По вине Аполлона - Рафтери Мириам - Страница 7

• Предыдущая
• 7/64
• Следующая

Я сплю и вижу сон, мелькнула у меня мысль. Иначе и быть не может… хотя никогда еще мой сон не был таким ярким и похожим на явь. Центр комнаты занимала кровать на четырех ножках и под балдахином. Большую часть натертого до блеска деревянного пола покрывали восточные ковры. В одном углу стоял вместительный гардероб, в другом на резной деревянной подставке возвышалось зеркало высотой в человеческий рост. На окнах висели зеленые бархатные портьеры. Вдоль стен тянулись полки, на которых были выставлены настоящие сокровища: вырезанные из двух китовых зубов пагоды, деревянная русалка, похожая на те, что некогда украшали нос кораблей, и целый набор миниатюрных механизмов — старомодные велосипеды, кареты и выглядевшая здесь странно неуместной модель, смутно напоминающая аэроплан.

Это было невозможно. Комната была пуста, когда мы поднялись сюда совсем недавно с Аполлоном — вне всякого сомнения все это мне снилось. Я слишком наслушалась рассказов Виктории, только и всего.

Инстинктивно я протянула руку к висевшему у меня на шее медальону, который она мне подарила. Медальон исчез. Вероятно, во время землетрясения порвалась цепочка… Я повернулась к нашему спасителю. Свет газового рожка падал ему на лицо, и я мгновенно узнала врезавшиеся мне в память черты со старой фотографии.

Натаниэль Стюарт. В это было невозможно поверить, но передо мной стоял он, собственной персоной. Мой сон оказался еще фантастичнее, чем я думала… если только меня не забросило назад во времени лет этак на девяносто или около того. Но подобное предположение было, конечно, полнейшим абсурдом.

— Мадам?

Он склонился надо мной, и я увидела откровенное беспокойство в этих его поразительных черных глазах. А в жизни он намного интереснее, чем на фотографии, сообразила я вдруг. Я представляла его более старым, более солидным, но, похоже, у человека, который стоял сейчас передо мной, не было на теле и унции лишнего жира.

Высокий, с широкой грудью и жилистыми руками, он напоминал собой лесоруба. Одеяние его действительно оказалось ночной рубашкой. Никогда бы раньше не поверила, что кто-нибудь может выглядеть достаточно мужественным в подобном наряде, но ему это как-то удавалось, машинально подумала я, не в силах оторвать взгляда от темного треугольника волос на его груди, видневшегося в вороте рубашки благодаря расстегнутой верхней пуговице.

— Мадам, с вами все в порядке? — спросил он снова. — У вас такой вид, будто вам повстречалось привидение.

— Это был не сон — это был настоящий кошмар! Прижав к груди Аполлона, я прошептала первое, что пришло в голову:

— Да, Тото, это, пожалуй, будет почище того, что выпало на долю Дороти.

— Тото? Так зовут вашу собаку? Я тряхнула головой в надежде, что в ней прояснится. Натаниэль никуда не исчез.

— Я имела в виду собаку из «Волшебника страны Оз».

Глаза его блеснули как черный агат.

— Волшебство? Так вы, выходит, волшебница? Колдунья?

Я похолодела. Колдуний ведь кажется сжигали на костре в прошлом? Однако, как я ни напрягала память, мне никак не удавалось вспомнить, были ли люди в начале двадцатого века — если это, конечно, был двадцатый век — уже достаточно цивилизованны, чтобы не прибегать к подобным мерам. Неожиданно Аполлон, сидевший у меня на руках, вывернулся и, спрыгнув на пол, залез под кровать, что, надо сказать, не прибавило мне мужества. Но тут же я напомнила себе, что все это, разумеется, лишь сон и я обязательно проснусь, прежде чем произойдет что-либо по-настоящему ужасное.

— Я не колдунья, — я обезоруживающе улыбнулась. — Никогда даже не встречала ни одной в своей жизни.

Он насупил брови, пристально глядя на меня.

— Кто же этот волшебник, о котором вы говорили?

— Он не настоящий волшебник — это только кино.

— Кино? — на лице его появилось непонимающее выражение.

— Говорящие картинки, — попыталась я объяснить, без всякого, впрочем, успеха.

