Исповедь Дракулы - Артамонова Елена Вадимовна - Страница 52

• Предыдущая
• 52/103
• Следующая

Ночь прошла незаметно, отступив в прошлое и дав дорогу новому дню – дню перемен. От ночных сомнений не осталось следов, я твердым шагом вошел в зал советов, занял место на троне, оглядел собравшихся. На лицах бояр застыли скука и равнодушие. Присутствовавшие даже не задавали себе вопроса, почему князь неожиданно созвал всех на совет, какое важное государственное решение собирался вынести на их суд. Валашская знать одевалась с византийской пышностью, и от обилия золота и драгоценностей рябило в глазах. Бояре постоянно сетовали на скудность своих доходов, отказывались платить в государственную казну, зато на советы являлись во всем блеске роскоши, бросая тем самым вызов князю. Сегодня этих сытых, самодовольных господ ждал неожиданный сюрприз, и я старательно прятал усмешку за внешним спокойствием. Драгомир взял под контроль все примыкавшие к залу помещения, оцепил двор, но казалось весьма сомнительным, что эти изнеженные, привыкшие к праздности люди возьмутся за оружие. Нет, они разбегутся по своим норам, начнут плести паутину заговоров, но никогда не осмелятся на открытое сопротивление.

– Господа, сегодня я созвал вас сюда с единственной целью, дабы сообщить, что намерен полностью пересмотреть состав боярского совета и объявить, что в нынешнем составе он распущен.

Если бы в зал влетела шаровая молния, эффект оказался бы меньшим, ведь слова, которые я произнес, никогда прежде не звучали под сводами дворца. Это было нарушение сложившегося за последние сто лет закона, не менявшегося со времен Басараба I, однако, разгоняя боярский совет, я знал, что поступаю верно, ибо ради создания нового порядка требовалось сломать старый.

Взгляды метались по залу, в них была растерянность и с каждым мигом усиливавшийся страх. Кто-то из бояр вскочил со своего места, распахнул входную дверь, но сразу отшатнулся назад, – в коридоре стояли люди Драгомира с обнаженными клинками в руках. Любое неповиновение окончилось бы расправой, и собравшиеся в зале люди отчетливо это понимали. Но я вовсе не хотел проливать кровь, – появление охраны было только демонстрацией силы, и пока у побежденных еще оставался шанс свободно покинуть дворец.

– Господа, вы свободны. Можете идти, если, конечно, ни у кого нет ко мне вопросов.

Вопросов не оказалось. Бояре поспешно, несмотря на возраст и внушительную комплекцию, повскакали со своих мест, с поклонами удалились прочь, опасливо косясь на стоявших повсюду охранников. Я остался один в полутемном просторном зале, где и днем приходилось зажигать свечи, чтобы разогнать по углам поселившийся здесь сумрак. Победа далась слишком легко, а потому не принесла удовлетворения. Конечно, главная борьба ждала впереди, но мне представлялось, что и роспуск совета не обойдется без осложнений.

– Как обстановка? – обратился я к вошедшему в зал Драгомиру.

– Как в растревоженном улье, твое высочество. Но эти пчелы пока не жалят. Они спешно покидают дворец, проще говоря, – улепетывают.

– Пусть бегут.

– Они не простят того, что произошло. Может, лучше…

– Нет, Драгомир, не лучше. Кровь не водица. Формально эти люди невиновны, их невозможно уличить в государственной измене, а значит – нельзя и арестовать. Князю надлежит блюсти законы.

– Ты же сам их пишешь, милостивый государь! – Драгомир только рукой махнул, всем своим видом демонстрируя, насколько не по душе ему мое решение.

– Пусть бегут, – повторил я, направляясь к выходу.

– Твое высочество, будет лучше, если ты покинешь помещение потайным путем. Так спокойнее.

– Хорошо.

Драгомир отлично знал свое дело, а потому я, как правило, выполнял его рекомендации, связанные с обеспечением безопасности. Некоторые помещения дворца соединялись тайными ходами, чтобы князь мог появляться и исчезать из поля зрения придворных, когда пожелает. Зал советов не был исключением – прямо за троном располагалась неприметная дверца, за которой находился коридор, ведущий на открытую галерею, опоясывающую здание.

