Чердак дядюшки Франсуа - Яхнина Евгения Иосифовна - Страница 27

• Предыдущая
• 27/58
• Следующая

— А ты знаешь, мой лазарет увеличился. Негодная кошка схватила воробышка и чуть не задушила его. Да я вовремя отнял и привёл его в чувство. И бедняге стало как будто легче. Как ты думаешь, это поправимо?

— Всё поправимо! — радостно отозвалась Люсиль и, обняв брата за плечи, пошла с ним смотреть пострадавшего от кошки воробья.

Однако лучезарное настроение Люсиль длилось недолго. Невесёлые мысли обступили её, когда она осталась одна у себя в комнате. Шаг за шагом она стала вспоминать историю своего содружества с Воклером. За темами теперь у Люсиль остановки не было: они приходили сами собой. Их рождала любая услышанная новость. И если что-нибудь из услышанного производило на неё впечатление, она тут же садилась за рояль и начинала придумывать слова, напев, аккомпанемент… Случалось, что она импровизировала так и у г-жи де Мурье, когда та бывала чем-нибудь занята сама и не требовала услуг компаньонки. Никому и в голову не приходило, что Люсиль занята сочинением песен. А как хотелось ей, при встречах с Ксавье, поведать ему об увлёкших её темах, прочитать строки, которые, казалось ей, особенно удались. Но её пугала мысль, а вдруг Ксавье скажет, как тогда говорил о театре: «Песенки хороши, но ты не должна их писать. Это не женское дело!»

Совсем недавно Люсиль предложила Воклеру:

— А почему бы нам не написать песенки о лесных пожарах?

— О лесных пожарах? Каких?

— Да разве вы не знаете, что ещё зимой в Нормандии начались лесные пожары. Только потушат один, тотчас возникает другой, ещё более сильный… Ну конечно, заподозрили, что крестьяне недовольны, что это заговор… Но местные власти, а затем и парижские, выехавшие в Нормандию, не нашли никаких нитей… Разве что только обнаружили в одном поместье, окружённом густым лесом, насмешливую записку: «Берегитесь! В среду на той неделе подожгут вашу ферму!» и подпись: «Князь Полиньяк!» Вам нравится такая тема?

— Отнюдь нет! Я категорически возражаю! Разве вы сами не понимаете? Простите мне мой каламбур, но с огнём шутки плохи! Я имею в виду, что с князем Полиньяком опасно иметь дело!

Люсиль не послушалась и всё-таки написала. Песню Вальдек ей не вернул, но не объяснил почему. Он вообще не считал нужным объяснять, почему та или иная песня печатается или отклоняется.

После этого разговора она не могла заснуть всю ночь. Её одолевали беспокойные мысли. Связав себя с Воклером обещанием не выдавать их «тайны», она потеряла доверие Ксавье. А тут ещё высокомерное отношение этого аристократа. «Хочу — одобряю песню, хочу — бракую её!» Нет, нет, надо отказаться от работы с Воклером!

Кто из светских молодых повес не знал лавки г-на Мильсана в Галерее Фонтанов в Пале-Рояле. Каждому из них приходилось хоть однажды прибегать к его услугам.

Ваш приятель женится — подарком его не удивишь. Цветы невесте? Конечно! Но что стоит букет, если к нему не приложено поздравительное четверостишие? А кому хочется ломать голову над сочинением нужных строк? Не проще ли забежать к Мильсану в Пале-Рояль?

Старая тётушка празднует своё семидесятилетие. От тётушки можно ждать наследства. Её племянник разлетится к ней с раннего утра, чтобы всех опередить и первым её поздравить. Коробка самых дорогих конфет пралине — что может быть лучше? Но если к конфетам прибавить четверостишие, скромное, почти благоговейное, как тётушке не умилиться, может быть, даже прослезиться? А кто же напишет лучше, чем г-н Мильсан?

А мадригалы? А куплеты, воспевающие красоту и достоинства той, за которой вы ухаживаете? Нет, нет, только г-н Мильсан!

