В поисках ковчега Завета: По следам скрижалей Моисея - Манро-Хэй Стюарт - Страница 44

Земельное пожалование царя Сайфа Арада упоминает имя gabaza Aksum вместе с хвалой Марии. Есть и еще одно, в "Книге Аксума", датирующееся примерно 1352 годом, передающее земли монастырю Маданина Эгзиэ. В нем можно встретить запись о даровании места по имени Бета Сион, "дом Сиона", в Сараве. Если только это не позднейшая вставка, то тогда мы можем предполагать, что уже в середине XIV века недалеко к северу от Аксума существовала церковь, носившая имя Сиона. Текст XIX века, перечисляющий монашеские генеалогии, среди преемников святого Такла Хай-манота называет некоего Йемселанне Эгзиэ из Сараве Бета Сиона.

Внук Сайфа Арада, Зара Якоб, установил около тридцати новых религиозных праздников, посвященных Марии, и всемерно способствовал укреплению ее культа. Он также даровал земельные владения "нашей матери Сиону, собору Аксума", "дабы почтить память моей Девы Марии". Копия этого земельного пожалования, пожалуй, является первым достоверным источником, упоминающим вместе имена Марии и Сиона Аксума, спустя 1100 лет после ее предполагаемого основания, хотя и она дошла до нас только в позднем списке.

Упоминания Сиона в правление Зара Якоба были достаточно часты. "Для величия Сиона" разбрасывал царь золото в день своей коронации. Он способствовал установлению обычая носить нагрудные иконки Девы Марии, и на одной из дошедших до нас можно видеть слова: "Силой Сиона". Именно в правление Зара Якоба, говорится в "Чудесах Марии", царь получил письмо от коптского патриарха Иоанна XI (1428–1452), где рассказывалось о сожжении монастыря Дабра Метмака в Египте султаном Барсбеем: "Плачьте по нам, о правоверный народ Эфиопии, по нашей погубленной славе! Плачь за нас, за нашу матерь Сион, что вскормила нас на своей груди, и напоила нас своим ароматом"[138]. Здесь явно имеется в виду Мария.

Подводя итоги, мы не находим ни одного серьезного источника, подтверждающего освящение церкви Аксума в честь Марии Сионской с самых ранних пор. У нас нет каких-либо поводов сомневаться в том, что царь Эзана или Фрументий могли освятить церковь именем Марии, но, к сожалению, свидетельство мусульманского хадиса IX века не может быть с полной уверенностью отнесено именно к церкви в Аксуме. Этот факт подтверждается только во время правления Сайфа Арада, но окончательную надежность нам внушают лишь свидетельства эпохи Зара Якоба.

Первое европейское упоминание освящения в честь Марии встречается после 1450 года. Доминиканец Пьетро Ранцано, скорее всего получивший эту информацию от Пьетро Рамбуло, посланника эфиопского императора в Италии, которого он встретил в 1450 году, добавляет к описанию церкви в Аксуме освящение ее в честь Девы Марии[139].

Какие еще мы можем сделать выводы из того значения, что придавалось Марии в Эфиопии со времен Сайфа Арада? КН, кроме того, что несколько раз называет ее "нашей Девой Марией, подобием небесного Сиона" (КН 95,11,17), постоянно упоминает о ней. Было ли это результатом работы группы клириков Аксума, проведенной под руководством хранителя Йисхака, во времена Амда Сиона?

Подобные же изъявления почтения пронизывают такие труды, как "Машафа Берхам", авторство которого приписывается самому Зара Якобу. Здесь нам говорят, что "ковчег — это отображение чрева Марии… каменные скрижали — подобия ее грудей, ковчег Закона — это отражение ее чрева, скиния — всего тела". В другом месте говорится, что "скрижали, на которых написаны Десять заповедей, — это символ Марии, девственницы разумом и телом, чистою душой". Дальнейший текст, приписываемый императору, цитирует девятую главу Послания к евреям:

И получил он [Моисей] из рук Господа скрижали Закона (sellata hegg), на которых были написаны Десять заповедей. И приказал Господь ему сделать золотой Табот, дабы мог положить он их в него. И был тот Табот как Мария, а скрижали как чрево ее, а Десять заповедей как Сын ее, кто есть Слово Отца Его. Павел видел Марию в реальности своими собственными глазами. Он уподобил ее скинии Моисеевой. И сказал о ней: "За второю же завесой была скиния, называемая "святое святых", имевшая золотую кадильницу и обложенный со всех сторон золотом ковчег Завета (tabot)"[140].

