Жена Кукловода (СИ) - Данцева Юлия - Страница 62

• Предыдущая
• 62/82
• Следующая

В спальне Людмила села перед туалетным столиком, вынула шпильки из прически. Темно-русые волосы, с едва заметными седыми ниточками рассыпались по плечам. Некрашеные, она не собирается скрывать свой возраст. Руслан - у нее за спиной, прислонился к косяку двери и, склонил голову, наблюдая, как она не спеша расчесывает волосы, снимает с тонких пальцев кольца. Поймала его ласкающий взгляд - теплые мурашки по спине. Так приятно.

Людмила встала.

- Помоги, пожалуйста.

Руслан подошел, чтобы расстегнуть застежку цепочки.

Потом вдруг прижал ее спиной к себе, а Людмила склонила голову ему на плечо, закрыла глаза от затопившей до самой макушки нежности, такой сильной, что еще чуть - и будет больно. Его пальцы невесомо, едва прикасаясь, спустили с ее плеч шелк халата, и он с легким шелестом сполз к ногам. Долгий взгляд - глаза в глаза. Карие и серые. Они и их зеркальные двойники.

Почти не касаясь кожи, Руслан подушечками пальцев скользнул вдоль едва заметного шрама, спускающегося в ложбинку на груди. Людмила накрыла его руку своей ладонью. Оба замерли, прислушиваясь к тихому стуку ее сердца…

Заботливо укрыл одеялом:

- Спокойной ночи.

Поцеловал в лоб. Как ребенка. Или… Господи, откуда эти мысли?

Людмиле вдруг стало страшно.

- Побудь со мной.

Руслан послушно лег рядом, прижал к себе сквозь мягкую ткань одеяла. Почувствовал едва заметную дрожь. Обнял крепче, коснулся губами виска. Рядом, здесь, родной.

Дождавшись пока она уснет, провел рукой по русым волосам, разметавшимся по подушке, подавил нервный вздох, вышел, осторожно притворив за собой дверь.

А ей до самого утра снился осенний Петергоф с багряными каплями кленовых листьев в черных кляксах луж и их любимая скамейка, сиротливо зябнущая под дождем.

Глава 21

- Прах к праху…

Почему на кладбищах всегда так промозгло и холодно? Причастность смерти, ледяной холод вечности забирает живое тепло, студит кровь в жилах.

Людмила никогда не была раньше на лютеранском Волковском кладбище. Мрачные склепы, местами обвалившиеся, в язвах плесени и мха, изъеденные временем гранитные надгробия, надписи готической вязью на латыни. Вековые клены и липы с темной морщинистой корой, узловатые черные ветви, воздетые к небу в немой мольбе, строгие скорбящие ангелы. Так страшно смотреть в слепые мраморные глаза, все кажется - заплачут.

Застывшими пальцами Людмила стиснула воротник пальто, но ветер неумолимо отбирал последние остатки тепла. Еще немного и она сама станет как эти ангелы – холодной и безмолвной.

Сквозь туман в голове от успокоительного, которым накачал ее Руслан, Людмила различала монотонный голос священника, кто-то сдержанно всхлипывал, деревья поскрипывали и стучали обледенелыми ветками.

- Как ты, держишься?

Шепот Руслана согрел ее ухо.

- Мне нужно отойти. К Анне.

Его руки больше не поддерживали. Стало еще холоднее. Людмила прижалась спиной к шершавой коре липы, чтобы не упасть. Анна…

Девушка стояла у самого края могилы. Осунувшееся лицо, огромные глаза с жуткими черными тенями. Она не плакала. Безучастно смотрела в одну точку. Бескровные губы плотно сжаты, в тонких пальцах – алые розы. Шипы впились в кожу, но она не чувствовала боли.

Руслан склонился к ней и что-то сказал на ухо, но Анна будто не услышала. Продолжала безучастно смотреть, как опускается в могилу лакированный гроб и едва заметно подалась вперед, будто хотела последовать за ним, но Руслан удержал ее за локоть.

Потом заставил разжать стиснутые пальцы, взял из рук розы, перевязанные траурной лентой, передал седому господину в кашемировом пальто и повел Анну к Людмиле.

- Смотри, чтобы она не упала…

Людмила судорожно сжала руку подруги, ледяную, словно мрамор надгробий.

Когда все закончилось, и Руслан вел их по сумрачной аллее к выходу, Людмиле показалось вдруг, что из-за потемневшего от времени мраморного ангела выглянул старик в старомодном сюртуке и шляпе с высокой тульей. Она едва не вскрикнула от ужаса, крепко зажмурилась и прижалась к мужу плечом.