Не думайте, что он когда-нибудь повторяется и что вы рискуете увидеть те же куплеты, что вы подарили ей, у кого-либо другого. Нет, у г-на Мильсана работает целая армия молодых поэтов. У каждого из них своя специальность: один пишет надгробные эпитафии, другой — свадебные поздравления, третий — тоже поздравления, но с получением награды или повышением в чине. Один кропает стишки чувствительные, со слезой, второй — насмешливые и остроумные, третьи — просто лирические, в которых не забыты соловьи и луна.

Г-н Мильсан даёт своим поэтам точные, но лаконичные заказы: «восемь строк на смерть бабушки», «четыре строки к шестнадцатилетию девицы», «четверостишие — влюблённому». У клиентов, если это влюблённые молодые люди, он только спрашивает: «Блондинка? Шатенка»? И полученные сведения передаёт своим рифмоплётам.

Злые языки говорят, что г-н Мильсан создал репутацию многим молодым поэтам, которые приобрели, благодаря ему, известность, во всяком случае в Париже.

Двери магазина г-на Мильсана то и дело распахиваются, чтобы впустить посетителей. На стенах и в витрине образцы стихов всех видов, выписанные каллиграфическим почерком. В рамочке слова прославившей его рекламы:

Г-н Мильсан нисколько не удивился, когда показались трое хорошо знакомых ему молодых людей: Грегуар Тари, Леон Виранду и Филипп Труа. «А, явились великосветские повесы», — подумал старый делец.

— Милости прошу, что вам угодно? Кстати, ещё не зная, за чем вы пришли, могу вас порадовать — у меня есть новинка, великолепный мадригал. У него то преимущество, что любое женское имя вставляется в него как в рамку, не нарушая общего стиля…

— У нас к вам совершенно секретный разговор, — перебил старика г-н Грегуар. — Не можем ли мы с вами уединиться?

— Почему же нет! Прошу! — И г-н Мильсан сделал широкий жест рукой, предлагая молодым людям войти в смежную с помещением магазина комнату — кабинет владельца.

Небрежно опустившись в мягкие кресла, молодые люди, несмотря на свою развязность, не спешили начать разговор. Это пробудило любопытство г-на Мильсана, давно потерявшего способность удивляться.

— Прошу вас, господа! Как бы ни был сложен ваш заказ, он будет выполнен, смею вас заверить.

— Нам нужна полная тайна, — начал Леон Виранду. Пытаясь побороть свой недостаток — заикание, он неумеренно растягивал слова. — Ни одна душа не должна знать о нашем посещении…

— Само собой, само собой, наша фирма всегда гарантирует полную тайну клиентам. Так каков же будет ваш заказ?..

— Мы хотим знать, — прервал его Грегуар, — господин Вальдек числится среди ваших заказчиков?

— О, мосье, я весь к вашим услугам, но честь и совесть прежде всего. Я не выдаю тайн своих клиентов…

— И этими словами сами выдаёте их! — рассмеялся молчавший до сих пор Труа. — Во всяком случае, нам ясно, что среди ваших клиентов значится и господин Вальдек.

— А если бы и так! — дипломатично подтвердил г-н Мильсан.

— Скажем вам напрямик, о чём идёт речь. Мы хотим вывести на чистую воду этого молодого человека. Вы разрешите быть с вами совершенно откровенным, господин Мильсан?

— Вот тут будет уместно сказать, господа, что я никому не расскажу, не намекну о нашем разговоре… Можете быть спокойны!

— Так вот, мы подозреваем, что господин Вальдек заказывает вам стихи, которые печатает и распространяет под своим именем. У нас возникло это подозрение, потому что до сих пор Вальдек никак не проявил себя как поэт, а если и рифмовал когда строки для забавы общества, они неизменно получались весьма плохо. А вам, должно быть, известно, что в последнее время песенки господина Вальдека на злобу дня пользуются большим успехом. Возьмите, например, ту, что обежала весь Париж, — о палате. Да разве мог её написать наш друг Вальдек? Я упоминаю о ней, потому что она мне запомнилась более других.

— Какая это песенка? — поинтересовался г-н Мильсан.

Филипп прочитал наизусть:

• Предыдущая
• 27/58
• Следующая