Если отнести датировку этих текстов ко времени правления Зара Якоба, а также вспомнить о том, что к этому же периоду относится одновременное упоминание имен Марии и Сиона, "возрожденная" процедура коронации в Аксуме, установленная Зара Якобом, его трехлетнее пребывание здесь и сохранившееся законодательство, то вырисовывается крайне интересная картина. Могли ли те части КН, что повествуют о Марии, быть созданы и добавлены к основному тексту во время реформ Зара Якоба или даже при правлении Давида I, который также укреплял достаточно новый для Эфиопии культ? Он "был ответственен за тот гигантский шаг, что проделала Эфиопия в своем почитании Девы Марии"[141]. Процитированные мной выдержки из "Славы Царей" вполне соответствуют этому религиозно-политическому тренду, не существовавшему во время ее потенциального создания. Таким образом, добавление всех подробностей, связанных с Марией, становится частью тех постоянных перемен, которым подвергался текст КН.

КН просто вопиюще уклончива, когда в ней ведется речь о приходе ковчега в Эфиопию с Эбна Лахакимом. Правда, рассказы о путешествиях торговца Тамрина и царицы Савской в Иерусалим немногим отличаются. Более подробное описание появляется в других источниках, например в житии Маркоревоса[142]. Путь из Эфиопии в Иерусалим был известен паломникам и в более позднее время.

Тамрин просто "отправился" в путешествие, и более никаких подробностей об этом не сказано, хотя говорится, что у него были верблюды и корабли. Он должен был привезти "все, что только пожелает, из аравийской страны" (КН 17), то есть, по крайней мере, пересечь Красное море. Затем, вдохновленная необыкновенными отзывами Тамрина о царе Соломоне, царица сама решила совершить путешествие, нагрузила верблюдов, мулов и ослов, "отправилась в путь, нигде не останавливаясь…" (КН 24). На обратной дороге царская процессия включала все возможные в то время виды транспорта, и даже некоторые невозможные: "верблюды и повозки, числом шесть тысяч… и повозки, что могли ехать по пустыне, и корабли, которые могли плавать по морю и летать в воздухе…" (КН 30). По пути на юг царице пришлось остановиться и родить в стране Бала Задисарайя (КН 32), которую сейчас принято считать городом Азит-Бела, на реке Май-Бела. После рождения Байна Лехкема (Эбна Лахакима) царица продолжила свой путь домой.

Когда Эбна Лахаким отправился в Иерусалим увидеть своего отца, то единственная подробность, которую мы знаем о его путешествии, — это остановка в Газе, "стране его матери" (КН 33–34). По возвращении со всей своей свитой и украденным ковчегом, он был окружен повозками, лошадьми и мулами. При помощи архангела Михаила все это летело над землей. Они передвигались "подобно кораблю в море при попутном ветре, подобно летучей мыши в воздухе, когда снедаемая голодом, она готова пожрать своих сородичей, подобно орлу, парящему высоко над небом" (КН 54). Эбна Лахаким, не знавший, что ковчег с ними, не заметил ничего сверхъестественного в таком способе передвижения. Процессия достигла Газы, а на следующий день уже вошла в Месрин в Египте (в реальности этот путь занимает 13 дней). Затем они дошли "до вод Эфиопии… текущих из Эфиопии в долину Египта", то есть до Нила. Здесь израильские заговорщики рассказали Эбна Лахакиму, что ковчег, Сион, с ними, и возрадовались они, да так, что "возмутились воды египетские". Повозки затем снова поднялись в воздух прямо на глазах у изумленных местных жителей и летели перед ними, "подобно теням", до тех пор, пока не достигли Красного моря, которое — вспомним о Моисее — расступилось перед ними, преклоняясь Сиону. Примечательно, что этот переход ковчега из Иерусалима в Эфиопию подан КН как "новый исход", только в обратную сторону. Процессия прибыла в место, лежащее против горы Синай, и остановилась в Гадесе. Это был Кадес, рядом с границей Едома (Числ. 13:25; 20:1,14–16), место (Числ. 20:8-10 и КН 98), где Моисей ударил скалу и извлек из нее воду и где евреи получили отказ от царя Едомского на просьбу о пересечении ими его территории.