Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Хантфорд Роланд - Страница 115

• Предыдущая
• 115/177
• Следующая

Великая полярная кампания началась с досадной заминки и находчивой импровизации. Почему-то забыли взять лопаты для снега. Плотник Бьяаланд, специалист по лыжам, строитель, скрипичных дел мастер, музыкант и чемпион, сделал несколько лопат из стального листа. «И они оказались значительно лучше, — сказал Амундсен, — чем те, которые можно купить». Как раз наступила середина апреля, и им грозил сизифов труд по откапыванию дома из-под трёхмесячной шапки снега. Кому-то пришла в голову оригинальная идея проложить в сугробе тоннель и устроить там рабочие места, в которых давно появилась насущная необходимость, поскольку в доме стало по-настоящему тесно.

Предложение было воспринято с бурной радостью. Возникла целая сеть снежных пещер, бoльшую часть которых связали с домом единым тоннелем. И снова помогла предусмотрительность Амундсена — его люди имели все нужные профессиональные навыки. Строитель Стубберуд знал, как устраивать погреба, поэтому они смогли выкопать большой грот, не опасаясь обрушения крыши.

Фрамхейм стал предшественником современных антарктических баз, расположенных под снегом. Причём там разместили не только мастерские, но и прачечную с туалетом, который, по словам Амундсена,

получился совсем американским, если говорить о гигиене. Надо признаться, воды у нас не было, зато имелись собаки, [которые] быстро и эффективно удаляли нечистоты.

Когда Скотт столкнулся с привычкой собак поедать экскременты, он счёл её «отталкивающей» и «худшей стороной использования собак в упряжке». На «Дискавери» за это преступление щенков убивали. Амундсен, напротив, смотрел на данное явление исключительно с практической точки зрения. Собаки, особенно хаски, питаются падалью и способны перерабатывать экскременты[84]. Почему бы этим не воспользоваться? И туалет Фрамхейма был устроен так, что к выгребной яме вёл внешний тоннель, к которому собаки имели свободный доступ. Их была целая сотня, поэтому туалет всегда содержался в чистоте. Хаски прекрасно экономили людям время и избавляли их от неприятной работы.

Цистерны с керосином, оставленные снаружи, естественно, занесло снегом. Хассель, которого Амундсен «назначил» «управляющим директором компании „Уголь, нефть и кока-кола Фрамхейм Лимитед“», выкопал вокруг них пещеру, тем самым получив

отличный керосиновый склад… под крышей. Таким образом, мы снова использовали руку помощи, которую протянула нам природа. Думаю, что большинство людей, оказавшись в подобных обстоятельствах, стало бы регулярно чистить и отбрасывать снег, падающий всю зиму.

Здесь ощущается неявное сравнение, проведённое между ним самим и Скоттом. Амундсен хотел сказать, что главная слабость британцев заключалась в излишней цивилизованности и попытках бороться с природой, а его сила — в том, чтобы стараться сотрудничать с ней. Надо сказать, что подобные сравнения периодически возникали в дневнике Амундсена. За внешней невозмутимостью скрывалось тревожившее его знание о присутствии соперника в проливе Мак-Мёрдо. Он напряжённо пытался продумать и предсказать каждый шаг британцев.

По меньшей мере ясно было одно: победу в гонке может обеспечить техническое превосходство. Ещё до отплытия экспедиции Амундсен знал, что он как полярный путешественник лучше и быстрее Скотта, но тем не менее жаждал получить абсолютное и неоспоримое преимущество. Поэтому зиму следовало посвятить педантичной проверке всего снаряжения.

Довольно неудачными оказались сани. Они были чуть тяжелее, чем нужно, поскольку Амундсена ввели в заблуждение частые высказывания Шеклтона и Скотта о Барьере как о чём-то злобном, требовательном, вероломном. Но, по его словам, после путешествий для закладки промежуточных складов

таинственный Барьер англичан исчез раз и навсегда, уступив место совершенно естественному явлению — леднику.

А в нём не было никакой тайны. И сани пришлось облегчать.

