Цезарь (др. перевод) - Дюма Александр - Страница 60

• Предыдущая
• 60/108
• Следующая

Помпей был единственным человеком, способным противостоять Цезарю.

Что помнили люди о самом Цезаре?

Что он восставший трибун и большой транжира, выдвинувший и заставивший действовать аграрные законы.

Кем был в глазах народа Помпей?

Представителем закона и порядка, защитником частной собственности и нравственности. Но Помпей потерял голову. Необходимо было как-то оправдать ошибку и найти виновного. Нашли Помпея.

— Это он виноват в славе Цезаря, он способствовал ему во всем, действуя тем самым против Республики, — говорил Катон.

— Почему Помпей отказывался от самых взвешенных предложений Цезаря? — спрашивал Цицерон.

Как-то Фаворий остановил проконсула на Форуме и спросил его:

— Где же твои солдаты, Помпей?

— Их нет, — ответил тот с безнадежным видом.

— Тогда топни ногой, ведь от каждого удара выйдут из-под земли обещанные тобой легионы.

Впрочем, невзирая на это, солдат у Помпея было в четыре раза больше, чем у Цезаря.

Но кто знал, что у Цезаря всего около четырех тысяч человек? По Риму распространялись самые пугающие слухи о невероятной мощи армии Цезаря, о скорости, с которой он передвигается. К тому же Помпей чувствовал, что народ тянется к Цезарю. Земля уходила у него из-под ног.

Народ — это почва, на которой произрастает любая власть, а революция — всегда сотрясение этой почвы.

Видя, что Помпей потерял голову, Сенат запаниковал. И издал закон, согласно которому тот, кто не бежит вместе с ним, объявляется предателем.

Катон клянется, что не будет брить бороду, стричься и не возложит венок на голову до тех пор, пока Цезарь не будет наказан, а Республика не избавится от опасности. Он совершил поступок, который, наверняка, стоил ему многого — взял обратно жену Марцию, чтобы заботиться о маленьких еще детях. О Марции Плутарх писал, что она, оказавшись вдовой, стала обладательницей большого состояния — Гортензий умер и назначил ее своей единственной наследницей. Именно в этом и обвинял Цезарь Катона, утверждает греческий биограф. Он обвинял Катона в том, что тот больше всего на свете ценил деньги и женился в корыстных целях ибо, как говорил Цезарь, если бы ему была нужна эта женщина, незачем было отдавать ее другому. А если не нужна, зачем тогда он взял ее обратно? Разве не он сам отдал ее Гортензию? Разве не отдал молодой, чтобы затем взять богатой?

Странный все же человек был этот Цезарь — он ничего не выиграл от того, что заимел такого врага. Если бы на его месте оказался Помпей, он бы уничтожил любого врага! Если бы оказался Катон, он бы его высмеял.

Консулы покинули Рим, не совершив необходимого ритуала жертвоприношений, что обычно делалось в тех случаях, когда люди покидали город. Так торопились они скрыться. За ними последовала часть сенаторов, другие уже давно сбежали, стараясь захватить с собой побольше ценных вещей.

Цицерон поступил по примеру остальных — взял с собой сына, оставил жену и дочь. Если начнут грабить, идите под защиту Долабеллы, сказал он.

Затем написал в письме:

«Формий, январь.

Хорошенько подумайте, мои дорогие, какое решение принять. Не сомневайтесь, это не только ваша проблема, но и моя. Остаетесь ли вы в Риме? Или последуете за мной в надежное место?

Вот вам мое мнение относительно последнего: имея рядом Долабеллу, вам нечего бояться… И если даже в Риме случатся грабежи и разного рода эксцессы, ваше присутствие там только пойдет нам на пользу.

Уверен, впрочем, что все добропорядочные люди находятся за пределами Рима и взяли с собой своих жен. В этой стране столько городов, преданных нам, столько земли, принадлежащей нам, что вы можете спокойно приехать повидаться со мной, а потом с той же легкостью вернуться назад. И при этом все время будете находиться на нейтральной территории. По правде сказать, не знаю, что вам посоветовать, какую возможность избрать. Посмотрите, как поступают женщины вашего сословия, но только глядите, чтобы не оказалось слишком поздно. Вы должны хорошенько все обдумать и посоветоваться с друзьями. Скажите Филотиму[332], чтобы он принял все меры предосторожности и подготовил дом к обороне, постарайтесь также обзавестись надежными курьерами, чтобы ежедневно посылать о себе известия. И наконец, если вам небезразлично мое здоровье, не забудьте позаботиться и о своем».

