Малыш и Странник (СИ) - Буевич Владимир Вацлавович - Страница 24

Это письмо Малыш читал вслух перед всем взводом вместо политинформации. Потом все вместе сочиняли ответ. Но это будет только лишь через две недели, а пока нужно было ещё найти замену выбывшему бойцу.

Стали перебирать по памяти самых достойных кандидатов из учебных взводов. В конце концов, количество претендентов сократилась до трёх человек, все они сейчас служили в разных подразделениях: Игорь Жуков в разведроте «ДШБ», Николай Макаревич в разведвзводе 3-го батальона и Юрка Николаев из комендантского взвода. Всех троих вечером пригласили в палатку разведчиков и предложили перевод на новое место службы. Связать свою судьбу с разведчиками после недолгого раздумья согласился только Жук, оказалось, он давно, ещё в карантине, хотел подружиться с Малышом и Серёгой. Жук видел, как они относятся к обучению и решению поставленных задач, их стиль ему очень нравился, но по воле случая при распределении он не попал в их взвод.

Пока Панин ушёл в штаб утрясать перевод Жука, ребята провели с ним краткий инструктаж по законам и порядкам в их взводе. Через час с подписанным приказом о переводе пришёл Панин, и Жук отправился за своими вещами. Теперь ОРВ снова стал полнокровной боевой единицей: 15 солдат, 4-ре сержанта и 6-ть бойцов брони. Правда, Серёга с Худым пока отсутствовали, но Малыш был уверен, что при первой же возможности они сбегут из лазарета. Врачи госпиталя давно знали особенности лечения разведчиков: дай им разрешение вставать с койки, и они уже ходят по палате, а разрешишь ходить — уходят совсем и вернуть их обратно уже невозможно. Это «молодых» из других подразделений, где процветают дедовщина и землячество, приходится выгонять из госпиталя почти пинками. Для них госпиталь стал чем-то вроде курорта.

Серёга сбежал, как только ему сняли швы, Худой отстал от друга ровно на три дня. Панин для порядка немного пожурил их за самовольное бегство от врачей, но в глубине души, наверное, был рад возвращению в строй этих парней.

«Батю» вызвали в Кабул на совещание штабов. Разведчики остались беспризорными и целых пять дней томились от безделья. Дабы как-то скрасить дни ожидания приказа к действию, с утра торчали на стрельбище, а после обеда шли к сапёрам. Исса заколебал их с проведением учебных разминирований и занятиями по подрывному делу. Он хотел, чтобы каждый разведчик мог всегда заменить сапера. Зачем всюду таскать за собой бойца-сапера, при проведении решительных боевых действий он иногда превращался в значительный мешающий фактор, ведь уровень его боевой подготовки слишком низок для решения тех задач, которые ставятся перед разведвзводом. Лучше иметь своих сапёров, санитаров и других военспецов, чем брать со стороны и потом нянчиться с ними. Понимая это, каждый разведчик старался приобрести новые знания и специализацию.

В результате проводимых занятий теперь любой из них мог не только разминировать проходы в минных полях, но и из подручных средств изготовить любой пиротехнический «подарок» для духов.

В свою очередь разведчики снабжали сапёров сведениями о новых способах и приёмах постановки мин духами, самые новейшие образцы мин сюрпризов пополняли коллекцию инженерного батальона. Вот хотя бы последние из них: шариковая ручка с пьезоэлектрическим взрывателем (при нажатии на кнопку вывода пишущего стержня происходит взрыв, калечащий пальцы и кисть руки), магнитофон, начинённый взрывчаткой (причём, может взорваться, как при включении, так и при выключении). Иногда, правда, такие подробности стоят очень дорого, например, о магнитофоне-мине узнали лишь после взрыва, унесшего 3 жизни, ещё пять бойцов, получили увечья различной тяжести. При зачистке кишлака пехота нашла в одном из дувалов этот злополучный магнитофон, вроде бы обследовали его со всех сторон и, не обнаружив ничего подозрительного, собрались послушать на привале музыку. Осторожно включили и, убедившись, что всё работает исправно, стали слушать.

