Софья (обманутые иллюзии) (СИ) - Леонова Юлия - Страница 88

• Предыдущая
• 88/166
• Следующая

Все это время Софи не покидали думы о ребенке, и она все же решила сходить в деревню к Агрипине. Наскоро позавтракав, она попросила у Татки ее платье и велела позвать к ней повариху Лукерью.

- Велико оно вам будет, барыня, - вздохнула Тата, раскладывая на кровати свое лучший выходной наряд.

- Чай не на бал собираюсь, - отмахнулась Софья.

В двери робко поскреблась Лукерья:

- Софья Михайловна, звали?

- Сестра твоя Агрипина все также в деревне живет? – поинтересовалась Софи, обернувшись к вошедшей.

- Да где ж ей быть то еще? Знамо в деревне. Случилось чего?

- Ничего не случилось, - отозвалась Софья. – Собирайся, отведешь меня к ней.

- Так может лучше будет ее в усадьбу позвать?

- Не надобно, - нахмурилась Софи. – И ты не болтай о том.

- Как вам угодно будет, Софья Михайловна, - торопливо закивала головой Лукерья.

Переодевшись в платье Таты, Софья оглядела свое отражение в зеркале.

- А что, Татка, хороша я? – рассмеялась она, поправив лямку сарафана из синей китайки.

- Да вы, барыня, в любой одёже хороши, - улыбнулась ее веселью новая камеристка.

За все время, что она провела в Рощино, Софья ни разу не бывала в деревне и потому полагала, что ее там не признают. От усадьбы до деревни по дороге было около трех верст, но едва миновали ворота, как Лукерья свернула в близлежащую рощу:

- Напрямки пойдем, так ближе будет, - пояснила он свой маневр удивленной барыне.

Софи наслаждалась прогулкой по утреннему лесу. В солнечных лучах сверкали капли росы на свежей зеленой листве, о чем-то своем щебетали птахи, впереди в ветвях мелькнул рыжий хвост белки, лес дышал, жил своей собственной жизнью. Спустя полчаса вышли на опушку.

- Вон изба ее, - указала рукой на низкое неказистое строение, стоящее почти у самой опушки леса, Лукерья.

Отворив без стука дверь, повариха заглянула в избу:

- Агрипина, гостей встречай.

- Кого привела-то? – поинтересовалась хозяйка, всматриваясь в лицо Софьи.

Признав барыню, Агрипина, даже не переменившись в лице, поклонилась в пояс, но сделала эта с таким достоинством, с каким иная барышня реверанс не сделает. Софья огляделась. Из-за того, что оконца в избе были совсем маленькими, внутри царил полумрак. В красном углу, как и положено, под белоснежным рушником висели образа. По стенам и под потолком были развешаны холщовые мешочки и пучки сушеных трав, отчего в воздухе витал приятный запах.

- Милости просим, Софья Михайловна. Что привело вас ко мне? Могли бы Лушку послать, да я бы сама пришла, - сделав приглашающий жест, заговорила она.

- Лукерья, за дверью меня обожди, - обернулась к поварихе Софья.

Дождавшись, когда женщина выйдет и прикроет за собой дверь, Софи продолжила:

- Дитя хочу. Всем сердцем хочу, - присаживаясь на грубо сколоченную лавку, заговорила она.

- Слыхала я, - тихо заговорила Агрипина, - челядь в усадьбе болтала, что барин на вашу половину-то и не заходит.

- Лгут, - не моргнув глазом, ответила Софья.

- Стало быть, сладилось у вас с Александром Сергеевичем, - улыбнулась Агрипина.

Софья кивнула головой.

- Да вы, барыня, не печальтесь. Горю вашему я помогу.

Поднявшись с лавки, Агрипина принялась снимать со стены пучки трав.

- Что это? – не сдержала любопытства Софи.

- Это-то, - усмехнулась знахарка, - вот горицвет, это липа, таволга, - укладывая снадобья в корзину, перечисляла она. – Я вам настой сделаю, будете пить каждый вечер перед сном, а там даст Бог и дитя у вас появится.

- А долго пить надобно? – с интересом следя за проворными руками Агрипины, спросила Софья.

- Ну, вот у нас сейчас почитай июль начался, - задумалась целительница, - до конца месяца надобно бы пить.

- Дай Бог тебе здоровья, Агрипина, - вздохнула Софи.

- Вот когда дитятко появится, тогда и благодарить будете, - отозвалась знахарка. – Как закончатся травы, пошлете Лушку ко мне, как заваривать я ее научу.

