Пленники компьютерной войны - Рубинстайн Джилиан - Страница 34

• Предыдущая
• 34/43
• Следующая

Как только Марио подумал о музыке, ему показалось, будто звучит тихая мелодия. Потом сомнения исчезли: он слышал нежную, успокаивающую мелодию, которая, казалось, зарождалась в его собственной душе.

«Я сочиняю музыку, — осознал мальчик. — Я создаю всё это». Он сосредоточил внимание на цветных формах, кружившихся и проплывавших мимо него, как клочья тумана. Вглядевшись в одну из них, он загнул её края вверх, раскрасил и создал целый мир, в котором он один был полновластным правителем.

Чувство силы и свободы в Сети, где он мог самовыражаться через клавиатуру в пределах ячеек файл-серверов, бледнело перед этим новым ощущением. Здесь ничто не стояло между ним и его творением. Мысль здесь становилась реальностью, которая была не второсортной игровой графикой, виденной раньше. Она была виртуально безупречной.

Когда случившееся в полной мере дошло до него, Марио стал глубоко дышать, чтобы успокоиться, и специально заставил свой мир померкнуть. Казалось, настало время до начала всего, когда ничто ещё не существовало. А потом Марио начал придумывать свой мир снова, частицу за частицей, — великолепный мир, где все было так, как он хотел.

Ты полон. Все твои клетки соединились. Ты наконец стал единым целым. Ты счастлив. Ты смеёшься. Твои клетки играют вместе, создают сны и фантазии для всего мира. Ты хочешь, чтобы все видели тебя и восхищались тобой. Ты спускаешься по тропе богов и проникаешь в нервную систему электронного мира. Все должны увидеть тебя и разделить твою радость. «Шинкей» стал целостным.

— «В начале была Земля», — прошептал голос на ухо Марио. — Мне это нравится. А до Земли? Что было тогда?

— Скенвой? — Марио ничего не видел. Темнота была абсолютной. Не существовало ничего, кроме него и бестелесного голоса. Голос был одним из самых приятных, какие ему приходилось слышать, — негромкий, хрипловатый, предвещавший неизвестность и опасность. Мальчик знал, кем был Скенвой: свободным духом, бродягой киберпространства, который никому не подчинялся.

— Вот мы и здесь. В самом начале.

— Что теперь? — спросил Марио.

— Это целиком и полностью зависит от тебя, — ответил Скенвой.

В начале был юноша... прямо скажем, не слишком приятный тип. В сущности, если бы в начале был кто-то из взрослых, то его бы назвали «трудновоспитуемым».

Но там никого не было, а в юноше кипела энергия, он был переполнен любопытством, изобретательностью и безумными надеждами, так что, пожалуй, он ничем не отличался от любого другого человеческого существа. Он создавал все из хаоса. Может быть, он создал и Скенвоя? Откуда ещё мог взяться Скенвой, как не из его собственного разума? Потом он подумал о девушке. Он скучал по ней. Ему хотелось видеть её. Поэтому он создал девушку.

— Нет, не ты, — сказала Элейн. — Я сама себя создала.

Марио посмотрел, откуда раздался её голос. Из хаоса материализовалась чёткая картина: девушка, сидевшая в кафе, держала за руку маленькую, худую женщину с копной соломенных волос на голове.

— Это моя мама, — сказала она, посмотрев на Марио.

— Ты сотворила и её тоже?

— Может быть. Ещё не знаю.

— Что за чепуха! — сказала мать Элейн, не отрывая от неё любящего взгляда. — Матери создают детей, а не наоборот.

Волшебство наполнило кафе, заставив пылинки танцевать в солнечных лучах. Девушка и её мать превратились в птиц и вылетели в открытую дверь, навстречу солнцу.

— За нами, за нами! — щебетали птицы.

Юноша поднялся в воздух и полетел за ними. После нескольких мощных взмахов крыльями они поднялись над городом. Они видели, как огромный метрополис внизу сжимается и словно усыхает: они летели в прошлое. Дни проносились в обратном направлении с такой скоростью, что времена года мелькали, как в калейдоскопе, замораживая и растапливая дыхание птиц, хлеща градом и снегом, иссушая горячими ветрами и снова замораживая — пока мать не упала на землю с жалобным криком. Она умерла на маленьком холме, где разлапистые сосны-криптомерии стонали и вздыхали на ветру.