Помпей бежит, консулы бегут, Сенат бежит, Катон и Цицерон — тоже. Бегут все…

Всеобщая паника.

«Это было чудовищное зрелище, — пишет Плутарх. — Видеть этот покинутый город, охваченный ужасным штормом. Подобно судну без кормчего, носился он наугад по волнам, брошенный на произвол слепого случая».

Даже Лабиен, легат Цезаря, человек, ради которого Цезарь рисковал собственной жизнью, покинул своего командира и бежал вместе с жителями Рима вслед за Катоном, Цицероном и Помпеем.

Если бы кто-нибудь смог увидеть с высоты птичьего полета дороги Италии, он наверняка подумал бы, что люди в страхе бегут от чумы.

Консул Лентул пришел взять денег из тайной государственной казны, что находилась в храме Сатурна. Открывая дверь хранилища, он услышал чей-то крик, возвещавший, что уже показалась конница Цезаря. Он бежал в такой спешке, что оставил дверь открытой, и, когда Цезаря обвинили в том, что он посмел взломать двери храма Сатурна с целью завладеть казной, которую он, действительно, взял, он ответил:

— Клянусь Юпитером! Мне незачем было взламывать двери, консул Лентул так сильно меня испугался, что оставил их открытыми.

Но Цезарь вовсе не собирался становиться пугалом для всей Италии. Репутация разбойника, поджигателя и грабителя ничуть его не устраивала. Он собирался переманить на свою сторону добропорядочных граждан, а сделать это можно было, лишь постоянно доказывая свою гуманность и благопристойность.

Прежде всего он выслал вдогонку предавшему его Лабиену его деньги и личные вещи. Чуть позже посланная против него группа войск не только сдалась, но и выдала Цезарю своего начальника — Луция Папия. Цезарь освободил Луция Папия, не причинив ему никакого вреда.

И наконец, понимая, какой ужасающий страх заставил бежать Цицерона, Цезарь в письме просит Оппия и Бальба написать Цицерону.

«Цезарь — Оппию и Бальбу.

Клянусь, я с большим интересом узнал из вашего письма, что вы согласны с тем, что произошло в Корфинии[333]. Последую вашему совету, будет еще проще, если они согласятся с моими намерениями. Да, я постараюсь по мере возможности быть милосердным и сделаю все, чтобы вернуть Помпея. Попытаемся таким образом завоевать сердца и сделать победу прочной и долговечной. Те, кто предшествовал мне, не смогли устранить ненависть при помощи жестокости и не достигли ни одной серьезной победы, опираясь лишь на жестокость, за исключением, может быть, одного Суллы. Никогда не поступлю так, как он. Попытаемся найти другие способы, чтобы победить, и быть сочувственными и щедрыми. Что же делать, чтобы достичь этого? Есть у меня на этот счет несколько идей, надеюсь, что появятся еще. И вы, прошу, тоже подумайте.

Кстати, Гней Магий, префект Помпея, был захвачен моими людьми. Я поступил с ним, как решил прежде, — немедленно освободил. А до этого захватил еще двух префектов Помпея. И их тоже отпустил на свободу. Если захотят доказать мне свою признательность, пусть уговорят Помпея, что ему выгоднее стать мне другом, нежели врагом, поступив таким образом вопреки тем, кто плетет вокруг меня интриги и довел Республику до плачевного состояния, в котором она ныне пребывает».

Что же такого сотворил Цезарь в Корфинии, что вызвало одобрение Оппия и Бальба?

Цезарь брал Корфиний штурмом. Как уже случалось прежде и как еще не раз произойдет, жители сдали крепость, а заодно выдали Цезарю всех людей Помпея: Лентула — не того Лентула, который бежал, забыв второпях запереть двери казны, нет, этого звали Лентул Спинтер, он был другом Цицерона; Домиция Агенобарба, одного из прадедов Нерона[334], Виттлия Руфа, Квинтилия Вара, Луция Рубия и многих других.

• Предыдущая
• 60/108
• Следующая