Дневники св. Николая Японского. Том Ι - Святитель Японский (Касаткин) Николай (Иван) Дмитриевич - Страница 46

30 генваря 1880. Среда

Утром у наместника, по заказу его вчера вечером в десять часов; о беспокойстве Владыки касательно дела Миссии, Обер–прокуроре и Абазе; объясненье истинного течения дела. Наместник посоветовал успокоить этим Владыку. У последнего о. Исайя из Новгородского Юрьевского монастыря. — Краткое объяснение. Владыка о Никонове — «не любит монахов», о Мельникове — «хороший человек». — К П. А. [Петру Андреевичу] Гильтебрандту. Жена — Мария Максимовна, волнующаяся и с некоторыми признаками начинающейся горячки. — У Федора Николаевича письма из Японии, где — Марии Александровны, Анны из женской школы и Романа о камертоне. Федор Николаевич читал, что я принес вчера вечером. Около двух часов у доктора Пясецкого. Рамчендер важно представил всех бывших — полковника какого–то, мичмана Арсеньева (у которого уже было заготовлено письмо ко мне от Свербеевой), японец Ямамото (военный агент). Рассматривание акварелей Китая, силуэты; Арсеньев показал мне панораму путешествия. Пясецкий очень любезен (Ф. [Федор] Н. [Николаевич] — один). Жаль будет в самом деле, если коллекция его уйдет за границу. Десять тысяч стоит. Панорама его — единственное в своем роде создание. По этому пути больше не нужно никому ходить, имея ее. А труд–то! Почти не верится, что один человек мог написать во время путешествия и такую неподражаемо великолепную вещь, как панорама, и столько превосходных картин. — У Ивана Ивановича Демкина. — К Павлу Александровичу Кузнецову, из крестьян, о крестиках и штампах. — На Соборование. Прекрасная и тихая обстановка вокруг семидесятипятилетней старухи. Семь стручков и семь свечей, елей, и вино. — Евангелие над головой, сокращение молитв, торопливость причетников, прощанье вслед за елеосвящением, после краткой речи о. Иоанна. — О. Феодор; спор, и Иван Иванович, прижатый в споре — улыбающийся и махающий рукой. Вечер, втроем проведенный. — Вернулись до Инженерного замка вместе с о. Феодором. К себе сыскался во втором часу.

31 генваря 1880. Четверг

Утром принесли пожертвование из Екатерининской на Васильевском острове Церкви, куда я третьего дня заходил и где, упавши в воротах, разбил колено. Пришел Д. Д. [Дмитрий Дмитриевич], потом Иван Иванович Демкин. Смутил он нас словами, «что нужно кончить курс Дмитрию Дмитриевичу». О. Макарий, Орловский архимандрит, чередной, — три месяца тому назад поступивший в монашество из вдовых протоиереев. — Общество распространения книг Священного Писания; хвалебный гимн ему, — но нечто и протестантское в нем (в совершении молитвы при священниках, без благословения, светскими — экспромтом). Миссия в Индии в проекте с о. Макарием, его «матушка, дети». Пришедший между тем еще раньше укупорщики упаковывали сорок два больших и шесть малых икон, пожертвованных от Владыки Исидора и книги от о. Митрофана. Всех вышло пять ящиков, предполагаемых к отсылке чрез суда Добровольного флота, согласно предложению Константина Петровича Победоносцева. Д. Д. повез облачения на выжигу или поправку в Новодевичий монастырь. Следы смущения от Ивана Ивановича он так и увез с собой. — Я также был несколько не в духе, вследствие чего довольно негостеприимно объяснился с дамой, искавшей приезжего архимандрита или архиерея, — оказалось, приехавшего из Витебска соседа о. Аркадия. После пришла еще дама — рязанская — с пожертвованием пятидесяти рублей (Любавская) — и как просто, как православно! — Вечером получена записка от Т. И. [Тертия Ивановича] Филиппова с извещением, что «дело в Государственном Совете кончилось благополучно». — Дав укупорщикам, еще не кончившим работу, на чай, отправился к Владыке, чтобы порадовать его извещением Тертия Ивановича, а также показать план храма в византийском стиле, нарисованный Дмитрием Александровичем Резановым. У Владыки сидел Преосвященный Палладий Рязанский; я ждал с час, прочитав «Голос» и кое–что из «Странника», наконец ушел в намерении завтра утром пораньше побыть. Отправился в баню, чтобы излечить вчера добытую болезнь горла (в восьмой раз болею в Петербурге). Мылся один, так как в баню ожидался о. наместник. Сегодня еще в половине девятого следовало отправиться к Митусову, но он вчера известил, что по случаю падения с экипажа и болезни откладывает обед. И кстати отложил, так как без того укупорка пяти ящиков не поспела бы.

