В Иродовой Бездне (книга 3) - Грачев Юрий Сергеевич - Страница 35

Природа кругом чудесная: горы, леса, речка, но я ото всего этого изолирован, и привыкаешь к этому, как птичка привыкает к клетке. Работаю, хочу основательно заниматься анатомией, думаю, что нужно повторить математику и другие предметы. Не теряю надежды на поступление в вуз. А годы уходят, скоро мне исполнится 25 лет жизни. Так жажду плодов, иначе на что смоковница и место занимает, «сруби ее». Какая польза от нас? Соль добрая вещь, но если она потеряет силу, ни к чему не годна, как только выбросить ее вон на попрания людям. Не знаю, как вы ответите на вопрос: для чего мы землю занимаем? Но я лично на сегодняшний день не знаю. Кому приносим пользу? Живем тихо 1г ни звука о Любви, впрочем, можно не говорить, но отражать Любовь. Что это: или ночь, или сон? На работе стремлюсь приносить больше пользы больным, полностью владеть собою, настойчиво, твердо добиваться намеченной цели. Вот я приговорен и нахожусь в трудовом исправительном лагере. Это, видимо, чтобы я научился хорошо трудиться. Отец хочет, чтобы я приобрел твердый характер и, несмотря ни на какие трудности, исполнял Его волю. Всегда жду от вас писем, пишите, как здравствуете, как твое здоровье, дорогая мама, чем занимаешься, что читаешь. Как работает папа? Весна отражается на маляриков, и тут тоже приходится хинизировать. Молитесь обо мне, чтобы Он сделал из меня то, чем я должен быть, «сосудом пустым и разбитым». Горячо целую. С любовью, верный, как всегда, Лева».

А май был суров. Погода менялась, подуло с севера, заморосил дождь, а потом пошел снег. Начальство к Леве относилось хорошо, выпускало за зону лечить шорцев и даже давало ему верховую лошадь, на которой он ездил в ближайшие местечки. Однажды с ним приключился неприятный случай, закончившийся, впрочем, благополучно. Когда он отъехал далеко от колонны, — а дорога шла между скал и текущей внизу речкой, — навстречу ему загромыхал трактор. Лошадь испугалась. Лева решил слезть с нее, отойти под откос и пропустить трактор. Но испуганная лошадь вырвалась и помчалась. Что было делать? Лева отлично сознавал всю опасность положения. Ведь он заключенный, ему доверили лошадь, и что будет, если она пропадет? И как все это теперь объяснить? Со словами «Господи, помоги!» он побежал за лошадью. Это было страшное состязание — мчащегося, испуганного коня и бегущего за ним юноши.

Сердце его готово было выскочить. Казалось, догнать лошадь было абсолютно невозможно. И Лева молился: «Господи, останови, успокой лошадь!» И вот лошадь замедлила шаг и остановилась. Лева отвел ее в ущелье, трактор проехал мимо. Лева вскочил на коня и крупной рысью поехал к больному.

Это было 18 мая. В лагере сообщили, что ожидается ураган силой 17 баллов. Предполагалось, что могут быть снесены крыши некоторых домов. Лева сидел в стационаре и осматривал больных, как вдруг его вызвал начальник:

— Вам придется ехать в дальнее село, километров за пятнадцать. Там, видимо, погибли два охотника-шорца. Приехал оттуда человек с лошадью за врачом. Мы не можем им отказать, хотя ожидается ураган. Вы не побоитесь поехать?

«Люди в опасности, погибают, могу ли я отказываться?» — подумал он.

— Я готов, — ответил Лева и, быстро собравшись, пошел на вахту. Там ожидал его проводник-шорец. Они вскочили на лошадей и направились по весенней распутице. Было тихо, сквозь тучи проглядывало солнце. Дорога шла то лесом, то открытой болотистой местностью.

Когда прибыли на место, Лева увидал, что его помощь уже не нужна. На дворе у одной избы лежали два одетых трупа. Их обнаружили, когда растаял снег, и вытащили из воды. Было ясно, что смерть наступила давно. Внешних телесных повреждений не было. Как погибли эти два охотника, оставалось тайной. Лева только дал справку, что они мертвы.

Вдруг поднялся ветер, он стал крепчать, выть. Леву стали уговаривать переночевать у них в селе.

