Возлюби ближнего своего - Ремарк Эрих Мария - Страница 43
- Предыдущая
- 43/81
- Следующая
– Ничего хорошего не было, можете мне поверить. Господин националист Арнольд Оппенгейм все понимает ради своих миллионов. Деньги делают людей ужасно бесхарактерными, правда?
– Безденежье – тоже.
– Верно, но это случается реже. Я его изрядно испугал дикими вестями из Германии. Он дает только со страха. Чтобы откупиться от судьбы. Разве это не значится у вас в листе?
– Нет. Там стоит только: «помогает, но после нажима».
– Это то же самое. Ну, ладно, может быть, мы еще встретим коммерции советника на проселочной дороге как Коллегу. Это вознаградит меня за многое.
Керн рассмеялся.
– Он-то уж найдет выход! А почему вы оказались в Люцерне?
– В Цюрихе стало слишком жарко. На моих пятках висел сыщик. И потом, – лицо его помрачнело, – я иногда заезжаю сюда, чтобы забрать письма из Германии.
– От родителей?
– От матери.
Керн промолчал. Он вспомнил о своей матери. Он писал ей время от времени, но ответа от нее получить не мог – слишком часто менял адреса.
– Вы любите пирожные? – спросил Биндер спустя минуту.
– Люблю.
– Подождите минутку…
– Вскоре он вернулся, держа в руке небольшую картонную коробку с песочным тортом, тщательно завернутым в шелковистую бумагу.
– Сегодня прибыл с таможни, – объяснил Биндер. – Здесь его получили мои люди.
– Вот вы и наслаждайтесь им сами, – сказал Керн. – Его пекла ваша мать, это сразу видно.
– Да, торт пекла моя мать. Но именно по этой причине я и не хочу его есть. Просто не могу.
– Не понимаю… О, боже ты мой! Если бы я получил от матери такой торт! Я бы ел его целый месяц! Каждый день – по маленькому кусочку…
– Да поймите же меня! – сказал Биндер сильным, но глухим голосом. Не для меня она его посылала! Для моего брата…
Керн уставился на него.
– Вы же говорили, что ваш брат умер!
– Да, конечно. Но она этого еще не знает.
– Не знает?
– Да, не знает… Не могу я ей написать об этом! Просто не могу! Она тут же умрет, если узнает такое. Он был ее любимцем. Меня она не особенно любила. И он был лучше, чем я. Поэтому и не выдержал. А я пробьюсь! Конечно, пробьюсь! Вы же сами видите! – И он отшвырнул деньги Оппенгейма на пол.
Керн поднял деньги и положил их снова на стол. Биндер сел и закурил сигарету. Потом вынул из кармана письмо.
– Вот, это ее последнее письмо. Пришло вместе с тортом. Прочтите, и вы поймете, что оно не может оставить человека равнодушным.
Письмо было написано на голубой бумаге мягким косым почерком, каким пишут молодые девушки.
«Мой дорогой Леопольд!
Твое письмо я вчера получила и так обрадовалась ему, что должна была присесть и успокоиться. Потом я его вскрыла и стала читать. Мое сердце работает уже не так хорошо из-за волнений, ты это наверняка знаешь. Как я рада, что ты, наконец, нашел работу. Не огорчайся, что зарабатываешь немного. Если будешь стараться – продвинешься. А потом ты снова можешь учиться. Дорогой Леопольд, присматривай за Георгом. Он такой порывистый и неосмотрительный. Но пока ты с ним, я спокойна. Сегодня утром я испекла тебе песочный торт, который ты так любишь. Я посылаю его тебе. Надеюсь, он не успеет очень высохнуть. Правда, песочный торт и должен быть немного сухим. Иначе я испекла бы тебе франкфуртский крендель – ты его любишь больше всего. Но он наверняка по дороге испортится. Дорогой Леопольд, напиши мне, как только у тебя будет время. Я все время беспокоюсь. Нет ли у тебя фотокарточки? Надеюсь, что мы опять будем все вместе. Не забывай меня.
Любящая тебя мать. Привет Георгу».
Керн положил письмо на стол. Он не отдал письмо Биндеру в руки, а положил его на стол рядом с ним.
– Фотографию, – задумчиво сказал Биндер. – Где мне достать его фотографию?
– Она получила последнее письмо от вашего брата только недавно?
Биндер покачал головой.