Взрыв прогремел при попытке выключить его.

Разведчики на такую ловушку никогда бы не попались, ведь с первого дня в учебном взводе им буквально вдалбливали в голову правило: «Никогда не берите подозрительные вещи, особенно в тех местах, где они находиться, не должны или вы сами их туда не положили».

Почему же об этих правилах забыли пехотинцы? Скорее всего, они обкурились гашиша, пехота на 95 % состоит из выходцев Средней Азии и состояние легкого кайфа от наркоты — для них обычное дело. Упрямство, тупость и твердолобость — это отличительные их черты. Не зря солдатская мудрость гласит: «Нормой поведения для азиатов в Советской армии есть правило: до года службы — не понимаю, после года — не положено». Правда, в тех частях, где они находятся в меньшинстве, обучение с помощью «кнута и пряника» даёт положительные результаты.

Наконец-то, вернулся из Кабула «батя», в этот-же вечер Панин пришёл со штаба с интригующе — загадочным выражением лица. Не став долго томить разведчиков, он выложил все «карты» на стол. «На месяц мы будем прикомандированы к разведбату 101-й пехотной дивизии Сарбоза, для поддержки проведения призывной кампании» — сказал он. «Утром получаем сухпай и выдвигаемся к месту встречи».

Система призыва в правительственную армию очень интересна и специфична: если пришёл в армию по собственному желанию, то служишь 2 года, по принуждению, привели — 3 года, если скрывался от призыва и был пойман — 4-ре года.

Задача разведчиков заключалась в контроле за порядком призыва и обеспечении прикрытия разведбата во время прочесок кишлаков и проведении облав на уклоняющихся от службы.

Вечером, собирая свою амуницию, Малыш записал новое стихотворение в тетрадь:

Утром, загрузив сухпай, выдвинулись на место встречи с разведбатом у аэродрома. Ещё издали Малыш заметил 4 «БМП», «БТР» и тентованный «КрАЗ»: это была вся боевая техника разведбата. Их встречал командир разведбата, старший лейтенант Аликпер Раджапов. Отлично говоря по-русски, он поприветствовал наших бойцов и выразил надежду на плодотворное взаимодействие.

Уже потом выяснилось, что Алик закончил, как и Панин, Рязанское высшее командное училище «ВДВ», но с разницей в три года. Так, что общие темы для разговоров на привалах у них были в избытке. А пока, недолго посовещавшись, сборная колонна двинулась в путь. На броню наших «БМП» были дополнительно подсажены по 5-ть человек из разведбата и теперь свободного места совсем не было. На тенте «КрАЗа», по обеим бортам, были закреплены агитплакаты с лозунгами, призывающими к добровольному вступлению в армию. Решено было начать призывную кампанию с отдалённых кишлаков для предотвращения бегства молодёжи в горы.

Тактика была оригинальной — ночью окружали кишлак и перекрывали все тропы, утром запускали «БТР» с агитационным «КрАЗом». Иногда до двух десятков потенциальных призывников отлавливали на пути в горы. Так продолжалось почти месяц, за этот срок в ряды Сарбоза и Царандоя было «призвано» около 180-ти человек.

На привалах и ночных стоянках у костра беседовали с афганскими солдатами. Худой был отличным переводчиком, да и занятия по изучению языка тоже не прошли даром. Оказалось, что основную массу афганской армии составляют выходцы из сельской местности, почти все из бедных семей и служба в армии давала им неплохой доход. Правда, не все поддерживали политику правительства. Однажды, вечером у костра, после изрядной порции водки, один из «зелёных» высказал своё мнение: «Мы спокойно жили без вас, мой дядя был местным князьком. Пришли „шурави“, поставили в Кабуле нужного президента, стали устанавливать новые законы и порядки. Дядя сколотил банду и теперь воюет против правительства, все мои родственники в этом отряде. Мне осталось отслужить ещё полгода, и я тоже присоединюсь к ним. Если кто-то из вас попадется на моём пути, то будьте, уверены, я не посмотрю на то, что сидел с вами у одного костра и жалеть вас не буду. За все злодеяния против моего народа вы заплатите своей кровью».