Покорение Южного полюса. Гонка лидеров - Хантфорд Роланд - Страница 32

• Предыдущая
• 32/177
• Следующая

считался соплеменниками кем-то вроде идиота, но в действительности был умнее их всех. Он постоянно смеялся и кривлялся, как клоун. У него не было семьи, он не переживал ни о чём на свете, [но] был хорошим работником. Хотя его честность ни в коей мере нельзя было сравнить с честностью Совы, но всё же на него вполне можно было положиться.

В каком-то смысле Амундсен начал чувствовать себя легче с эскимосами, чем с собственными спутниками. И уж точно среди них он проводил больше времени. Намеренно или нет, это означало периодическое избавление команды от тягостного присутствия капитана, что всегда благотворно влияет на её самочувствие. Кроме того, контакт с другими человеческими существами помогал избавиться от ощущения вынужденной изоляции, снимая хорошо известную путешественникам психологическую нагрузку с людей, слишком долгое время находящихся вместе. Тем более что в команде уже начали появляться первые признаки напряжённости.

Этой зимой Амундсен сделал, как он выразился, «ужасающее открытие» — один ребёнок нетсиликов страдал врождённым сифилисом. Осознав это, он прочёл своим спутникам целую лекцию о том, какой опасностью это грозит всей команде, поскольку не хотел, чтобы они имели сексуальные отношения с эскимосскими женщинами и дисциплина в этом пункте нарушалась. Амундсен панически боялся венерических заболеваний, что в некотором смысле, вероятно, было у него связано со страхом полового сношения. В любом случае он решил, что высокий моральный дух экспедиции может быть обеспечен, только если сделать вид, что секса не существует. Поэтому на корабле в разговорах за столом секс был строго запрещённой темой, по крайней мере в его присутствии.

Шли дни, и в начале февраля Амундсен с Талурнакто (в качестве учителя) отправился в поход на собачьей упряжке. Температура воздуха составляла примерно –45 °C.

Амундсена интересовала одна загадка эскимосов, которую он хотел понять. Эскимосы могли путешествовать при любой температуре, потому что знали, как заставить полозья скользить по любому снегу. Они добивались этого, намораживая на полозья лёд. Операция была сложная: лёд накладывали слоями, чтобы он становился эластичным и не крошился. Существовали разные методы. К примеру, Талурнакто на полозья наносил смесь из мха и воды и замораживал её в качестве основы. Затем нагретую во рту воду выплёвывал на рукавицу из медвежьего меха и наносил на полученную смесь несколькими ловкими поглаживаниями, формируя слои льда. Такая поверхность легко скользила даже по самому плохому кристаллическому рассыпчатому снегу, который прилипал, как песок в пустыне, к любому веществу, изобретённому цивилизованным человеком.

Амундсен попросил Талурнакто подготовить норвежские сани, чтобы посмотреть, сработает ли этот метод на их широких, как лыжи, полозьях так же хорошо, как на узких эскимосских. Метод сработал. После пробных поездок вокруг «Йоа» Амундсен записал в своих дневниках, что «если температура опускается ниже –30 °C, покрытые льдом полозья скользят гораздо лучше, чем покрытые чем-то ещё», а проехав с Талурнакто в реальных условиях, заметил, что «они скользят по сухому нанесённому снегу так же хорошо, как полированное дерево по насту».

Так Амундсен научился бороться с любыми капризами снега и приблизился к полному пониманию полярной среды.

В канун Нового года он обнаружил неисправность магнитного инструмента. Он понял, что именно этим могла объясняться неудача предыдущего лета, — и решил ещё раз попытаться достичь полюса. Из-за разных недугов часть собак погибла, и когда пришла весна, их хватило лишь для одной упряжки. Лейтенант Годфред Хансен давно планировал путешествие к Земле Виктории. Амундсен чувствовал, что было бы несправедливо воспользоваться своей привилегией и забрать собак для собственного похода. Жадность никогда не была чертой его характера. К тому же подобное решение означало бы, что он плохой лидер. Поэтому он отказался от собственного путешествия в этом сезоне, позволив Хансену взять собак. Он остался в Йоахавне, чтобы провести ещё одну серию магнитных наблюдений и отремонтировать всё, что мог. Хансен и Ристведт ушли 2 апреля, вернувшись лишь 25 июня. За это время они прошли 800 миль и нанесли на карту 150 миль Земли Виктории, которая оставалась одним из последних участков неисследованной береговой линии на Северо-Американском континенте.

