1356 (ЛП) (др.перевод) - Корнуэлл Бернард - Страница 46

• Предыдущая
• 46/94
• Следующая

В тот вечер он узнал об ордене Рыбака. Он выслушал отца Маршана, рассказавшего о целях ордена и рыцарском обете по поиску Злобы.

- Но я знаю про Злобу, - сказал Роланд.

Отец Маршан был ошеломлен, но потом пришел в себя.

- Знаешь? - спросил он. - Что именно ты знаешь, сын мой?

- Это меч, который Святой Петр принес в Гефсиманские сады, - ответил Роланд, - меч, который тот вытащил, чтобы защитить нашего Создателя.

- Священное оружие, - тихо добавил отец Маршан.

- Но про?клятое, отец. Говорят, что оно проклято.

- Я тоже это слышал, - сказал отец Маршан.

- Проклято, потому что Святой Петр обнажил его, а Христос этого не одобрил.

- Dixit ergo Iesus Petro mitte gladium in vaginam, - отец Маршан хотел было процитировать Писание, но потом остановился, потому что Роланд выглядел несчастным. - Что такое, сын мой?

- Если злые люди будут обладать этим мечом, отец, они получат такое могущество!

- Именно поэтому и существует орден, - терпеливо объяснил священник, - чтобы убедиться, что Злоба принадлежит лишь церкви.

- Но проклятие может быть снято! - сказал Роланд.

- Правда? - удивился отец Маршалл.

- Сказано, - объяснил ему Роланд, - что если клинок отправят в Иерусалим и освятят в стенах храма Гроба Господня, то проклятье будет снято, и меч станет оружием славы Господней.

Ни один другой меч, ни Дюрандаль Роланда, ни меч Карла Великого Жуаёз, ни даже Эскалибур короля Артура не сравнятся со Злобой. Он - самое священное оружие на земле Господа нашего, и проклятье может быть снято.

Отец Маршан услышал благоговение в голосе Роланда, но вместо того, чтобы заявить, что путешествие в Иерусалим столь же вероятно, как и появление Святого Петра, торжественно кивнул.

- Значит, мы должны добавить и эту задачу к задачам ордена, сын мой.

В этой залитой светом свечей часовне Роланда посвятили в рыцари ордена. Он исповедовался и получил отпущение грехов, а теперь стоял на коленях перед алтарем.

Другие рыцари стояли позади него, в небольшом выкрашенном в белый цвет нефе. Роланду было приятно увидеть в рядах ордена Робби, но второй шотландец, костолом Скалли, его шокировал.

Всего нескольких минут присутствия Скалли было достаточно, чтобы поразиться его грубости: постоянной сардонической ухмылке, ругательствам, злобе, насмешкам и жажде жестокости.

- Он и в самом деле грубый инструмент, - объяснил отец Маршан Роланду, - но Господь извлек пользу из простой глины.

Сейчас Скалли переминался с ноги на ногу и бормотал о том, что они теряют время. Рыцари ордена молчали, наблюдая, как отец Маршан молится на латыни.

Он благословил меч Роланда, возложил свои руки на его голову и накинул на его плечи покрывало с вышитыми ключами рыбака.

Пока он молился, свечи в часовне одни за другой угасали. Это напоминало службу в страстную пятницу, когда, отмечая смерть Спасителя, церкви христианского мира погружались в темноту.

И когда догорела последняя свеча, остался только бледный лунный свет из единственного высокого окна часовни и постоянно горевшее маленькое красное пламя, отбрасывающее тени цвета темной крови на Христа, висящего на серебряном распятии, на которое Роланд смотрел с обожанием.

Он нашел дело своей жизни, рыцарский обет, достойный его непорочности, он найдет Злобу.

Женевьева вскрикнула.

И еще раз.

Кин и отец Левонн подъехали уже близко к подъемному мосту, когда ирландец позвал стражника, который просто бросил взгляд на двоих всадников, залитых лунным светом, а потом сделал несколько шагов по парапету надвратной башни.

- Ты слышишь? - крикнул Кин. - Скажи своему господину, что его женщина у нас. Он ведь хочет получить ее назад? - он подождал ответа. Его лошадь перебирала ногами. - Иисусе, ты вообще слышишь меня, парень? - прокричал он.

- У нас здесь его жена! - стражник высунулся между двумя зубцами, чтобы еще раз взглянуть на Кина, но ничего не ответил, и через некоторое время снова спрятался за стеной. - Ты глухой? - спросил Кин.