***

В машине стало немного теплее, но холод кладбища затаился внутри, не хотел уступать отвоеванное. Людмила сжимала руку Анны, все такую же холодную. Девушка молчала, совершенно безучастная, смотрела остекленевшими глазами в одну точку.

- Анечка…поплачь…

Людмила попыталась растормошить подругу, погладила ее по щеке, потрясла за плечо. Голова девушки безжизненно мотнулась из стороны в сторону.

Людмила всхлипнула, слезы словно растаяли и теперь текли и текли по щекам.

- Очнись…

Людмила растирала Анне руки, трясла за плечи, сжимала лицо в ладонях. Но девушка молчала, холодная, неживая…

- Оставь ее, родная.

Руслан взглянул на них в зеркало заднего вида.

- Я накачал ее транквилизаторами, сильнодействующими. Это нормально. Ей нужно согреться и поспать. Долго. Она измучена совершенно. Полное эмоциональное истощение. Одному Богу известно, что пришлось пережить бедной девочке… Райшнер, душеприказчик Шталя сказал, что последние недели доктора мучили очень сильные боли. Не помогали даже наркотики.

Людмила с помощью Руслана уложила Анну в Антошкиной комнате, укрыла двумя одеялами, Руслан попросил ее набрать горячей воды в грелку, чтобы положить в ноги.

Измерил девушке давление, сделал какие-то уколы. Некоторое время Людмила еще сидела рядом с Анной на постели, гладила ее по руке. Постепенно бледные щеки девушки едва заметно порозовели, дыхание стало ровнее, видимо она уснула.

Людмила тихо вышла и плотно притворила дверь. Снизу из гостиной донеслись звуки музыки.

Нежный голос скрипки вплетался в строгую возвышенную гармонию органа, страдающая душа Орфея искала утраченную Эвридику.

Руслан стоял у окна. Людмила подошла к нему, обняла.

- Не могу в тишине. Давит. Ты не против?

Руслан потянул ее за руку вперед, прижал к себе спиной.

- Нет. Хорошо.

Людмила смотрела через оконное стекло, как голые мокрые ветки яблонь роняли слезы дождя на потемневшую палую листву. Пустой осенний сад был в совершенной гармонии с глубокой печалью музыки. Наконец, холод и тоска отступили, уступив место покою…

Женский крик, страшный, полный боли и страдания грубо разбил хрупкую иллюзию. Хрустальные звуки беспомощно осыпались острыми осколками.

Анна сидела в постели, обняв колени руками и раскачиваясь вперед-назад.

- Мастер… Не оставляйте…

Хриплый сбивчивый шепот, словно в бреду и безумные глаза с расширившимися зрачками. Людмиле стало страшно.

Руслан вошел следом со шприцем.

- Помоги. Подержи ей руку… так. Жгут…. Снимай. Умница.

Людмила отвернулась, чтобы не видеть, как игла входит в тонкую полупрозрачную кожу Анны.

Девушка снова уснула.

- Иди, родная, ложись. Ты устала. Я посижу.

Руслан подвинул кресло с постели.

- Лекарства не помогают?

Людмиле не хотелось оставлять мужа одного. Но сил почти не осталось, они уходили как воздух из проколотого шарика.

- Помогают. Все-таки она спит. Хоть какое-то время. Но больше нельзя. Слишком сильные препараты. Поставлю ей капельницу с глюкозой, а завтра попрошу посмотреть ее Вольского. Мы справимся. Он отличный врач.

Людмила посмотрела на мужа вопросительно.

- А ты?

- Он психиатр. Вдруг Анне станет хуже.

Людмиле снова стало страшно и так остро жаль сломанной, измученной, растоптанной девушки. Стараясь изо всех сил не разрыдаться перед Русланом, она вышла.

В спальне она легла, не раздеваясь, укрылась одеялом с головой и лежала, крепко, до разноцветных кругов, зажмурив глаза.

Она так устала, что казалось, уснет мгновенно. Но измученный мозг продолжал кружить бесконечную карусель мыслей. Шталь…Злой гений, ее детский кошмар. Холодный расчетливый кукловод. Режиссер страшного и жестокого спектакля, в котором все они – Анна, Руслан, сама Людмила, были его послушными куклами. Была ли его мучительная смерть возмездием за страдания, что он причинял другим? И закончились ли эти страдания…

• Предыдущая
• 62/82
• Следующая