Исповедь Дракулы - Артамонова Елена Вадимовна - Страница 45

• Предыдущая
• 45/103
• Следующая

– Я понимаю, что задал непростую задачу, но, прошу, поспеши с ответом, ведь медлить нельзя, – прервал мои размышления Силади. – Мальчика могут убить в любой момент, очень многие недовольны его арестом, а со временем страсти улягутся и о Матьяше просто забудут. Поэтому я спрашиваю тебя, мой друг, пойдешь ли ты с нами?

– Риск велик. Оправдает ли результат столь радикальные действия?

– Венгрия станет верной союзницей Валахии.

– Естественно. Но как быть с моими врагами, укрывающимися на территории Трансильвании, и саксонцами, игнорирующими все прошлые договоренности? Нарушив договор от сентября пятьдесят шестого года, жители Брашова и Сибиу потворствуют заговорщикам, претендующим на валашский престол.

– Король сумеет проконтролировать соблюдение договора.

– Амлаш и Фэгэраш?

– Эти земли принадлежали и будут принадлежать Валахии, территориальные споры отойдут в область воспоминаний.

– На словах звучит просто великолепно.

– Всегда можно найти способ как-то оформить устные обещания.

– И последнее, но самое главное – если Валахия выступит против Османской империи, Венгрия станет ее поддерживать?

– Что?!

Силади не сумел скрыть удивления. В этой политической возне никто не вспоминал о внешних врагах, спеша отхватить от жирного пирога власти кусок побольше. А Валахия вообще была ничем, и даже сама мысль, что крошечное княжество может выступить против могущественной Порты, казалась смехотворной. Я с трудом сдержал гнев. Что ж, отчасти Силади был прав, – я еще ничем не проявил себя, а уже претендовал на роль, которую прежде удавалось исполнять только Яношу Хуньяди. Но эмоции следовало сдерживать, ведь они выдавали слабость, и потому мой голос продолжал звучать ровно, а удивленное восклицание Силади вообще осталось без внимания.

– Мой дорогой друг Михай, я уже высказал свои соображения о том, какой вижу роль Венгрии в наших отношениях, но еще не получил ответ на самый главный вопрос, из-за которого, собственно, и склоняюсь к мысли поддержать твой план. Не скрою, мне нравится далеко не все, о чем шла речь, но я готов поступиться многим и пойти на риск ради осуществления главной цели своей жизни, – я хочу создать прочный и надежный союз христианских государств, способный успешно противостоять Османской империи. Без Венгрии он немыслим.

– Это дело угодно Богу, как же не поддержать благое начинание? – немного замешкавшись, откликнулся Силади. – Конечно же, Венгрия станет верной союзницей Валахии в борьбе с султаном.

– Это все, что я хотел услышать. Твоя милость может полностью на меня рассчитывать.

Скрепив свой договор рукопожатием, мы перешли к технической стороне дела, решая, что должны предпринять для освобождения Матьяша и свержения Ласло Постума. За окном назойливо шуршал мелкий дождичек…

Я нашел их не сразу – долго брел по саду, пока не заметил среди утопавших в нежном кружеве яблонь нарядные женские фигурки – самые яркие цветы этого райского уголка. Женщины устроили небольшой пикник. Лидия склонилась над вышиванием, тут же расположилась кормилица, три боярские дочери разбирали разноцветные нитки и лоскуты тканей. Малышня – Влад и двое детей кормилицы резвились поодаль, оглашая сад задорным смехом. Одного взгляда на идиллическую сцену оказалось достаточно, чтобы сердце наполнилось покоем и умиротворением. Дела отнимали все время, я почти не видел семью, хотя мы и жили в одном дворце, но сегодня выдалась свободная минута, и мне хотелось посвятить ее роскоши общения с любимыми людьми. Я слишком соскучился по ним, мне так не хватало смеха сынишки, нежного взгляда Лидии.

– Папа!

Спрятавшийся в засаде Влад выскочил из-за кустов, бросился навстречу. Я подхватил мальчонку на руки, подбросил вверх. Он смеялся счастливо и долго, а Лидия даже не обернулась, продолжая вышивать яркими шелками затейливый узор.

– Лидия!

Она поднялась со скамейки и поклонилась, приветствуя меня. Странная церемонность встречи была неприятна, но я сделал вид, будто ничего не заметил. Наверняка, Лидия была обижена на то, что в последние пару месяцев мы почти не виделись. Впрочем, я надеялся быстро загладить свою невольную вину ласками и страстными поцелуями. Кормилица увела детей, боярышни упорхнули как яркие птички, и мы остались наедине.

