Цезарь (др. перевод) - Дюма Александр - Страница 55

• Предыдущая
• 55/108
• Следующая

И разве этот слабый на вид человек, этот эпилептик не делит с ними все трудности и опасности? Разве не находится одновременно в разных местах? Разве не проделывает путь в сто миль в день верхом, в повозке или пешком? Не переплывает сам бурные реки? Не идет в колонне с непокрытой головой под палящими лучами солнца или под дождем? Не спит, как самые простые солдаты, прямо на голой земле или в повозке? Разве нет постоянно рядом с ним секретаря, готового денно и нощно писать под его диктовку, а позади — солдата, несущего его меч?

Разве, покинув Рим, он не предпринял усилий, чтобы ровно через восемь дней оказаться на берегу Роны, в то время как его курьеры, отправившиеся на три дня раньше, чтобы сообщить о прибытии Цезаря и его армии, явились туда через четыре-пять дней после него? Разве нашелся бы во всей армии всадник, способный с ним состязаться? Разве нужны были ему руки, чтобы управлять лошадью — этой фантастической лошадью, выученной им самим, у которой копыта были расчленены на пять частей, как пальцы у человека? Нет! Ему хватало колена, чтобы управлять ею, как он того хотел, скрестив руки на груди или держа их за спиной.

Когда один из его легионов был вырезан весь до единого человека, он так тяжело переживал случившееся, что отказался стричь волосы и бороду до тех пор, пока не отомстит галлам за гибель воинов.

Когда молодые аристократы, прибывшие в Галлию только затем, чтобы разбогатеть, испугались новой войны, он собрал их и заявил:

— Вы мне не нужны, мне достаточно моего десятого легиона. Мне нужен только мой десятый легион, чтобы атаковать варваров. Наши враги — не страшнее кимвров, а мне кажется, что я стою не меньше Мария.

И десятый легион (десятый легион — это старая гвардия Цезаря) направляет к нему своих командиров, чтобы выразить свою признательность, а другие легионы выражают недоверие своим командирам и отрекаются от них.

Более того, он создает тринадцатый легион — набирает десять тысяч из побежденных галлов (тысячу или тысячу двести из них вы наблюдали — они дрались рядом с Крассом). Они составили его «легкую» армию: постоянно веселые, неунывающие, не знающие усталости! Это легион-жаворонок, который постоянно идет с песней, словно птица, имя которой он носит, не идет — летит, будто на крыльях.

Теперь же перейдем от всеобщей храбрости и преданности к частным проявлениям этих качеств, приведем примеры, прославляющие подвиги воинов Римской республики.

В морском бою невдалеке от Марселя один солдат, по имени Ацилий, бросается на вражеский корабль, но ему отсекают мечом правую руку. Тогда он, держа меч в левой, наносит такие сокрушительные удары по врагам, что обращает их в бегство и захватывает корабль.

В Англии, на этом острове друидов[315], который Цезарь решил завоевать и который завоевал, используя приливы и отливы, эти явления природы, столь поразившие римскую науку тех времен, итак, в Англии во время боя в болотистой местности, когда римлян упорно атаковал враг, прямо на глазах Цезаря один из солдат кинулся в самую гущу варваров и проявил чудеса храбрости, спасая своих командиров. Затем он пересек болото последним, шел утопая в грязи, то вплавь, то пешком, попал в яму, из которой с трудом выбрался, потеряв щит. И когда Цезарь, восхищенный его подвигом, бросился к нему с распростертыми объятиями, то солдат, опустив голову, со слезами на глазах упал к ногам Цезаря и стал просить прощения за то, что не мог сохранить щит.

Позже, в Диррахии[316], один из центурионов, Кассий Сцева, с выбитым стрелой глазом, с плечом и бедром, пронзенными двумя ударами копья, со щитом, пробитым ста двадцатью ударами, подманит к себе врагов, словно желая сдаться в плен, и одному из двух подошедших отсечет руку от самого плеча, а второго ранит в лицо и таким образом будет отбиваться, пока товарищи не придут ему на помощь.

