Софья (обманутые иллюзии) (СИ) - Леонова Юлия - Страница 140

• Предыдущая
• 140/166
• Следующая

- Сдается мне, ей уже все известно, - вздохнул Раневский.

- Как ты намерен поступить с ней?

- Не знаю, mon ami. Пока не знаю. Я бы многое отдал, чтобы никогда не видеть ее более, но всякий раз, когда я думаю о том, что настала пора положить конец этой связи, вспоминаю ту ночь в Гроткау, залитые кровью простыни и безумный взгляд. Кто поручится, что этого не случится вновь? Конечно, не в моей руке был нож, которым были нанесены те раны, но только моя в том вина. Хотелось бы мне, чтобы той ночи в Москве никогда не было. Единожды оступившись, остаюсь наказанным и по сей день.

Завадский долго молчал и только стук копыт нарушал тишину. Собравшись с мыслями. Андрей заговорил:

- Ты никогда не думал о том, что угрожая покончить с собой, Мари лишь шантажирует тебя?

- Мне бы не хотелось убедиться в обратном, - вздохнул Александр. - Может быть сегодняшняя ночь, наконец, избавит Мари от моего общества, и мне более не придется думать о том.

Андрей придержал жеребца.

- Ты сам знаешь, что это всего лишь ловушка, но все равно собираешься пойти? – покачал он головой.

- Я не могу не пойти. Что ежели Софи придет, а меня там не будет? У меня не будет даже шанса объясниться, хотя она и писала, что не желает выслушивать никаких оправданий.

- Что ежели ты ей более не нужен? – тихо заметил Андрей. – Не то чтобы я верил в это, но…

Раневский промолчал. Доехав до ворот, ведущих на кладбище, всадники спешились.

- Далее я один пойду, - передавая Завадскому поводья, своего гнедого, хмуро бросил Раневский. – Ежели не вернусь через пару часов, не ищи. Уезжай... - Andrй, - остановился Александр, - случиться так, что этой ночи я не переживу, позаботься о Кити. И вот еще. Морозов и Кити... Сашко спрашивал моего дозволения писать ей… Скажи ему, что я был бы рад, видеть его своим родственником.

- Ты будто бы и не собираешься возвращаться...

Раневский пожал плечами:

- C'est la vie. Как говорят французы.

- И все же будь осторожен, - напутствовал его Андрей.

Разглядев, что Раневский и Завадский спешились, Мари неслышно соскользнула с седла своей кобылки. Пытаясь привязать лошадь к тоненькому деревцу, она выронила из рук пистолет. Ей показалось, что звук, с которым он стукнулся о землю, был оглушительно громким. Присев, она принялась шарить руками по земле, пытаясь нащупать его.

Потрепав гнедого по холке, Александр, прихрамывая, шагнул в темноту кладбища. Боясь упустить его из виду, Мари тихо чертыхнулась. Юбка ее амазонки зацепилась за какой-то куст, ткань с треском порвалась, когда она что было силы, дернула ее на себя. Наконец, она нащупала холодный металлический ствол и, сжав его обеими руками, крадучись пустилась вслед за Александром. Она не знала, что собирается делать. Из подслушанного разговора и из письма, написанного женой Раневского, было очевидно, что Софья всего лишь хотела окончательно порвать с супругом, но зная, как Раневский воспринял ее исчезновение, Мари была уверена, что он сделает все возможное и невозможное, чтобы попытаться ее вернуть. Марии пришлось сделать крюк, дабы обойти Андрея, оставшегося с лошадьми у ограды. Гнедой Раневского беспокойно заржал, видимо ощутив ее присутствие неподалеку. Завадский принялся его успокаивать, а Мари между тем проскользнула на кладбище через пролом в стене.

Пройдя между рядами захоронений, Раневский разглядел темный силуэт часовни за кладбищенской оградой. Его неровные шаги гулко прозвучали во мраке под старинными сводами.

У разрушенного алтаря стоял зажженный фонарь. Софья откинула с лица капюшон темного плаща и шагнула ему навстречу.

- Вы пришли, Alexandre. Вы все-таки пришли.

- Вы ждали, что я откажусь от возможности увидеться с вами, прочитав ваше письмо, Софи? – мягко улыбнулся Раневский.