Распрощавшись с Агрипиной, Софья и Лукерья пустились в обратный путь. «Даст Бог война вскоре завершится, и Саша вернется, - размышляла по дороге домой, Софи. – Господи, о чем я думаю? – вздохнула она. – Война еще не началась, а я… Боже, сохрани его и убереги, от всего убереги, от ран, от увечий». По возвращению в усадьбу Кити напомнила ей, что сегодня пятница, и они собирались после полудня к Белкину.

День выдался на редкость жарким. Общество, собравшееся в усадьбе Белкина, разместилось на открытой террасе. Здесь была madame Ильинская, Шипилин, сосед Софьи, чье имение граничило с Рощино со стороны реки, губернский доктор Кохман и еще несколько человек, с которыми она ранее не встречалась.

- Какими новостями вы нас сегодня порадуете? – обратился к Белкину Шипилин.

- Боюсь, господа, нынче я вас всех огорчу, - ответил Александр Степанович. – Bonaparte вступил в Вильну две седмицы назад.

- Это что же война началась? – ахнула Софья.

- Да, господа, да! Война началась и неприятель уже на нашей земле, - пафосно изрек Белкин.

Зашумели, засыпая его вопросами присутствующие. Софья поднялась со стула, и с трудом переставляя ноги, направилась к выходу.

- Софья Михайловна, - окликнул ее Белкин, - Вы уходите.

- Да, господа. Простите, мне нездоровится.

Она совершенно позабыла о Кити и, не видя ничего перед собой, от слез застивших глаза, вспомнила о ней, только когда рука девушки опустилась на ее плечо.

- Софи, мы должны верить, что все будет хорошо, - прошептала она, беря ее под руку.

- Кити. Ах! Боже мой! Кити, я так надеялась, что этого все же не случиться.

На протяжении всего обратного пути они обе хранили молчание, каждая думая о своем и волнуясь за судьбы тех, кто близок и дорог сердцу. «Боже, я не переживу этого еще раз, - всхлипнула Софья и, достав платок, промокнула вновь повлажневшие глаза. – Боже, сохрани его, убереги», - беззвучно шептала она. Добравшись до Рощино обе молча взошли на крыльцо.

- Барыня, - поспешил ей навстречу дворецкий, - письмо доставили от Александра Сергеевича, покамест вас не было.

Взяв из его рук конверт, Софья развернулась и, спустившись со ступенек, зашагала в сторону парка. Опустившись на скамью, она сломала восковую печать и, развернув послание, принялась за чтение:

«Здравствуй, mon ange. Сегодня мы оставили Вильну и отступаем следуя плану нашего командования. Ушаков ныне назначенный шефом Курляндского драгунского полка, сдал командование Кавалергардским полком барону Левенвольде. Карл Карлович прекрасный человек и замечательный командир. Наш в полк в боях не участвует, отход армии прикрывает генерал Пален. Наш арьергард то и дело огрызается боями с неприятелем, а мы вынужденно бездействуем…»

Прочитав это, Софья перевела дух. Но само осознание того, что начались сражения, ввергало ее в страх и отчаяние.

«…Вчера был у Шевича, Сашко у него теперь вестовым. Иван Егорович очень хвалил его за прилежность и расторопность. Я не могу написать тебе подробнее. Уже совсем смеркалось, а завтра снова выступать. Береги себя и Кити. Люблю. Раневский.

18 июня 1812 года».

- Что пишет Александр? – тихонько поинтересовался Кити, присаживаясь подле Софьи.

- Наша армия отступает, оставили Вильну. Полк вашего брата в боях не участвует, - складывая письмо, отозвалась Софья.

- Он ничего не написал про Сержа? – спросила она.

- Нет, - покачала головой Софи. – Ничего.

- Господи, как страшно-то, - обхватив себя руками за плечи, проговорила девушка. – Как страшно! Что будет теперь?

- Я не знаю, - пожала плечами Софья. – Будем молиться за них, даст Бог все обойдется.

***

Миновал июль. Вестей от Раневского не было, и Софья вместе с Кити вновь стала ездить к Белкину по пятницам в надежде узнать хоть какие-нибудь новости. Новости, приходившие с полей сражений были самыми противоречивыми. Ясно было только одно, что русская армия отступает, постепенно сдавая неприятелю свои позиции. Сведения о том, где нынче находится неприятель, разнились. Поговаривали, что Bonaparte уже под Смоленском и теснит противника к Можайску.

• Предыдущая
• 88/166
• Следующая