Свет солнца ударил в глаза, терпкий весенний воздух наполнил легкие. Выбравшись из тесного коридорчика, я уже собирался пройти по галерее в жилые покои, как вдруг заметил впереди две фигуры – тощего Гавриила Лога и дородного Албула из Чаворы. Думая, что у дворца нет ушей, они шли по галерее, оживленно жестикулируя и обсуждая недавние события.

– Где видано такое?! Что он творит?! – восклицал боярин Гавриил. – Молодой да ранний! Мало ли мы терпели его выдумки! То саксонцам привилегии раздает по торговым делам, то, виданное ли дело, султану дань платить отказывается! А теперь надумал законы менять! Самый умный нашелся! Его бы живьем закопать, традицию продолжая!

– Один братец другого стоит, – степенно пригладил бороду боярин Албул. – И для младшего найдется свободная могила.

От страшной догадки в голове все смешалось, я догнал ни о чем не подозревавших собеседников, преградил дорогу. Их облик моментально преобразился, выдав панический ужас. Увидев вблизи эти побелевшие, полные животного страха лица, я не смог говорить, а просто с размаху ударил кулаком в одутловатое лицо Албула. Я наносил удар за ударом, превращая лицо в кровавое месиво, а когда стоявший рядом Гавриил Лог попытался бежать, успел подставить подножку, и тот повалился на каменный пол. Я несколько раз ударил его ногой, и только потом, с трудом разомкнул сведенные челюсти, крикнув:

– Что вы сделали с моим братом?!

Встав на четвереньки, Албул попробовал отползти в сторону, а пришедший в себя Гавриил потянулся за мечом. Я вновь начал бить его по лицу, не давая опомниться и кроша челюсти. Один глаз боярина уже вытек, нос был свернут в сторону, а я бил и бил его, продолжая что-то кричать о брате.

– Твое высочество! Твое высочество!

Вокруг меня столпились сбежавшиеся на шум придворные, но я не обращал на них внимания, продолжая пинать тот мешок с костями, в который превратился боярин Гавриил Лог.

– Твое высочество, – Драгомир перехватил мою руку, – умоляю, остановись.

– Они знают, как убили моего брата! Перекрой выходы из дворца! Арестуй всех, кто еще не успел удрать.

– Но…

– Всех!

К счастью, боярин Албул был жив. Ослепленный яростью, я забил до смерти его сообщника, тем самым, даровав незаслуженно легкую смерть, но самодовольного господина чаворских владений ждала совсем другая участь. Он должен был рассказать все, что ему было известно о событиях девятилетней давности, о том, что с непостижимой тщательностью скрывали от меня все эти годы. Я перевел дыхание:

– В пыточную камеру его! Я лично буду присутствовать на допросе.

Сколько раз я вступал под своды собора, сколько раз стоял подле этой могилы, но сердце всегда молчало, не говоря, какое страшное преступление она скрывает. Может быть, Мирча просто не хотел, чтобы я узнал о его судьбе, оберегал братишку от этой боли?

Под пытками боярин Албул сознался во всем, назвал имена других соучастников злодеяния. Признание было сделано, но вопреки очевидному я все еще надеялся, что это – чудовищная выдумка, самооговор, и на самом деле мой брат принял смерть в бою – хорошую, достойную мужчины смерть, о которой можно было только молить Господа. Я хотел верить – мои глаза опровергнут то, что слышали уши, потому и пришел в собор, решившись на отчаянный и безрассудный поступок.

Мы остановились у могилы Мирчи. Я, Драгомир, Гергина, брат Иоанн да еще пара человек из охраны с лопатами и молотками.

– Не делай этого, твое высочество, – брат Иоанн посмотрел мне в глаза. – Не вскрывай могилу. Живые не должны вторгаться в царство смерти. Там царит вечный покой.

– Я хочу видеть, как умер мой брат. Снимите плиту.

Странное дело, еще недавно во мне все клокотало от ярости, я готов был своими руками задушить убийц Мирчи, но теперь бурю чувств сменило равнодушие. Что бы я ни увидел там, в темноте могилы, это не могло уже потревожить меня.

Казалось, будто и моя душа умерла в тот момент, когда я узнал, что заговорщики живым похоронили моего брата.

• Предыдущая
• 52/103
• Следующая