Тарантул (илл. Н. Кочергина) - Матвеев Герман Иванович - Страница 38

• Предыдущая
• 38/114
• Следующая

— Вот это верно. Вот молодец! — Сысоев засуетился. — Я и то смотрю: ботинки сносились и пальтишко неважное. Это мы с тобой завтра с утра сделаем. Ты знаешь, за такую рыбу ей можно что хочешь достать. Это уж ты на меня положись. Сейчас мы это все обмозгуем.

Сысоев торопливо ушел к себе и через несколько минут вернулся с бумагой, карандашом и десятиметровой рулеткой.

— Садись и пиши, — приказал он Мише. Когда мальчик взял карандаш и устроился за столом, машинист принялся за дело. Измеряя рулеткой Люсю, он сравнивал размеры с развешенной старой одеждой.

— Начнем сначала с ноги. Ботинки… Сейчас мы прикинем, чтобы точно. Ну-ка, Люсенька, дай твою ножку… Четырнадцать с половиной сантиметров… Это надо же!.. Так. А здесь? Шестнадцать… Понятно. Один сантиметр на вырост. Пиши, Миша… Ботинки — тире — нога. Пятнадцать с половиной сантиметров.

Работа оказалась довольно трудной. Мужчины столкнулись со многими сложными вопросами детского туалета. Например, какова должна быть ширина платья у девочки или как узнать размер головного убора, если Миша представлял его в виде капора, а Сысоев думал про пуховый платок для зимы и какую-то соломенную шляпу для будущего лета. Длина платья тоже вызвала спор. Пробовали обращаться за советом к Люсе, но она соглашалась с обоими и ничем помочь не могла.

Тогда ее поставили на табуретку, самым тщательным образом измерили всю вдоль и поперек и записали все размеры на обратной стороне списка намеченных для покупки предметов.

Как и было условлено, на другой день без четверти час два друга остановились на набережной, против судна. Степа вытащил из кармана старый театральный бинокль и, прислонившись к стенке дома, стал разглядывать теплоход. На палубе никаких признаков жизни не было заметно, словно все вымерли. Прождав полчаса, ребята забеспокоились. Обычно Миша никогда не опаздывал и очень сердился, когда это случалось с другими.

— Пойдем спросим, — предложил Вася.

— Выгонят.

— Кто выгонит? Видишь, никого нет.

— Дежурный где-нибудь спрятался.

— Ну так что? Вылезет, а мы его и спросим.

— Подождем еще. Обедает, наверно.

В это время на палубе показалась рослая фигура старшего механика, торопливо направлявшегося к трапу с большим ключом в руках.

— Николай Васильевич, здравствуйте, — радостно встретил его Степа.

— А-а, Степа! — Старший механик протянул ему руку. — Давно тебя не видел. Как живешь?

— Хорошо.

— Не ко мне ли пришел?

— Нет. Мы с Алексеевым условились к часу прийти, а его все нет.

— Опоздал. Я ему разрешил отлучиться.

— А где он?

— На рынок пошел. Что-то сестренке понадобилось купить.

Ребята с недоумением переглянулись.

— А давно он ушел?

— С утра. Должен скоро вернуться.

— На Мальцевский рынок пошел? — спросил Вася.

— Вот этого не знаю… Ну, друзья, мне больше некогда, тороплюсь. Заходите в другой раз.

Николай Васильевич ушел Ребята остались в сильном смущении. Что делать? Ждать ли здесь, или идти на рынок разыскивать друга?..

Между тем Миша с Сысоевым, положив в сумки от противогазов по большому куску лососки, с утра отправились на рынок искать для Люси необходимое «обмундирование».

Самый крупный в Ленинграде Сытный рынок на Петроградской стороне после обстрелов и прямых попаданий снарядов был закрыт, и первенство перешло к Мальцевскому.

Как только Миша протискался за ограду рынка, он сразу увидел женщину, которая держала в руках подходящие по размеру детские туфли.

— Тетя, сколько они стоят?

Женщина подозрительно посмотрела на мальчика и махнула рукой.

— Ладно… тебе не нужны.

— Не мне. Я сестренке хочу купить.

— А что у тебя есть? Я на крупу меняю.

— Крупы нет. У меня рыба есть.

— Какая рыба?

— Свежая. Вот посмотрите.

Миша раскрыл противогаз, и женщина, увидев розовое мясо, заговорила совершенно другим тоном:

— Это что? Кета?

