всех его противоречиях – он весь, странный, трудно объяснимый человек с успокаивающей улыбкой.

И все-таки я, скорее всего, ушла бы, будь у меня какие-то другие возможности. Если сейчас боль несколько затихла, это не значит, что я поправилась. Недовольство своим положением в жизни сохраняется. Еще какое!

Все равно я останусь. Трудно верить, но я верю. Господи, дай мне силы!

11.09. Когда никто не звонит – пусто. Конечно, нетрудно самой набрать телефон и узнать, как дела. Выжидаю. Неправильная тактика, но нахожусь в плену у своих недостатков. Мало кому я нужна и интересна, но ведь и меня по-настоящему немногие интересуют. Везде – видимость.

У увлеченного человека увлечение всегда одно. А я все-таки увлекающаяся. Но любовь у меня одна – поэзия.

Все время кажется, что со мной людям неуютно. Я чувствую себя глупо, скованно. Хочу укрыться в тень, спрятаться. Говорю вежливости, улыбаюсь. И тоскую, понимая, что это фальшь. И вырваться из ежедневных этих условностей никак не могу. И только когда пишу, дышу свободнее.

«Мелькающее отраженье потерянного навсегда» – так у Гумилева.

Не отраженье, «только отблеск прощального па» – так у меня.

Мои проблемы, если взглянуть на них трезво, рассыпаются, превращаются в пыль. Их нет. И они есть, есть, есть. Смешные и неповоротливые, как гиппопотамы, открывают огромные пасти и лениво зевают, втягивая меня в болото своей неподвижности.

• Предыдущая
• 101/134
• Следующая