Я был адъютантом Гитлера - фон Белов Николаус - Страница 74

• Предыдущая
• 74/150
• Следующая

Душевной непреклонности и надменности я у Гитлера не наблюдал никогда. Его всегда можно было побудить контраргументами внести в свое мнение коррективы. Только вот сами аргументы эти должны были быть фундированными и убедительными. Случалось, он соглашался не сразу, но, подумав, потом признавал чужую точку зрения. Память у него была выше средней, так же, как и знания во многих областях: музыке, истории, отчасти – естественных науках. Разумеется, он был самоучкой, но своим самообразованием занимался многие десятилетия, поставив его на невероятно широкую основу. Если же немалочисленные высказывания фюрера не выдерживали полностью научного или исторического критерия, то все же показывали, в каком объеме пытался он заниматься многими такими темами, которые человеку среднего уровня остаются чужды на протяжении всей жизни. Этим объясняется и то, что Гитлер в своих разговорах редко встречал возражения, хотя специалисты различных областей науки (правда, в его кругу они встречались изредка или вообще отсутствовали) наверняка могли бы кое в чем его подправить. Но слушатели преобладали над собеседниками.

Геринг от присутствия за обеденным столом Гитлера принципиально отказывался. Это объяснялось не только тем, что еда у фюрера была для него плоха. Зачастую она бывала ничуть не хуже и не лучше, чем у него самого. Но у Геринга имелся лишь небольшой контакт с тем кругом, который встречался там довольно регулярно, причем в одном и том же составе. Да и в присутствии Гитлера Геринг поневоле играл роль вторую, а этого он на людях показывать не хотел.

На протяжении 1940 г. мне чаще, чем раньше, удавалось сравнивать эти две столь различные по своему характеру личности. Усилилось мое впечатление, что Гитлер, принимая принципиальные решения, долго колебался и нуждался в тщательно продуманных советах. А уже затем принимал решение и переубедить себя не давал. Он не любил долго заниматься одной и той же сферой деятельности. После сделанного ему доклада он желал сразу же принять решение и больше к этой теме не возвращаться. Но бывали и такие дни, когда выбор своих сотрудников оказывался для него очень тяжелым. Подбирая их, Гитлер постоянно придавал значение их особым качествам. Мне приходилось не раз видеть, что фюрер старался познакомиться как можно с большим числом новых генералов. За эти годы у меня имелось достаточно случаев, отвечая на вопросы фюрера насчет дельных фронтовых офицеров, не имевших, однако, академическо-генштабистского образования, указывать ему на таких – толковых генералов, как Хубе, Роммелъ и Нисль. Первые два ожидания Гитлера оправдали, а третий, Нисль, умер слишком рано.

7 июля в Берлин прибыл итальянский министр иностранных дел граф Чиано. Гитлер принял его немедленно. Разговор был безрадостен, ибо Чиано заявил о территориальных притязаниях на те области, которые еще не были захвачены, – например, Мальта, Египет и Сомали. Рассказав ему об успехах во Франции, фюрер стал грозиться атаковать Англию огнем и мечом. Эти слова он адресовал прямо ей самой, ибо знал, что Чиано через посредников сообщит англичанам содержание разговора. Правда, фюрер по той же причине пригласил Чиано ненадолго съездить во Францию, чтобы тот получил непосредственное представление о расширении сферы германского господства.

10 июля мы прибыли в Мюнхен. В первой половине дня Гитлер имел беседу с главой венгерского правительства графом Телеки и его министром иностранных дел. Оба были заинтересованы только в том, чтобы заявить о своем территориальном притязании на румынское Семигорье (Зибенберген). Сначала фюрер об этой теме и слышать не желал. Разочарованные венгры уехали, несолоно хлебавши.