1 февраля 1880. Пятница

Утром, в половине восьмого, был у Владыки с вчерашней запиской Тертия Ивановича о благополучном окончании дела в Государственном Совете и с планом Византийского храма Дмитрия Александровича Резанова. Застал его за кипою бумаг с пером в руке. На извещение, что дело прошло в Государственном Совете и на последнюю славянскую фразу в записке Тертия Ивановича Владыка улыбнулся; видимо, ему приятно было. Когда показал план Резанова, дал мне нагоняй, так что пот выступил у меня. «Бескорыстным трудом можно пользоваться только тогда, когда прямо можно употреблять его на доброе дело; а тут молодой человек трудился для ничего, оставил бы план свой здесь, — быть может, и осуществится когда–нибудь». —На мое возражение, что может осуществиться и в Японии, когда, например, крестится Император. — «Гордость это — Бог может наказать за нее — нужно молиться Богу». — На просьбу поблагодарить от его имени Резанова, сказал: «Это можно». — На донесенье, что пять ящиков с иконами укупорены, сказал: «Что ж не взял икон Варвары Петровны» (Базылевской), и обещался прислать их ко мне. Задумался я по приходе от него. «Гордость», но в чем? Между тем слова Владыки нужно ценить. — Предостережение и урок. — Пришедшему Д. Дмитриевичу откровенно рассказал, какой нагоняй мне дал Владыка. Дмитрий Дмитриевич не согласен с Владыкой и защищает план Резанова и возможность осуществления его. — Вместе отправились к графу Путятину, ибо с Евгением Евфимовичем я сговорился сегодня в сопровождении Виноградова осмотреть Академию Художеств. Подъезжали, когда по Кирочной уже проходила похоронная процессия адмиральши Овиновой. Графа Евфимия Васильевича и Ольгу Евфимовну не застали — они были в процессии, но заехали взять Елизавету Евфимовну, причем я и показал план Резанова графу Ефимию Васильевичу. Прямо разгорячился: «Вот план настоящий, а тот (Шурупов) не понимает ничего…» — «Да двести тысяч нужно, а тот — за шестьдесят тысяч». — «Можно то и то сократить, строить долго — но построить настоящий Храм». В Академии Художеств осмотрели вновь, более основательно то, что я видел прежде с Творожниковым. Ученики Академии во множестве писали с оригиналов, между ними (еще даже и не ученики Академии) особенно занял тринадцатилетний мальчик, писавший масляными красками превосходный ландшафт по заказу. — Картины на темы: «Грешница», «Дочь Иаира»; Попов, ученик Виноградова в Ярославской Семинарии, с его «Грешницей в момент прощения». — Зала ученических картин, выставленных для продажи; зала скульптур и обман князя Путятина — Кушелевская галерея — живопись XVI–XVII веков, — учительская школа, — морские виды, шапка с камнями. — Залы церковной иконописной археологии, — Святой Николай Чудотворец в простейшем архиерейском облачении, украшенном крестами, — фелони — длинные спереди, полотняные с нарисованными иконами, аллегорические изображения — распятие Спасителя в виде ангела, — ада и прочее, — кресты, чаши, — спускающиеся рисунки — с Афона и прочее. — По окончании осмотра, часа в три, пошел к Резанову. Больная — за фортепьяно, отец — старец, мать больной — за рисунками, с улыбкой, Дмитрию Александровичу рассказал, как Владыка распек меня за вовлечение его в труд, передал благодарность Владыки и попросил снять фотографии с его рисунков. Авось, Господь поможет при содействии графа Путятина, если возьмется он, осуществить прямо его план. Если бы собралось сто тысяч, то прямо и стали бы строить. Оставил двадцать пять рублей на три дюжины планов — с каждого рисунка с раскрашением их. — При прощании мать просила перекрестить больную — за фортепьяном, — а она и слова не может сказать, — голос пропал — грудь до того расстроена. Как печально видеть молодость в таком положении! — Заехал к Федору Николаевичу рассказать ему об окончании дела, о плане и распекании Влыдыки. В спальне напились кофею. — К пяти часам, согласно приглашению, был у И. П. [Ивана Петровича] Корнилова. — На обеде за столом были одиннадцать человек, двенадцатый — Константин Петрович Победоносцев, не мог прийти по нездоровью. И. П., его брат Григорий Петрович, [31] Василий Васильевич Григорьев, Василий Павлович Васильев, Иван Ильич Захаров, Касьян Андреевич Коссович, Тертий Иванович Филиппов, барон Феодор Романович Остен–Сакен, Константин Андреевич Скачков, Афонасий Феодорович Бычков и я — все знатоки Востока. Пили за счастливое окончание дела Миссии в Государственном Совете. Тертий Иванович рассказал, что дело чуть не провалилось; Абаз сильно возражал графу Д. А. [Дмитрию Александровичу] Толстому — мол, «если в России идет так, что нужно закрывать храмы, уничтожать диаконов», то и прочее. Адмиралы Департамента экономии поддерживали его, «возражая междометиями»; Тертий Иванович, призвав на помощь Константина Петровича Победоносцева, убедил, наконец, решить дело в пользу Миссии. — Комплименты Тертия Ивановича, Васильева, Коссовича. — Под конец вечера я сконфузился в вопросе о разведении чая. Вернулся домой около десяти часов.