Теперь работа была выполнена. Вскоре лёд растаял, открыв дорогу на запад. В три часа утра 13 августа 1905 года корабль Амундсена вышел из Йоахавн в пролив Симпсона и бодро направился в сторону Холл-Пойнт, где похоронили двоих участников экспедиции Франклина.

С поднятым в честь погибших флагом [писал Амундсен] мы скользили мимо могил в церемониальном молчании… Наш маленький… «Йоа» салютовал своим несчастным предшественникам.

Ещё ни один корабль не проходил через пролив Симпсона, который представлял собой опасный лабиринт мелей и узких проходов, дрейфующих льдов и предательских течений, неизвестных и не нанесённых на карту. Лишь лодочный поход лейтенанта Хансена, предпринятый прошлым летом, указывал экипажу безопасную дорогу через пролив. Только бензиновый двигатель «Йоа» позволял им так ловко крутиться и маневрировать в этом лабиринте, спасая корабль от беды. С опущенным всё время лотом, с постоянно вращающимся рулевым колесом, с людьми, напряжённо вглядывавшимися вперёд, дюйм за дюймом судно продвигалось вперёд. Через четыре дня они достигли мыса Колборна у входа в пролив Виктории. Это была самая восточная точка из всех достигнутых Коллинсоном в его путешествии из Тихого океана пятьдесят лет назад. «Йоа» выжил на последнем отрезке Северо-Западного прохода — всего лишь ценой сломанного гафеля[23].

Однако впереди их ждали пролив Диза и залив Коронации, нанесённые на карту лишь примерно, схематически. Тем не менее 21 августа «Йоа», наконец, вышел в пролив Долфин-энд-Юнион. Амундсен писал: «Моё облегчение после прохождения последнего трудного места Северо-Западного прохода было неописуемым».

А вот своему экипажу он казался воплощением ледяной невозмутимости. Но с момента выхода из гавани Йоахавн Амундсен пребывал в нервной лихорадке, вспоминая произошедшее с ними у острова Матти два года назад, когда всё едва не обернулось страшной бедой. Для него поражение славным быть не могло: за попытки не дают призов. Победа — он стремился только к ней.

В восемь утра 26 августа Амундсен вышел из каюты, огляделся и, снова спустившись вниз, лёг в койку. Позже он записал в своём дневнике:

Некоторое время я спал, а потом внезапно был разбужен беготнёй взад и вперёд по палубе. Там явно к чему-то готовились, и я скорее был раздражён тем, что весь этот шум из-за какого-то очередного медведя или тюленя. Должно быть, что-то в этом роде. Но тут в мою каюту ворвался лейтенант Хансен и выкрикнул незабываемые слова: «Видим корабль!»

Северо-Западный проход быль покорён. Мечта моего детства — в тот момент она осуществилась. Странное чувство возникло в горле, я был слишком перенапряжён и измучен. Нахлынула огромная слабость — и я почувствовал слёзы на глазах. «Видим корабль»… Видим корабль.

После стольких недель тумана и плохой погоды небо на фоне далёких снежных пиков, блестевших, как софиты, на арктическом солнце, было ослепительно чистым, а с запада на всех парусах навстречу нам двигалась шхуна. Это была удивительно подходящая сцена для выхода триумфатора Аскеладдена. Маленькая «Йоа», эта невзрачная Золушка, победила там, где потерпели поражение многие прославленные капитаны и их армады.

Корабль, двигавшийся в сторону «Йоа», имел звёздно-полосатый флаг. Это было зверобойное судно «Чарлз Ханссон» из Сан-Франциско, командовал им капитан Маккенна. «Вы капитан Амундсен?» — такой первый вопрос он задал при личной встрече. «Как же я удивился, когда капитан Маккенна пожал мне руку и поздравил с этим блестящим успехом», — написал в своём дневнике потрясённый Амундсен, который никак не ожидал, что его узнают в этом далёком уголке планеты.

• Предыдущая
• 32/177
• Следующая