Вечером мы выехали на Оберзальцберг, где Гитлер 11 июля принял Редера. Гросс-адмирал хотел узнать, каковы планы фюрера насчет Англии. Но Гитлер желал сначала дождаться из этой страны отклика на свою предстоявшую речь в рейхстаге. Редер к высадке в Англии не стремился. Он считал, что подводная война и налеты люфтваффе на такие крупные центры, как Лондон, Ливерпуль и другие и без того должны сделать Англию готовой пойти на мир. И Гитлер, и Редер называли высадку на ее территории последним средством. Неотъемлемой предпосылкой для этого они считали германское воздушное господство над Ла-Маншем и Южной Англией.

15 июля на гору поднялся генерал Гальдер. Гитлер и с ним около часа обсуждал проблему высадки в Англии. Из слов фюрера я уяснил, что решиться на такую операцию он может лишь с трудом. Тем не менее он дал сухопутным войскам приказ немедленно приступить к подготовке этой операции. Фюрер позволял понять, что мнение его таково: Англия надеется на помощь со стороны России. Распад британской мировой империи – не в германских интересах, он пошел бы на пользу только Японии или США. Фронт против Англии Гитлер желал расширить за счет вовлечения Испании в оборону Европы. Пусть Риббентроп запланирует свой визит в Мадрид!

В соответствии с намерением Гитлера ОКВ разработало «Директиву № 16 о подготовке операции по высадке войск в Англии» и 16 июля 1940 г. представило ее фюреру на подпись. Операция получила кодовое наименование «Морской лев» («Зеелеве»). Первая фраза директивы гласила: «Поскольку Англия, несмотря на свое бесперспективное военное положение, все еще не проявляет никаких признаков готовности к взаимопониманию, я решил подготовить и, если нужно, осуществить десантную операцию против Англии»{198}. Подписав эту директиву, фюрер в тот же день решил назначить на 19 июля заседание рейхстага.

С Оберзальцберга Гитлер 14 июля совершил короткий выезд на сталелитейные заводы в Линце, а также на танковый завод «Вельз». При осмотре этих военных предприятий он настаивал на их быстром расширении, проявив особый интерес к длинноствольным крупнокалиберным пушкам для новых типов танков – явный признак того, что продолжение войны он считал весьма вероятным.

В остальном же Гитлер был занят тщательной подготовкой своей речи в рейхстаге, а также (не без тревоги и опасений) раздумывал, кого же именно из генералов и адмиралов он по случаю победы над Францией должен повысить в чине. Все ожидали производства главнокомандующего сухопутных войск генерал-полковника фон Браухича в генерал-фельдмаршалы. На взгляд фюрера, это повышение было неправомерным. Но он понимал, что сухопутным войскам все-таки следует оказать особую почесть. Выход Гитлер увидел в том, чтобы одновременно произвести в генерал-фельдмаршальский чин трех командующих групп армий – Рундштедта, Лееба, Бока и командующих армий Клюге, Листа, Рейхенау и Вицлебена.

Непростым был и вопрос о повышениях в люфтваффе. Гитлер хотел сделать фельдмаршалами командующих 2-го и 3-го воздушных флотов Кессельринга и Шперрле. Но тут вмешался Геринг, потребовавший такого же чина и для Мильха. Собственно говоря, самому ему ввиду плохих взаимоотношений с Мильхом это было ни к чему. Но в связи с таким повышением в чине возникала необходимость сделать фельдмаршалом и начальника ОКВ Кейтеля, чтобы в дальнейшем он не стоял по рангу ниже статс-секретаря министерства авиации Мильха. Правда, размышлял Гитлер, повышение в чине Кейтеля в сухопутных войсках признания не получит. Но в данной ситуации обойти его нельзя. Этот вопрос фюреру несколько раз пришлось обсуждать и с самим Кейтелем, и со Шмундтом.

Заседание рейхстага было назначено на 19 часов. Кресла шести погибших депутатов были оставлены незанятыми и украшены цветами. На почетных местах сидели командующие групп армий и армий, а также, соответственно своим должностям в люфтваффе и военно-морском флоте, присутствующие генералы и адмиралы. Вообще на сей раз картину в зале Оперы Кролля определяла военная форма всех составных частей вермахта. Фюрера встретили овацией. Заседание открыл Геринг, предложивший почтить память погибших.

• Предыдущая
• 74/150
• Следующая