— Это лососина, — пояснил Миша.

— Сколько у тебя тут?

— Можно свешать.

— А ты посмотри, какие туфельки-то! Кожаные, ни разу не ношенные.

Мише никогда не приходилось заниматься обменом на рынке, лососина ему досталась случайно, и он готов был отдать весь кусок за эти туфли.

— Эй, адмирал! — услышал он голос за спиной. — Ты не пропадай. Что нашел?

— Туфли. Как раз для Люси.

Сысоев внимательно оглядел торговку. Затем с видом знатока взял туфли, вытащил рулетку, смерил подошву, поцарапал ногтем по коже.

— Не то…

— Почему не то?

— Цвет не тот, — сказал Сысоев.

— Самый лучший цвет. Не маркий.

— Для вас он самый лучший, а для нас не годится.

— Но мы уже сговорились…

— Нет, нет, не подходит. Пошли, Михаил. — Он толкнул мальчика в спину и, нагнувшись, тихо сказал:

— Ты не торопись. Надо посмотреть, что тут есть…

Они стали ходить по рынку. Детских вещей было много, и цены на них невысокие. Мальчик шел за машинистом, то и дело дергая за противогаз, но Сысоев отмахивался, пока наконец не остановился около старухи с детскими ботиночками синего цвета в руках.

— Вот, Миша, это подходящие, — сказал он. Сысоев взял один ботинок и начал внимательно его осматривать.

— Раза три надевала внучка, — сказала старушка.

Машинист искоса взглянул на нее. У старушки были совершенно белые волосы, но молодые ясные глаза с грустным и добрым выражением.

— А большая у вас внучка? — спросил он.

— Шесть лет.

— Это нам подходит.

— Что подходит? — спросила старушка.

— Подходит, говорю, по возрасту, — объяснил машинист. — У меня тоже такая. У вас, мамаша, может быть, еще вещи имеются, ненужные для внучки?

— Они все ей теперь ненужные, — сказала старушка.

— Почему же ненужные?

— Немцы убили… вместе с матерью.

Всего этого разговора Миша не слышал. Он напряженно смотрел на высокого худого мужчину, который стоял к нему спиной, около железного столба, подпиравшего навес над рынком. Был момент, когда мужчина повернул голову, и Миша увидел лицо с прямым носом и тонкими сжатыми губами. К мужчине подошел франтовато одетый юноша и передал ему противогаз.

— Эй, Миша! На кого ты так уставился? — окликнул его Сысоев.

— Да тут знакомого увидел.

— Мы с бабушкой сговорились на квартиру сходить. Где у тебя список?

Миша достал из кармана бумажник, в котором лежал список Люсиного «обмундирования», и когда раскрыл его, то с фотографии глянуло лицо мужчины с прямым носом и тонкими губами. Он оглянулся. Ни мужчины, ни юноши на месте уже не было. Миша сунул обратно бумажник, быстро снял противогаз и передал его машинисту.

— Держи, Сысоев… Делай, как знаешь. Мне некогда. Важное дело, — торопливо проговорил он и, не дожидаясь ответа, скрылся в толпе.

Сысоев знал самостоятельность юнги, какую-то тайну, связанную с его отпуском на берег, приездом на машине, знакомством с братом механика, и поэтому не удивился стремительному бегству мальчика. Главное, что ему разрешено было действовать по своему усмотрению, а значит, он доведет «обмундирование» Люси до конца.

Миша бросился искать мужчину. Проталкиваясь через толпу, огибая ларьки, он держал направление к выходу. Здесь ему удалось забраться на решетку и сверху посмотреть на море голов, но это не помогло…

Сосредоточив все свое внимание на физиономии мужчины, он не успел разглядеть, как он был одет, и это сильно затрудняло поиски.

Вдруг чья-то рука тронула Мишу. Он оглянулся и увидел Буракова.

— За мной! — отрывисто скомандовал тот и, не оглядываясь, пошел к выходу.

— Товарищ Бураков, я нашел… который на карточке, — попытался рассказать мальчик, пробираясь следом, но Бураков махнул рукой, давая знать, чтобы Миша замолчал.

Энергично лавируя, они быстро двигались вперед. Около ларьков остановились. Поглядывая по сторонам, Бураков жестом оборвал новую попытку заговорить.

• Предыдущая
• 38/114
• Следующая