- Сын мой, - вмешался отец Левонн, - я священник! Позволь поговорить с твоим господином!

Ответа не последовало. Луна освещала замок, во рве серебрилась рябь, поднятая ветром. На стене у надвратной башни виднелся только один человек, но сейчас и он исчез, оставив Кина и отца Левонна в кажущемся одиночестве.

Ирландец знал, что Томас с дюжиной своих людей смотрят на них из-за деревьев, и он гадал, кто еще наблюдает за ними через узкие бойницы в стене и с находящихся в тени башен, и взводят ли эти наблюдатели свои арбалеты, заряжая их короткими тяжелыми болтами со стальными наконечниками.

Два волкодава, следующие за Кином, завыли.

- Кто-нибудь нас слышит? - прокричал он.

Порыв ветра поднял флаг на донжоне замка. Знамя взметнулось, но потом упало, так как ветерок утих. В долине заухала сова, и собаки подняли головы и понюхали воздух.

Элоиз тихо зарычала.

- Спокойно, - сказал ей Кин, - тихо, девочка, а завтра мы поохотимся на зайцев. Может, на оленя, если повезет, а?

- Англичанин! - раздался голос со стороны замка.

- Если тебе необходимо оскорбить человека, - отозвался Кин, - разве нельзя сделать это по-умному?

- Возвращайся утром! Приходи с первыми лучами солнца!

- Дай мне поговорить с твоим господином, - прокричал отец Левонн.

- Ты священник?

- Да.

- Таков будет тебе ответ, отец, - крикнул человек, и на одной из башен щелкнула тетива, и арбалетный болт пролетел через залитую лунным светом ночь и вонзился в дорогу в двадцати ярдах от всадников.

Болт упал на траву, покатился и замер между пораженными псами.

- Кажется, нам придется подождать до утра, отец, - сказал Кин. Он развернул лошадь, ударил ее пятками и поскакал подальше от арбалетов.

До утра.

Граф Лабруйяд ужинал. Пирог из оленины, жареный гусь, ветчина в густом медово-лавандовом соусе и большой поднос со специально откормленными просом овсянками, любимым блюдом графа. Его повар знал, как замачивать этих маленьких птиц в красном вине, а потом быстро обжаривал их на сильном огне.

Граф понюхал одну птицу. Просто превосходно! Аромат был настолько великолепен, что у него почти закружилась голова, а потом он пососал мясо, и желтый жир закапал с подбородка, когда хрустнули хрупкие кости.

Повар также поджарил трех вальдшнепов, пропитав этих птиц с тонкими, как игла, клювами смесью меда и вина.

Граф любил поесть. Он был слегка раздражен, что его гости, суровый отец Маршан, сэр Робби Дуглас и смехотворный рыцарь-девственник, валяли дурака в часовне, но он не стал их дожидаться.

Овсянки были только что из жаровни, а темные грудки вальдшнепов слишком вкусны, чтобы отложить еду, так что он отправил сообщение своим гостям, что они могут присоединиться к нему, когда освободятся.

- Сир Роланд отлично справился, да? - заметил он своему управляющему.

- И правда, милорд.

- Парень захватил жену Бастарда! Роланд, может, и девственник, - граф хихикнул, - но он не может быть полным идиотом. Давай поглядим на нее.

- Сейчас, милорд?

- Более интересное развлечение, чем этот придурок, - сказал граф, показывая на менестреля, играющего на маленькой арфе и поющего о превосходстве графа в битве.

Песнь была полна вымысла, но челядь графа делала вид, что верит ее словам.

- Все готово для завтрашнего утра? - спросил граф, прежде чем управляющий отправился выполнять поручение.

- Всё, милорд? - спросил управляющий озадаченно.

- Вьючные лошади, доспехи, оружие, провизия. Боже ты мой, я что, сам всё должен делать?

- Всё готово, милорд.

Граф хмыкнул. Его вызвал в Бурж герцог Берри.

Герцог, конечно, был просто сопливым мальчишкой, и у графа возникло искушение сделать вид, что он не получал вызова, но сопливый мальчишка был сыном короля Франции, и приказ был доставлен с письмом, в котором деликатно указывалось, что граф проигнорировал два предыдущих вызова, и что отказ подчиниться приведет к конфискации земель.

• Предыдущая
• 46/94
• Следующая