Когда мать-птица умерла, её человеческая форма вышла наружу, а душа взлетела ввысь.

Юноша и девушка опустились на склон холма. Девушка долго и безутешно оплакивала свою мать, которую нашла лишь для того, чтобы потерять снова, а юноша обнимал и утешал её. Он не жалел о смерти её матери, потому что теперь девушка принадлежала только ему.

В гробнице под криптомериями жила женщина-лисица, прекрасная и коварная. Услышав причитания девушки, она приняла человеческий облик и вышла утешить её.

— Не плачь, — сказала она. — Ведь ты попала в страну, где матери живут вечно. Пойдём со мной, и я покажу тебе твою мать и свою тоже. Ты увидишь, как они красивы и счастливы.

И девушка последовала за женщиной-лисицей, а юноша остался ждать снаружи.

Падал снег. Белые снежинки таяли на его черных волосах, и он познал горечь и сладость любви и потери.

Спустя много дней, когда юноша исхудал и осунулся от перенесённых страданий, из снега появилась человеческая фигура. Она была одета в белое, на поясе висело оружие ниндзя. Юноша узнал своего старого друга и боевого товарища. Он вспомнил, что они обучались у одного мастера и много вынесли, чтобы достичь совершенства в своём призвании. Они называли друг друга кровными братьями и поклялись в вечной дружбе.

— Эй, — сказал Марио. —Это мой мир. Не добавляй к нему ничего от себя.

— Мы делим этот мир друг с другом, — возразил Эндрю. — Мы все являемся его частью.

— Тогда что ты делаешь здесь?

— Я выполнил последнее задание, завершая своё обучение. Я целую ночь оставался в брошенном доме и перебил всех монстров, которые прятались там. Но, уходя оттуда, я увидел прекраснейшую девушку на свете и влюбился в неё. Теперь мне нет покоя, пока я не найду её.

— Она оборотень, женщина-лисица.

— Да, я знаю. Я видел её следы.

— А здесь находится место, где матери наших девушек живут вечно. Я не думаю, что они оставят своих матерей ради нас.

Они ждали снаружи, снова испытывая сладость горечь любви и потери. Снег укутывал их белой пеленой, и юноши истомились из-за перенесённых страданий.

— Мы в самом деле обязаны это делать? — поинтересовался Марио.

— Мы ничего не обязаны, — ответил Эндрю. — Мы сами создаём всё это.

— Разве мы не можем создать что-нибудь приятное?

— Попробуй.

Но, прежде чем Марио успел придумать другую историю, из снега появилась новая фигура. Человек шёл размашистым шагом, громко распевая. На его поясе позвякивали самурайские мечи.

— Кто это? — спросил Марио.

— Самурай, — ответил его друг. — Его зовут Тоши.

— Эй! — крикнул самурай. — Давай сражаться! Мы можем сражаться до смерти — и не умрём, можем пить всю ночь — и не будем страдать от похмелья. Посмотри на этот прекрасный мир, в котором мы можем играть!

Он обнажил меч.

— У нас нет мечей, — сказал Эндрю. — Давай сражаться голыми руками.

— Никаких дешёвых штучек в стиле ниндзя?

— Нет, обещаю.

Самурай снял пояс с мечами и положил на снег.

А потом произошла Великая Снежная Битва. Она началась с высочайшего тоби гери в истории ниндзюцу и в дальнейшем каким-то образом переросла во всеобщую игру в снежки.

Девушки услышали крики и смех, выбежали из гробницы и присоединились к играющим. Смехом удалось достичь того, чего нельзя было добиться ни страданием, ни борьбой. Вскоре все они были счастливы, но устали и вымокли.

Откуда-то снизу доносились звуки музыки и пение. В морозном вечернем воздухе поплыли аппетитные запахи вкусной еды. Криптомерии на снежном склоне отбрасывали темно-синие тени, удлинявшиеся с каждой минутой.

Все встали и отряхнули друг друга от снега. Потом Мидори озарило: она подумала о лыжах. Они надели лыжи и заскользили по снегу к источнику вкусных запахов.

• Предыдущая
• 34/43
• Следующая