Тезей - Проталин Валентин - Страница 44

• Предыдущая
• 44/49
• Следующая

И кто тут виноват? Ведь не женщины, если подумать.

Мужчинам подумать бы следует.

Ну, да это ладно. Все равно подобные проблемы, может быть, еще и по мужской нерасторопности, по ограниченности мужской рассудительности, по сердечной недостаточности будут решаться не одно тысячелетие.

Впрочем, с ходом дней и ночей для греков наметилась и некоторая отдушина. Те из местных хозяек, в основном из здешнего высшего, относительно, конечно, общества, с которыми можно было касаться тем посторонних, а то и потусторонних, все-таки иначе строили свое общение с греческими гостями. Иначе, чем эти темные биотянки и дикие амазонки, с которыми о постороннем разве поговоришь. Только о зримом и вещественном. А с царицами и их окружением, пожалуйста, хоть до темна обсуждай. Неведомо что, чего руками-то не потрогаешь. Только воображением или измышлением каким-нибудь. И близость даже особенная возникает. Казалось бы, на пустом месте.

У Тезея же с Антиопой вообще довольно быстро возникла обоюдная открытость друг к другу. Антиопа увела его к себе, в свои комнаты. И тут же эти мужчина и женщина бесхитростно и безоглядно насладились друг другом, словно влюбленные. И Тезея потянуло на откровенность.

- Ты знаешь, - признался он Антиопе, - еще маленьким мальчиком я хотел жениться на амазонке.

- Значит, ты приплыл сюда, чтобы жениться.

- Да... Но теперь, я понимаю, и чтобы спасти тебя.

- От чего?

- От судьбы, которая ждет всех вас. Вам не удержаться в этом мире, вы обречены... Я уже говорил об этом. Я спасу тебя, я увезу тебя в другой, большой мир.

- Путешествуют только наши души, - задумчиво ответила Антиопа.

- Как это? - не понял Тезей.

- Уходишь же ты в сновидения ,- объяснила Антиопа, - это твоя душа покидает тебя. У нас же души не только уходят в сновидения, но по-настоящему странствуют.

- А если она не вернется?

- Душа?

- Конечно.

- Она всегда возвращается. Только нельзя, когда спишь, закрывать голову, а то душа не найдет тебя. И еще надо ложиться чистой. Грязной ты ей можешь не понравиться.

- Вот видишь, твоя душа странствует, а ты мира не знаешь.

- А если я не захочу бросить здесь все?

- Захочешь, почувствуешь, как захочешь. Я спасу тебя, Антиопа.

- Как бы не так, - усмехнулась Антиона.

- Так, - настаивал Тезей.

- Завтра утром пойдем к старухе Орифии, - сказала Антиопа.

- Зачем?

- Она любит меня. Мы скажем ей, что ты хочешь спасти меня.

На следующее утро Антиопа и Тезей действительно направились в Каменный дом Великой матери. На широкой лестнице храма дежурил целый отряд вооруженных амазонок. В несколько рядов широкими щитами, словно стенками, они перекрывали дорогу в Каменный дом богини. Вряд ли в иные дни, до прибытия греков, здесь предпринимались такие предосторожности. Перед Антиопой амазонки молча расступились, пропустив ее вместе с Тезеем, что тоже, надо полагать, было здесь чрезвычайно необычным: мужчины в святилище не допускались.

Пройдя через двери, тут же за ними затворенные, Антиопа и Тезей оказались в полутьме высокого четырехугольного пространства. Что располагалось вдоль стен, не рассмотреть. Но прямо перед ними, обозначенной двумя светильниками, стоял грубый деревянный идол с бронзовой маской Великой матери. Маска сразу же притягивала внимание. И не только потому, что здесь была единственной. Маска приковывала взгляд к себе, пугала, пожалуй, даже: беспредельной строгостью. Только потом Тезей обратил внимание, что она, на ощущение грека, заметно деформирована - сильно вытянутое лицо, горло, словно кол какой-то, острый подбородок, длинный и тонкий нос с прижатыми к переносице круглыми глазами и резкими бровями, словно сдвинутыми к центру. Потом уже замечаешь уши, посаженные на разных уровнях. Одно - на уровне глаза, другое - ниже. Все как-то наперекосяк.

- Божий лик Великой матери, - объяснила Антиопа. - Здесь она улыбается.

