Дневник. Том II. 1859-1860. Богопознание и самопознание, или внутренее священнонаучение от Святого Д - Кронштадтский Иоанн - Страница 25

Как, идя по улице, невозможно предохранить себя от того, чтобы не дул на тебя ветер, так невозможно человеку уберечься от того, чтобы не приражался к нему диавол ветрами помыслов и страстных потрясений сердца.

Святых больше всего одолевает дух уныния, как видно из молитв и стихов канонов.

Человек иногда бывает погружен в бездну зла и запутывается в нем, как в безысходном лабиринте. Не надо унывать и коснеть, а с верою и со слезами помолиться — и душа возникнет на свет Божий.

Слава чудотворному образу Спасителя моего (что в киоте моей), дивная со мной сотворившего, — из челюстей адского зверя, люто меня терзавшего, исхитившему.

Величаю спасения Царева! (Ср.: Пс. 17, 51.) Душе моя! Величай спасающего тебя — Христа Жизнодавца [85]. Несомненно и со дерзновением обращайся к Нему в молитве — к Его пречистому образу. Июля 1 дня 1860 года.

Самое обыкновенное естественное и общечеловеческое дело — почитать, любить и беречь своих родителей.

Я должен всячески почитать и беречь свое бесценное сокровище — мать.

Видение. Остров<?> с великим спокойствием, без малейшего вида гнушения обрезывал болезненные наросты у больного на задней части. Это урок моему гнушению.

Как в пречистых животворящих досточтимых, страшных Христовых Тайнах [86] соблазнял меня лукавый скромным видом простого хлеба и вина (земли, попираемой ногами), так и относительно родительницы моей он соблазняет меня скромным, простым видом ее, простыми, необразованными словами и манерами ее. Но как те сами в себе всегда досточтимые Тайны, так и мать моя — всегда досточтимая мать моя; как под простыми, смиренными видами хлеба и вина — Господь Животворящий, так и в простом, грубом теле и необразованном слове — дух матери моей.

Оставь мать твою в ее совершенной простоте и безыскусственности в слове и манерах: под этою внешнею грубостию и безыскусственностию скрывается простое, доброе, искренно сочувствующее сердце. Взор ее — взор благости; слово ее — слово сердца.

Нет на земле большего благодетеля, кроме матери. Соответственно благодеяниям — почтение.

Не за красоту лица, не за образование, не за ум, не за доброе сердце и даже не за душевные добродетели — кротость, смирение, простоту уважаю и люблю я мать свою, а потому единственно, что она — мать моя, и ради заповеди Божией.

Некоторые еще прежде молитвы боятся молитвы, как какой–то тяжести, стесняющей и убивающей душу, и когда станут на молитву, расслабевают духом и торопятся — только как бы скорее избавиться от ней. Это — как в общественной, так и в домашней молитве. Что это за молитва? Где же ее свобода? Где ее доброхотство? — Ни от скорби, ни от нужды…

Христианская вера не терпит лицеприятия. Не зриши на лице человеком (Мф. 22, 16), говорили Христу даже враги. Не на лица зряще имейте веру (Иак. 2, 1), говорит Апостол. Все как один человек.

Кротость, спокойствие, ревность, твердость в убеждениях — вот девиз поведения!

Как прежде вооружал меня враг на братьев [87], на отца [88], так ныне на мать. О лукавец! Смотри же, берегись, чтоб ни одна мысль презрения и ненависти не затаилась в твоем сердце против нее за простоту и грубость ее слов и манер. Да не окрадает тебя постоянно враг и да не посмевается над твоим малодушием жестоко. Доколе тебе и ему? — Тебе давать ему случай торжествовать над тобою, а ему смеяться над тобою? Как он всегда жестоко смеялся над тобою? Полно же!