— Не могу, никак не могу, — говорил Лева председателю сельсовета. — Там у меня тяжелые больные. Я должен им делать уколы, есть совсем слабые. Мне необходимо ехать.

Никто из шорцев не соглашался сопровождать Леву. Под разными угрозами председатель сельсовета заставил одного молодого коренастого жителя быть проводником Левы, и они поехали. Это было необыкновенное путешествие, которое Лева не может забыть всю жизнь.

Сверху низвергался в порывах ветра какой-то снеговорот, снеговодопад. Все кругом было залито водой, вся одежда на них быстро промокла и обледенела, превратилась в панцирь.

Они ехали уже не по болотам, а по какой-то снеговодной равнине. Местами вода доходила лошадям до брюха. Ветер выл, руки, державшие поводья, коченели от холода. Казалось, оступись лошадь, и гибель неминуема. Но в душе Левы не было страха. Он уповал на Того, без воли Которого и волос с головы не упадет. Наконец, после долгих усилий, продрогшие до костей, они добрались до лагеря: Лева благополучно, но проводник едва не погиб: лошадь, споткнувшись, повалилась и придавила всадника, окунув его в ледяную воду. Лева был рядом, подал ему руку и помог не захлебнуться. Проводник побежал греться и сушиться в барак охраны, а Лева в свою амбулаторию.

— Топи, топи жарче печь! — закричал он санитару. Сам он раздеться не мог, руки закоченели. Замерзший, обледенелый бушлат был как панцирь. Санитар не без труда стащил его с Левы и помог снять промокшие ватные брюки.

Лева с наслаждением отогревался около жарко горящей печки. И после этого — ни кашля, ни насморка, ни недомогания: здоров!

«Слава Богу! — думал Лева. — Видимо, я еще нужен Ему, и Он хранит меня».

Об этом путешествии Лева кратко написал в письме к родным и, описывая, говорил, что оно напомнило ему некоторые эпизоды из книга Жюля Верна «Дети капитана Гранта».

Лева продолжал трудиться, но в минуты отдыха он тосковал по близким, по вере, по любимому пению, музыке, родным гимнам. Лишь иногда встречи с братом Жорой — скрипачом, давали ему отраду.

Наступило тепло. Лето было сырое, но все же солнце радовало людей. Леву назначили в другую, новостроящуюся колонну, где он должен был организовать работу в санчасти. Переезжая, он захватил в большом ящике-сундуке не только свое обмундирование, постель, книги, но и целые пачки записей, истории болезней, которые он вел, надеясь в будущем использовать их для разработки тех или иных медицинских вопросов.

Лева ехал на подводе в сопровождении конвоира. Их догнал тарантас, в котором сидел, видимо, еще молодой, но с длинной бородой человек.

Около него пожилая женщина.

– Кого везешь? — обратился он к конвоиру.

– Фельдшера перевозим на новую колонну, — ответил охранник.

– А, вы фельдшер, — сказал бородач. — Подойдите ко мне. Я ваш новый начальник санчасти. Еще вот знакомлюсь, принимаю дела, а там расставлю фельдшеров, как лучше, и проверю, правильно ли вас направляют. А что это у вас за сундук? Не приданое ли?

– Нет, не приданое, — усмехнулся Лева. — Там мои книги, записи — самое дорогое.

– Вы бывший студент?

– Нет, не студент, просто фельдшер, но надеюсь, буду студентом.

– Это хорошо, — сказал начальник. — А вот познакомьтесь: это новый старший врач лагеря, — сказал он, указывая на пожилую женщину.

Лева поклонился. Тарантас двинулся дальше. Леве стало как-то грустно. Ему стало жаль старого начальника санчасти доктора Андриянова. Ведь он хорошо к нему относился! И вообще был хорошим начальником-врачом. Сняли его или он сам ушел — это оставалось неизвестным. Конвоир сказал, что в ближайшей колонне они будут обедать. Когда подъехали к этой колонне, люди уже пришли с работы и, поужинав, сидели у бараков. Едва Лева вошел в зону, как раздались голоса:

— Доктор, доктор! Наш доктор!

Здесь, оказывается, находились узбеки, казахи, несколько месяцев тому назад отправленные из лагеря, где был Лева. Все они с криками бросились к нему навстречу, пожимали руки, радовались, как самому близкому человеку. В это время как раз новый начальник санчасти делал осмотр территории и был очень удивлен, увидев, как встречали Леву.