Затем в Африке уже другой воин, некий Граний Петроний, находясь на корабле, захваченном Сципионом, скажет этому человеку, приказавшему перебить весь экипаж, а ему предложившему сохранить жизнь:

— Солдаты Цезаря привыкли отдавать свою жизнь, а не принимать ее от других, — и с этими словами перережет себе горло.

С такими солдатами Цезарь мог ничего не бояться.

Узнав, что бельги[317], самые отважные из галлов, восстали, подняв армию более чем в сто тысяч человек, Цезарь нападет на них с двадцатью-двадцатью пятью тысячами испанцев, римлян, галлов и германцев. В армии Цезаря — все цезарево; он свалится на бельгов, словно снег на голову, в том момент, когда они будут опустошать земли союзников Рима; разобьет их, уничтожит такое количество воинов, что его солдаты, преследуя оставшихся в живых, будут переходить реки и озера без мостов, ступая по трупам павших.

На Цезаря неожиданно напали шестьдесят тысяч нервиев[318]. Произошло это в тот момент, когда он строил укрепления и не был готов к бою. Кавалерия его рассыпалась после первого же натиска, варвары окружили двенадцатый и седьмой легионы и безжалостно перебили всех командиров.

Цезарь вырывает щит у одного из солдат, пробивает себе дорогу к тем, что сражаются в первых радах, бросается в самую гущу нервиев, но в ту же секунду враги окружают его со всех сторон. Его спасает десятый легион, который сверху, с холма заметил, какая опасность подстерегает их главнокомандующего, и кинулся на помощь, словно лавина, сметая все на своем пути. Легион пробивается к нему и не останавливается до тех пор, пока вся вражеская армия не обращается в бегство. Бешеная рубка!

Тридцать тысяч римлян сражаются против шестидесяти тысяч варваров, каждый показывает чудеса храбрости, но нервии отступают не сразу. Каждый солдат Цезаря убивает по два врага. Все воины нервиев полегли на том поле боя. Из четырехсот сенаторов в живых осталось только трое.

Остатки этой народности вместе со своим царем укрываются в Алезии[319], городе в Лугдунской Галлии, на вершине горы. Крепость эта считалась неприступной — стены высотой в тридцать локтей. Но Цезарю все нипочем. Он осаждает город.

Царь рассылает по всей Галлии гонцов с вестью, о том что провианта у него осталось всего на тридцать дней и что за это время необходимо поднять всех, кто способен держать оружие.

Гонцы собрали около трехсот тысяч человек. Цезарь со своими шестьюдесятью тысячами солдат оказался зажатом между городом и подоспевшими на помощь силами.

Но он предвидел это и успел построить укрепления. Он окружил свой лагерь великолепными сооружениями: три рада рвов шириной двадцать шагов каждый, насыпь шириной двадцать восемь шагов, восемь радов траншей, обсаженных кустарником — все это простиралось по кругу в два лье, причем строительство завершили за пять недель. Последняя надежда Галлии разобьется об это сооружение в прах.

Однажды Цезарь сделал вылазку из лагеря, оставив достаточно людей, чтобы продолжать осаду города, и напал на окружившую его армию.

Вот что пишет Плутарх об этой атаке: «И вся эта великолепная мощь рассыпалась под римским мечом и растаяла, как призрак, как сон».

Римляне, охранявшие лагерь, узнали об этой победе, только когда закричали и заплакали алезские женщины, которые с высоких городских стен увидели римскую армию, возвращавшуюся с изукрашенными золотом и серебром щитами, с окровавленными мечами, со скарбом и шатрами галлов.

В конце концов умирающие с голоду осажденные были вынуждены сдаться, хотя вначале собирались перебить всех женщин и детей, чтобы съесть их.

Цезарь ждал их послов, сидя на троне. Верцингеториг[320], бывший вдохновителем этой войны, взял лучшее свое оружие, богато убрал коня и, объехав вокруг возвышения, на котором сидел Цезарь, спешился, сорвал с себя все доспехи, бросил их к ногам победителя, бросил все — меч, копье, шлем, лук и стрелы, и, не говоря ни слова, уселся у ступенек, ведущих к трону Цезаря.

• Предыдущая
• 55/108
• Следующая