– Он застрелился год тому назад. И с тех пор пишу я. Каждые две недели. Почерком брата. Научился его подделывать. Она не должна ничего узнать. Не должна!.. А вы как думаете? Должна она узнать об этом или нет?
Он настойчиво посмотрел на Керна.
– Ну, скажите, что вы думаете?
– Думаю, что так для нее будет лучше.
– Ей шестьдесят… Уже шестьдесят! И сердце ее отказывается работать. Долго она не проживет. И я думаю, Мне удастся сделать так, что она ни о чем не узнает. О том, что он сам наложил на себя руки, понимаете? Этого Она никогда не смогла бы понять.
– Понимаю…
Биндер поднялся.
– Ну, а теперь мне нужно снова написать письмо… От него. Тогда у меня будет спокойнее на душе… Фотографию? Где мне достать его фотографию?
Он взял со стола письмо.
– Возьмите торт, прошу вас. А если не хотите сами попробовать, отдайте Рут. Не обязательно говорить ей, как он вам достался.
Керн находился в нерешительности.
– Это очень вкусный торт. Я только отрежу от него кусочек, вот такой…
Биндер вынул из кармана нож, отрезал небольшой кусочек и положил его в конверт своей матери.
– Вы знаете, – сказал он, и лицо его при этом как-то странно изменилось, – Брат никогда не испытывал к матери большой любви. А я… я! Смешно, правда?
И он ушел в свою комнату.
Было около одиннадцати часов вечера. Керн и Рут сидели на террасе. По лестнице спустился Биндер. Он был снова спокоен и элегантен, как и всегда.
– Пойдемте со мной куда-нибудь, – предложил он. – Не могу заснуть. И в одиночестве оставаться не хочу. Я знаю надежный ресторанчик. Сходимте на часок. Доставьте мне удовольствие!
Керн посмотрел на Рут.
– Ты не устала? – спросил он.
Она покачала головой.
– Доставьте мне удовольствие, – снова попросил Биндер. – Только на часок. Чтобы отвлечься.
– Хорошо…
Биндер привел их в кафе-бар. Здесь танцевали. Рут заглянула в дверь.
– Здесь слишком роскошно, – сказала она. – Это не для нас.
– Для кого же оно еще, как не для нас, космополитов, – ответил Биндер с горькой усмешкой. – К тому же оно и не так уж роскошно, если вы присмотритесь повнимательнее. Роскошно только в той степени, чтобы можно было чувствовать себя в безопасности от шпиков. Коньяк здесь тоже не дороже, чем где-либо. А музыка – намного лучше. Человек иногда нуждается в этом. Входите, здесь как раз есть места.
Они сели за столик и заказали что-нибудь выпить.
– Используем все, – сказал Биндер и поднял рюмку. – Давайте веселиться! Жизнь скоро кончится, а после нашей смерти людей не будет интересовать, было нам весело или грустно.
– Правильно! – Керн тоже поднял рюмку. – И давайте предположим, что мы
– полноправные граждане этой страны, правда, Рут? Люди, у которых есть в Цюрихе квартира и которые приехали в Люцерн прогуляться.
Рут кивнула и с улыбкой посмотрела на него.
– Или туристы, – добавил Биндер. – Богатые туристы!
Он выпил свою рюмку и повторил заказ.
– Вы будете еще пить? – спросил он у Керна.
– Позднее.
– Выпейте еще. Так скорее придет настроение. Прошу вас, выпейте.
– Хорошо.
Они сидели за столиком и наблюдали за танцующими. В кафе было много молодых людей, не старше, чем они, но на заблудившихся детей были похожи только они трое. И не принадлежа этому обществу, они сидели здесь с широко раскрытыми глазами. Причиной этому была не только их бездомность, стиснувшая их словно серым кольцом, причиной этому была также их безрадостная юность, без больших надежд и без будущего. «Что это с нами? – подумал Керн. – Мы же пришли веселиться! И у меня есть все, что только я могу иметь. И даже больше. Так в чем же дело?»
– Тебе здесь нравится? – спросил он у Рут.
– Да, очень, – ответила она.
Свет в кафе погас, по танцевальной площадке заскользил цветной прожектор, и стройная, миловидная танцовщица закружилась по паркету.
– Чудесно, правда? – сказал Биндер и захлопал в ладоши.
– Восхитительно! – Керн тоже захлопал.
– И музыка великолепная, правда?
– Первоклассная!
- Предыдущая
- 43/81
- Следующая