Но больше всего Амундсена беспокоил даже не вес, а плохая управляемость саней, что быстро обнаружилось в поездках при закладке складов. Эти сани купили в Христиании, в «Хагене», потом Бьяаланд переделывал их на «Фраме». Это была та самая модель, которую безоговорочно одобрил Амундсен. Проблема заключалась в стандартном исполнении, а нужен был индивидуальный подход с учётом требований экспедиции. В результате Амундсен забраковал их, и Бьяаланд уже на месте переделал четверо саней, которые остались на «Фраме» со времени второй экспедиции под руководством Свердрупа. Эти сани были сделаны искусным мастером, к сожалению, на тот момент прекратившим выпускать их.

По-другому спроектировав полозья и сделав тоньше другие элементы, Бьяаланд уменьшил вес саней с пятидесяти до тридцати пяти килограммов, не ослабив при этом прочность самой конструкции. Ещё он сделал трое новых саней, лёгких и гибких.

Так снежную пещеру, в которой для создания верстака доски просто положили на основание из спрессованного снега, Бьяаланд превратил в маленькую мастерскую большого специалиста по саням и лыжам. При этом он использовал карию, упругую, пластичную, хорошо выдержанную — ту самую, которую Амундсен предусмотрительно купил десять лет назад в Пенсаколе. С помощью примуса и банки из-под керосина Бьяаланд соорудил автоклав для изготовления полозьев. В другой мастерской Вистинг и Хелмер Ханссен, используя ремни из сыромятной кожи, занимались сборкой саней. Это само по себе было настоящим искусством: от такой сборки зависела эластичность соединений и, следовательно, лёгкость управления санями. Хелмер Ханссен, прошедший с собачьей упряжкой тысячи миль, имел к этому особенный талант, поскольку знал, как они должны себя вести.

Старые сани «Фрама» были рассчитаны на «трудный» лёд, а сделанные Бьяаландом — предназначались для быстрого перемещения по снегу. Амундсен решил, что на старых санях они преодолеют ледник, ведущий к Полярному плато. Дальше предполагалось передвигаться на облегчённых санях модели Бьяаланда, а старые оставить, поскольку после подъёма требовалась максимальная мобильность. Эти сани весили всего двадцать четыре килограмма и казались пушинками по сравнению с 35-килограммовыми модернизированными санями «Фрама» и 75-килограммовыми — от «Хагена». Кроме того, Бьяаланд приготовил для каждого человека по две пары лыж: одни беговые, а другие резервные, которые нужно было везти в санях. Эту работу закончили к 20 июля.

Как-то Амундсен написал со свойственным ему своеобразным юмором, что если в сильный мороз ты «обут неподобающе, то скоро останешься без ног, а тогда уже слишком поздно обуваться подобающе».

Лыжные ботинки, снова оказавшиеся слишком маленькими, распороли в третий раз и увеличили мысок — каждый был сам себе сапожник — до такой степени, чтобы надеть две пары эскимосских носков из меха северного оленя, положить нужное количество сеннеграса[85] и натянуть тонкие шерстяные носки. При этом нога должна свободно двигаться внутри во избежание обморожения. Брезентовый верх ботинок заменили более тонким материалом. Почти два года Амундсен пытался создать идеальную модель. Теперь ему, похоже, удалось реализовать исходную концепцию, создав ботинки, которые были достаточно жёсткими, чтобы контролировать лыжи и использовать шипы, но весьма гибкими, чтобы не препятствовать подъёму в гору или (хотелось надеяться) не затруднять циркуляцию воздуха.

Много чего было изменено и переделано во время зимовки. Поскольку собаки съедали задние ремешки лыжных креплений, изготовленные из кожи нарвала, Бьяаланд снабдил их крючками, что позволяло отстёгивать их от лыж и на ночь забирать в палатку. Стубберуд обтесал пятьдесят коробов для лыж, уменьшив вес каждого на три килограмма. Затем их надёжно закрепили в санях, чтобы для экономии времени и энергии при движении не привязывать и отвязывать их каждый раз. Продукты при необходимости можно было доставать, снимая крышки.

• Предыдущая
• 115/177
• Следующая