Тезей пригляделся, и какое-то подобие улыбки, казалось, проступило сквозь беспредельную строгость лика богини.

- Какой же она еще бывает? - спросил Тезей.

- Нахмуренной, - охотно ответила Антиопа.

- О боги, - поразился Тезей. - Что же это тогда такое?

- Тогда она еще страшней... Тогда мы спешим отсюда на поля, чтобы вытоптать часть посевов и тем умилостивить богиню.

- Зачем? А если урожай будет бедный?

- Затем, что нахмуренная богиня и посылает нас в поход за добычей.

- Поверить не могу, - продолжал удивляться Тезей.

- Очнись, мой мужчина, - потянула его за руку Антиопа, - пойдем к Орифии.

Комнаты верховной жрицы располагались в пристройке к задней части храма. К ним вел узкий вход - за фигурой идола Великой матери. Миновав его, пришедший после сумрака храма попадал в помещения, можно сказать, празднично освещенные солнечным светом.. Чуть поодаль пристройку отгораживал от остального мира высокий каменный забор.

Орифия нисколько не удивилась гостям. Словно ждала их.

- Оказывается, Тезей приплыл сюда, чтобы спасти меня, - объявила Антиопа.

И не понятно было - при этих словах - рассмеется она или рассердится.

- То есть? - спокойно спросила Орифия.

- Он хочет увезти меня отсюда в свой мир, - ответила Антиопа.

И тут она рассмеялась.

- А ты что скажешь? - обратилась Орифия к Тезею.

- Я полюбил ее.

- Влюбился, как в первый раз? - уточнила старая жрица.

- Как в последний, - твердо сказал Тезей. - Больше у меня ничего такого и не будет... Да, я хочу спасти ее, - продолжал он, - и, не сердись на меня, хочу вырвать из этой дикости.

- Каждому свое, - рассудила Орифия. - И потом, что лучше? Какая хорошая вода в сосуде ни была б, из родника она приятней...

- Мой мир - не подарок, далеко не подарок, - принялся объяснять Тезей, который отчего-то испытывал доверие к старой жрице. - Но здесь вы обречены. Вам тем более не удержаться, что мой мир, который окружает вас, далеко не подарок. Он вас не пощадит. А если вы совсем отделитесь от всего остального мира, вы можете превратиться в зверей. А это тоже погибель.

- И что ты ответишь на это? - повернулась Орифия к Антиопе.

- Я - женщина-воин, - гордо заявила амазонка.

- Так-то оно так, - улыбнулась старая жрица. - Но, собираясь в поход, вы, женщины-воины, кладете теперь в мешочек не только точильный брусок для меча, но и бронзовые щипчики для бровей.

- И еще у меня есть бронзовое зеркало с милой овечьей головой на конце ручки, - усмехнулась Антиопа. - Ты сама мне его подарила.

- Зачем же ты пришла ко мне все-таки, женщина-воин? - спросила наконец Орифия.

- Но ты же мне как мать, - обескураженно ответила Антиопа. - Если что, ты ведь меня никогда не выдашь.

- Смотри, сколько к нам мужчин из-за морей пожаловало, - продолжала рассуждать старая жрица. - А теперь, - ты не сердись, Тезей, -... почему бы тебе, дочка, не выбрать еще кого-нибудь для этих игр?

- Э-э, - встрепенулась Антиопа, - он мне нравится.

- Дети вы, дети, - вздохнула Орифия, помолчав. - Ты хочешь ее спасти, а я - защитить... Что реальней?.. Оставь нас, Тезей, мне с ней поговорить надо.

Однако Тезей еще повернуться не успел, как в комнате появилась вооруженная амазонка.

- Прости, великая жрица, - обратилась она к Орифии, - но там какой-то сумасшедший пытается прорваться к Тезею.

- Вот видишь, Тезей, тебе надо идти, - сказала Орифия.

В сопровождении вооруженной амазонки Тезей миновал хмурое помещение четырехугольного храма, вышел опять на свет, ряды охранниц расступились, и он увидел Перифоя, нетерпеливо вышагивающего внизу.

Перифой бросился к своему другу.

- Я тебя все утро ищу!

- А что случилось?

- Как что? Мне же интересно знать, что у тебя.

- Я хочу спасти Антиопу, - задумчиво ответил Тезей.

- Что значит спасти?

- Их вообще следует спасти от этого пояса, который не дает им любить мужчин.

• Предыдущая
• 44/49
• Следующая