Было так странно видеть ее, спустя столько времени. Все было так обыденно, будто они расстались не на два года, а всего лишь на пару дней, будто не было тяжелых военных походов, бессонных ночей, беспокойных дум, не взорвались фейерверком далекие холодные звезды в ночном небосводе, только сердце забилось часто и тяжело, только ком встал в горле. Желание коснуться ее, сжать в объятьях, убедиться, что перед ним не бесплотное видение, но она сама, живая, теплая, нежная было неодолимым. Александр сделал несколько шагов к ней и остановился, когда из-за спины Софьи выступила темная фигура. Софи подняла фонарь, и его призрачный свет осветил лицо Чартинского.

- Значит, это правда? – застыл на месте Раневский.

Софья кивнула головой.

- Все так, как я написала вам. Вы свободны от каких бы то ни было обязательств, Alexandre. На будущей седмице мы с Адамом уедем из Парижа. Надеюсь, наши пути с вами более никогда не пересекутся. Прошу вас, оставьте меня. Дайте мне жить с тем, кого люблю, - рука Софьи в белой перчатке легла на плечо Чартинского.

Александр сглотнул ком в горле. Каждое ее слово, сказанное в тиши разрушенной часовни, камнем ложилось на сердце:

- Ну что же, ma chйrie. Мне остается лишь пожелать вам счастья, - голос Раневского чуть дрогнул, выдавая его с головой.

- Возможно, вы думаете, что я такая же, как моя мать, - тихо обронила Софья, - ведь яблоко от яблони недалеко падает.

- Ошибаетесь, Софи. Ваша мать была ангелом. Ее просто оклеветали и у меня есть тому доказательство.

Софья тихо ахнула. Она хотела было подойти к Раневскому, но Адам сжал ее локоть пальцами, будто тисками. Вспомнив про пистолет в его руке, она осталась на месте.

- Возможно, так и есть, - отозвалась она, - но для нас с вами это более не имеет никакого значения.

До самого конца не хотелось верить в предательство. Мелькнула в голове мысль о том, что все сказанное Софьей – вынужденная ложь. Возможно, у Чартинского есть что-то, чем он может удержать ее подле себя. Сделав вид, что собирается уйти, Александр шагнув в тень полуразрушенной колоны. Шорох у входа заставил его обернуться и вновь выйти из тени на свет. Войдя в часовню, Мари подняла пистолет, направив его в грудь Раневского и сжимая рукоять двумя руками.

- Неужели ты думал, что можешь оставить меня здесь в Париже, а сам уехать с нею, - сбивчиво заговорила она, кивнув в сторону, застывшей в страхе Софьи. – Впрочем, ты ведь пойдешь за ней на край света, пока она жива. Так может мне не тебя следует убить, а…

Мари развернулась, направив дуло пистолета уже на Софью. Звук взводимого курка был слишком громким в ночной тиши. Оттолкнув Софью, Адам шагнул вперед, и в этот момент грохнул выстрел. Схватившись за грудь, Чартинский осел на холодный каменный пол, громко завизжала Софья. Раневский метнулся к ней, но Адам слабеющей рукой вскинул пистолет и выстрелил. Пуля угодила в грудь, чуть ниже ключицы.

- Дьявол вас побери, Мари! – выругался Раневский, упав на одно колено. Бедро тотчас отозвалось ноющей болью.

Софья опустилась на колени подле Адама. Слезы повисли на длинных ресницах. Князь был еще жив. Со стоном поднявшись, Александр, зажимая рану ладонью, шатаясь сделал несколько шагов и присел подле Чартинского. Другая его рука повисла как плеть.

- Расстегните сюртук, - бросил он Софье. – Зажмите чем-нибудь рану.

Опомнившись, Софья, подняла юбки и оторвала широкую полосу от подола сорочки. Дрожащими пальцами она принялась расстегивать сюртук Адама. Пуговицы выскальзывали из непослушных рук.

- Быстрее, Софи. Он истечет кровью, - подгонял ее Раневский.

Софья подняла на него глаза, полные слез. На белом колете Раневского расползалось алое пятно крови.

- Вам тоже нужна помощь, - всхлипнула она.

- Рана не смертельная, - отозвался Раневский. – Бывало и хуже.

Где-то за спиной тихо, как побитая собака, скулила Мари.

Услышав выстрелы, Андрей вопреки всем данным обещаниям, не разбирая дороги, едва ли не бегом пустился через кладбище. Ему понадобилось чуть менее четверти часа, чтобы разыскать часовню.

- Раневский! – вбегая в полуразрушенное строение, позвал он.

- Я здесь, - стиснув зубы, отозвался Александр. – Andrй, уведи Мари. Быстрее, прошу. Нужна коляска и врач. Возвращайтесь в Париж. Найди Кохмана.

• Предыдущая
• 140/166
• Следующая