Сын Божий, будучи Бог, не убоялся снизойти до зрака рабия (Ср.: Флп. 2, 7) (заметь, вникни — Бог и раб) и крайней нищеты, чтобы я не боялся смиряться до самой крайней степени. Он претерпел даже крест и смерть, о срамоте нерадив, чтобы я ради Его смирения крайнего и ради собственного спасения и других пренебрегал всякою срамотою: Он умывал ноги ученикам (См.: Ин. 13, 115), чтобы и я не стыдился по гордости умыть ноги всякому, то есть чтобы я не чуждался и последнего христианина (ноги) и делал ему все, что для него нужно. О! Как мы горды и как мы мало заботимся о смирении! Смирение наше высоко, боязливо, мы так и боимся, чтобы не уронить себя в глазах других: мнительно, мелко, несовершенно наше смирение. Враг внутренно часто побеждает нас помыслами гордости тогда, как мы думаем и хотим смиряться. Смирение наше должно быть крайне чистое, без всякой мнительности и колебания, решительно не допускающее никаких ограничений. Мы имеем великий пример — уничижение Себя Сына Божия, и нам стыдно не смиряться до последних пределов. Ибо кто мы, как не земля а пепел, и гной.

Чти — Бог повелевает (См.: Мф. 15, 4; Исх. 20, 12); мой разум и совесть к тому меня побуждают. За Божию волю умри — умри для своего разума, если он идет против ней.

Вспомни, как лукавый водил тебя за нос и мучил из–за не по вкусу написанной иконы Богоматери; ненависть, отвращение внушал как будто к неправильно написанным ликам Божией Матери и Предвечного Младенца — и молиться не давал, пока ты не победил его; так и теперь водит за нос твою гордую душу — из–за образа простого, грубого твоей матери и не дает тебе должным образом чтить ее! Трудно ли смирению христианскому победить его о имени Христове? Ведь и при свете здравого разума легко убедиться, что мать должно почитать выше всего на свете.

Христианин — подвижник! Ревнуй о наградах Господа, уготованных от Него победителям, и не ослабевай в борьбе со врагами невидимыми. Побеждали наследит вся (Откр. 21, 7).

Люби, как себя, ближнего — Закон Царский.

Когда мы молимся по чужим молитвам, Господь смотрит на то, есть ли в нас свое желание того, о чем просим, есть ли доля нашей благодарности, нашего славословия.

Ни во что ставь в маминьке и во всяком человеке все плотское и цени исключительно его душу, его ум и сердце.

Вообразите, что вы видите Неприступный Свет (Ср.: 1 Тим. 6, 16), от Которого произошли свет солнца, месяца и звезд; что вы видите Ту Бесконечную Любовь, Которая послала в мир Сына Своего Единородного, да спасется Им мир от мучений вечных (Ср.: Ин. 3, 16); что вы видите Ту Начальную Красоту, от Которой всякое разнообразие и красота в мире — разнообразие и красота растений, камней, раковин, рыб, птиц, животных, всякой человеческой красоты. Вообразите, что вы видите Любящего, Сияющего неприступным светом совершенств Своих, Творца неба и земли. Что вы тогда почувствуете? — А ведь вера христианская всех нас подготовляет к этому видению.

Заметка о растениях. В растениях очевидны:

1) Премудрый Ум, проглядывающий во всех частях растения; 2) Сила, оживляющая, скрепляющая и содержащая в надлежащих отношениях все части растения и 3) всемогущество, с которым Бесконечная Премудрость видоизменяет само по себе безобразное вещество, с такою легкостию заставляя служить<?> его бесконечным намерениям и целям Своим. Яко возвеличишася дела Твоя, Господи! (Пс. 103, 24.) Яко удивися разум Твой от мене! (Пс. 138, 6.)

Как в отдаленном расстоянии находящиеся предметы на земле, хоть они и большие, но если не отражается в них солнце, издалека не видны вовсе, а если отражается солнце, то бывают видимы всеми и издалека, даже и те, которые малые, — так и между людьми. Те, в которых не отражается Своими совершенствами вечное Солнце правды (Мал. 4, 2) — Бог, бывают заметны только на близком расстоянии для весьма немногих; а если отражается в них Солнце правды — тогда всеми бывают видимы издалека, все прославляют их, люди всех мест и времен. И одни из них (святые) сияют как солнце, другие как луна, иные как звезды (Ср.: 1 Кор. 15, 41).

Если каждое лето по необходимому какому–то закону Бог одевает такое бесчисленное множество разнообразных дерев, трав и цветов, то оденет и меня по тому же закону, не забудет, если не буду празден… Если ежедневно питается у Него такое бесчисленное множество тварей и все они сыты, то буду напитан и я, не буду забыт. Зачем же излишние заботы о пище и одежде? Промысл печется обо мне. Видел и вижу.