— Звучит, как зрелище в ярмарочном балагане, — пробормотал он себе под нос, окидывая вновь презрительным взглядом мой облегающий фигуру костюм. — Так вы, выходит, сбежали из балагана? Хотя, нет, — поправил он тут же себя. — Ваша одежда уж слишком нескромна для появления на публике.

— Она вполне приемлема там, откуда я пришла, — с достоинством возразила я, скрестив на груди руки.

Не стоило говорить ему, что он лишь плод моего затуманенного сном воображения, или — еще того хуже — что я явилась из будущего. Это могло привести лишь к тому, что он решит, будто я сумасшедшая, а как поступали с сумасшедшими женщинами в начале века, мне было прекрасно известно. Пусть уж лучше думает, что я колдунья или какая-нибудь акробатка из балагана. Мне совсем не улыбалось быть упрятанной в дом умалишенных прежде, чем я смогу проснуться и оказаться вновь в своем времени. К тому же, для плода воображения, подумала я, он был невероятно красив. Взгляд мой скользнул по твердой линии его подбородка и резким, словно выточенным резцом скульптора, чертам лица, совсем как у бронзовых статуй, которые я видела в музеях. Идея остаться здесь с ним и вволю насладиться этим сном, пока он длится, выглядела несравненно привлекательнее кошмара в сумасшедшем доме.

Протянув руку, он смахнул пыль с моего плеча. От его пальцев исходило тепло, которое мгновенно ощутило мое озябшее тело. Тепло? Почему же тогда меня бросило в дрожь от его прикосновения? И почему, если это был сон, я чувствовала жару и холод?

— Никогда не видел подобной ткани, — заметил Натаниэль. — Это явно не хлопок, и она блестит, как шелк. Где вы ее приобрели?

Разумеется, я не могла сказать ему, что купила уже готовый костюм в специализированном магазине в конце квартала.

— Это подарок, — ответила я коротко. Он кивнул, и на лице его вновь появилось презрительное выражение.

— Так я и думал. — Он показал на сумочку на ремне у меня на талии. — А этот странный пояс… он тоже подарок одного из ваших многочисленных патронов?

— Не понимаю, о чем вы говорите, — я нахмурилась.

Не ответив, он бросил взгляд вниз на мои кроссовки.

— Странная обувь… «Nike»… — медленно прочел он надпись. — Почему вы написали на своей обуви имя богини победы?

— Это просто название фабричной марки, — поспешно сказала я, заметив в его глазах неподдельный интерес.

Почувствовав мою неловкость, он махнул в сторону своей кровати, показывая, чтобы я присела. Послушно я опустилась на кровать и тут же едва не утонула в мягкой пуховой перине. Я вдруг представила, как теряю на ней свою невинность за десятилетия до того, как появиться на свет. Странно, но идея эта неожиданно показалась мне весьма привлекательной.

— Таких кроватей сейчас уже нигде не найдешь, — заметила я вслух и про себя добавила, что таких мужчин, как он, тоже.

Я кокетливо улыбнулась ему. В конце концов это был мой сон и совсем необязательно было вести себя в нем как пай-девочка. Я вполне могла позволить себе выступить сейчас в роли, которая была абсолютно не свойственна мне в реальной жизни.

Его взгляд остановился на леотарде.

— Зачем вам это металлическое устройство?

— Молния?

— Я не понимаю, для чего нужна эта, как вы ее назвали, молния.

Я пожала плечами. Черт возьми, в конце концов, это всего-навсего только сон! Почему бы не рискнуть? Я растегнула застежку на несколько дюймов.

На лбу у него выступила испарина.

— Поразительно!

Интересно, что он имел в виду, говоря это, меня или молнию? Его последующие действия дали ответ на мой невысказанный вопрос. С бесстрастностью ученого он наклонился вперед и дернул молнию вверх. Она зацепилась за мой лифчик, и я задрожала, почувствовав его пальцы на своей обнаженной коже. Его теплое дыхание и прикосновение руки к ложбинке между грудями мгновенно опалило меня как огнем и мое сердце бешено заколотилось, он явно был настоящим на ощупь…

Внезапно он, очевидно, осознал всю двусмысленность своей позы; лицо его залилось краской и, с шумом выдохнув, он снова дернул за молнию, пытаясь ее застегнуть.

• Предыдущая
• 7/64
• Следующая