Восстание ТайГетен - Баркли Джеймс - Страница 23

— Ваша вера способна объяснить все, что угодно, Силдаан, а ты прекрасно знаешь, что у меня нет времени на религиозные толкования. Вопрос заключается в следующем: ты готова поставить свою жизнь на то, что это возможно?

Силдаан ответила, не раздумывая.

— Да.

Истормун удовлетворенно кивнул.

— Так мы и думали. Очень хорошо. Джерал, можешь быть свободен. Отдыхай. Тебе и твоим людям силы еще понадобятся.

Джерал покинул комнату с неприличной поспешностью, и Силдаан вдруг почувствовала себя одинокой и брошенной. Истормун откинулся на спинку кресла, пробормотал что-то и закрыл глаза, содрогнувшись всем телом. С губ его сорвались слова на человеческом языке, которых Силдаан никогда прежде от него не слышала. Вот тело его напряглось, а потом расслабилось. Колдун открыл глаза, и Силдаан увидела, что они почти обрели свой обычный темный цвет, разве что белки оставались покрасневшими.

— Чем они занимаются, эти Обращенные? — поинтересовался он.

— Они поддерживают чистоту леса, — ответила Силдаан. — Молчащие Жрецы всегда считали это своим долгом.

— Да, мне говорили. И они не остановятся?

Силдаан улыбнулась.

— Нет. До тех пор, во всяком случае, пока все люди в его пределах не будут мертвы. Это означает, что отныне лес для тебя закрыт.

— Какая жалость, — сказал Истормун. — Потому что именно сейчас, в этот решающий и поворотный момент, я не могу этого допустить.

Под его взглядом, тяжелым, убийственным, Силдаан как-то съежилась.

— Прошу тебя. Не заставляй невинных страдать. Это не нарушает негласного соглашения, которое ты заключил с ТайГетен. Это — призыв эльфов, действующих в одиночку, на свой страх и риск, я уверена в этом.

— Ты напрасно полагаешь меня тупицей, — заявил Истормун. — Во всяком случае, достаточно глупым для того, чтобы в отместку погубить собственную рабочую силу. Признаюсь, искушение было велико. Уничтожение шарпов всегда выглядит заманчиво, но только не в этом случае. Сейчас даже у меня есть приказ. Быть может, мы и не готовы, но поворот событий в моей стране и действия твоих сородичей не оставляют мне выбора.

— И поэтому мы захватим тропический лес, а заодно и покончим с сопротивлением — самим существованием, я бы сказал, — эльфийской расы. Хочешь посмотреть, как она будет уничтожена? Я могу предложить тебе место в первом ряду.

— Недальновидно всерьез рассчитывать на то, что удастся нанести поражение ТайГетен в их собственном лесу. Воды наших рек станут красными от человеческой крови, а ты никогда не найдешь наш скрытый город. Даже я не знаю, где он находится.

— Он называется Катура, и я уверен, что тебе прекрасно известно, где его местоположение, Силдаан. Но можешь не волноваться. Я не стану подвергать тебя пыткам, чтобы узнать это. В этом нет никакой необходимости. У меня есть кое-кто, кто приведет нас прямо туда.

Силдаан пришлось ухватиться за край стола, чтобы не упасть.

— Ни один эльф не способен на столь гнусное предательство своего народа.

— Разве? Кому как не cascarg судить об этом лучше всех. Впрочем, несмотря ни на что, ты сохранишь пальму первенства в этом деле и звание главного предателя. Этот эльф понятия не имеет о беде, которую принесет своему народу. А самое приятное во всем этом то, что он — один из самых верных и ярых ваших патриотов. Он обладает талантами, которые до конца не осознает и сам, хотя и намерен поставить их на службу всем эльфам.

— К несчастью, он не знает, что средоточие маны в его теле сильнее запаха крови в реке Икс. От него буквально разит ею, а он не в состоянии скрыть ее. А мы, моя дорогая Силдаан, воспользуемся этим, чтобы последовать за ним к самому центру земли. Право слово, ты должна пойти с нами и полюбоваться на это представление.

Такаар добежал до опушки леса и только здесь принялся проклинать свое невезение.

Невезение? Помни, что воин ТайГетен никогда не остается один.

— Я больше не ТайГетен, а этот меч никогда не перерубит ему шею. Не спрашивай меня почему.

В этом нет нужды. Твоя трусость поднимает голову в самые неподходящие моменты, делая тебя слабым, словно дохлая муха. О, эльфы должны услышать о твоем последнем по счету предательстве.

— Ты больше не сможешь изводить меня, как делал когда-то. Но даже тогда я был слишком силен для тебя. Или, может, я все-таки шагнул с края того утеса? Нет. Ты проиграл битву много десятилетий назад, но до сих пор не смирился с тем, что не можешь управлять мною.

У меня нет никакого желания управлять тобой. Зато мне очень хочется увидеть, как ты ползаешь на брюхе, словно твои обожаемые змеи, на глазах у каждого честного эльфа, узнавшего правду об их бывшем герое.

— Им уже известна вся правда! — Хриплый голос Такаара распугал окрестное зверье. — И они простили меня, вновь раскрыли передо мной свои сердца и позволили мне попробовать сделать их сильнее и вдохнуть в них гордость, когда люди будут изгнаны с Калайуса.

Раскрыли перед тобой свои сердца, говоришь? Поэтому ты убегаешь к Гарану всякий раз, когда что-нибудь идет не так? Предпочитая услышать слова человека, а не эльфа, когда мир вокруг затягивает грозовыми тучами?

— Гаран дает мне больше, чем получает взамен, вот и на этот раз он поведал мне тайну и открыл глаза. Я знал, что, рано или поздно, но он пойдет против Истормуна. Я знал, что он поймет — вторжение сюда людей было святотатством.

— И что же именно раскрыл тебе Гаран, а?

Такаар резко развернулся, выпрямляясь, и парные клинки с шорохом покинули ножны за его спиной. Он насчитал пятерых, но вокруг наверняка затаились еще несколько, оставаясь невидимыми.

Да хранит тебя Инисс, как же ты беспечен!

Такаар улыбнулся и вложил клинки в ножны.

— Я ждал тебя.

Выражение лица Ауума было мрачным.

— Неужели? Ты всегда встречаешь друзей с клинками в руках?

— Признаю, ты подкрался незаметно, а я…

— Был занят разговором. Довольно громким, скажу тебе.

Такаар услышал, как по рядам ТайГетен, выходящим из леса на маленькую опушку, прокатился негромкий смешок. Ого, сколько их! Вокруг него теперь стояли пятнадцать воинов.

Не позволяй ему подначивать тебя. А ведь к этому он и стремится, не так ли?

— Никто меня не подначивает.

— Прошу прощения? — переспросил Ауум, подходя ближе.

— Я не с тобой разговариваю, — резко бросил Такаар.

— Очевидно, — мирно согласился Ауум. — Но и нам с тобой нужно поговорить. Наедине. Только мы втроем.

Такаар всматривался в лицо архонта в поисках насмешки, которая, по его убеждению, непременно должна была присутствовать в его словах, но по какой-то причине ее там не было. Он даже растерялся на миг.

Идиот. А я-то думал, ты уже привык к тому, что окружающие оскорбляют тебя, смеются за твоей спиной и все такое прочее.

— Мне не нравится твой тон, — прошипел Такаар.

Наконец-то.

Ауум подошел к нему вплотную, так что Такаар ощутил исходящий от него запах маскировочной краски. Ему даже пришлось слегка отвернуться, а еще он не знал, куда девать руки.