– Лидия…

Она опустила голову, иголка в ее изящных пальцах блестела на солнце ярким лучиком. Я подошел к восседавшей за пяльцами упрямой рукодельнице, подхватил на руки и бережно опустил на укрывавший траву ковер. Разноцветные клубки шелка рассыпались во все стороны, затаившись в траве, словно дивные цветы. Я вдыхал запах этой женщины – волнующий сладкий аромат, мои ладони ощущали под тканью платья жар ее тела. Но Лидия, которая обычно льнула ко мне, сегодня словно окаменела, была напряжена и скованна. Мои ласки превращали ее в камень, а от поцелуев она вздрагивала, как от прикосновения раскаленного железа.

– Нет, Влад, не надо…

– Что случилось, милая? Давай я отнесу тебя в дом. Там никто нас не увидит. Там мы будем предоставлены сами себе.

– Нет.

Женщина выскользнула из моих рук и вновь уселась на своем стульчике – прямая и неподвижная. Она даже попыталась заняться рукоделием, но нитки путались и рвались в ее руках, выдавая волнение.

– Что случилось, Лидия?

– Ничего. Просто я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне.

Никогда прежде Лидия не разговаривала со мной в таком тоне. Это злило, но я сдержался, понимая, что у нее действительно есть повод для обиды.

– Прости, дорогая женушка, что я уделял тебе слишком мало времени! Государственные дела закрутили меня, однако каждое свободное мгновение я вспоминал о своей маленькой Лидии.

– У тебя не было свободных мгновений.

Я засмеялся, делая вид, будто это шутка. Порою женщины становились просто невыносимы. Я мог взять силой то, на что имел право, но не хотел еще больше расстраивать Лидию.

– Хорошо, моя княгиня, я приду к тебе, когда ты сменишь гнев на милость. Хотя, поверь моему слову, ты многое теряешь. Один поцелуй, и я исчезну, как туман под солнцем, а ты займешься своим рукоделием, раз оно тебе так интересно.

Я вновь приподнял Лидию, пытаясь поцеловать в плотно сомкнутые губы, но она отстранилась, подавшись назад:

– Влад, отпусти меня в монастырь.

– Что? Ты едешь на богомолье?

– Не делай вид, будто не понял. Я хочу принять постриг.

Я смотрел на Лидию так, будто видел первый раз в жизни. Как она посмела произнести страшные слова, почему решила уйти от меня? Я любил ее, я дал ей все, что мог, так почему же она отплатила мне черной неблагодарностью?

– Если это шутка, Лидия, то крайне неудачная. Я готов просить прощение за то, что уделял тебе слишком мало внимания в последнее время, хотя на то у меня были веские причины. И, тем не менее, я прошу простить меня, – мой голос звучал зло, противореча словам примирения. – Прости меня. Прости! И никогда не смей больше говорить такие слова. Слышишь?

– Я не шучу, Влад. И приняла это решение не потому, что наше супружеское ложе остыло и я вижу тебя только из окна своей комнаты. Дело не в этом. Разлука только укрепляет любовь. Я не сержусь на тебя за долгое отсутствие, нет. Но я хочу уйти в монастырь.

– Почему?!

– Потому что больше не могу так жить! За моей спиной шушукаются, а скоро начнут смеяться в лицо. Я не хочу быть невенчанной супругой воеводы. Мне это надоело! Хватит терпеть позор!

Я просто онемел, слушая дерзкие речи потерявшей разум женщины. А она была спокойна, и даже слезы – обычный спутник женских истерик – не блестели в ее глазах. Каждое слово Лидии, как ядовитое жало змеи, вонзалось в мое сердце.

– В ту ночь, когда я отдалась тебе по любви, позабыв о девичьей чести и долге перед родителями, ты сказал, что возьмешь меня в жены. Я не вытягивала из тебя этого признания, Влад, и ничего не хотела кроме любви. Но ты обещал сделать меня своей женой. Обещал! Время шло. Родился наш сын, а ты все твердил о сложной политической ситуации, откладывая венчание до бесконечности. Я ждала. Ждала, потому что верила тебе. Да только напрасно! Мне надоела ложь! Время для нашего брака не наступит никогда. Хватит обманываться и жить несбыточными обещаниями. Я ухожу в монастырь, освобождаю тебя от данного слова и больше не буду мешать твоей карьере. Ты – птица большого полета, а я – камень на твоей ноге. Освободись от пут и будь счастлив.

• Предыдущая
• 45/103
• Следующая