Подвиг жизни шевалье де Ламарка - Корсунская Вера Михайловна - Страница 44

• Предыдущая
• 44/58
• Следующая

Но самое важное в том, что, даже при расположении животных в один ряд, Ламарк выдерживает совершенно правильный общий исторический взгляд на животный мир. Ясен переход от простейших к полипам, от них к червям, членистоногим и моллюскам; и в основном это представление соответствует современному. Тем более, что к этому времени Ламарк пришел к мысли о ветвистости каждой классификационной группы; все они, даже самые крупные, по его словам, разбиваются на ветви.

Что же в этом случае представляет серия форм? Ламарк не может уже по-старому считать ее только рядом постепенно усложняющихся видов. Он видит серию форм в новом свете, — это родственные формы, связанные общим происхождением, развитием от простых форм к сложным.

Потом он вынужден совершить еще один шаг дальше: признать, что новому взгляду на организмы не соответствует старое представление о единой прямолинейной лестнице. И Ламарк говорит:

«…виды уже не могут быть расположены в единый простой линейный ряд в форме лестницы с правильными ступенями: нередко эти виды образуют вокруг главных групп, частью которых они являются, боковые ветви, крайние точки которых оказываются на самом деле обособленными».

Теперь он ищет уже и графическое изображение для того, чтобы лучше показать развитие животного мира и помещает его в таком виде в «Философии зоологии».

Не трудно видеть, что единый ряд животных исчез. Вместо него появляется ветвление прежней серии форм, вытянутых в одну линию друг за другом.

…Разветвленное дерево, дерево жизни! В основании его, — говорит Ламарк, — монады, или, говоря современным языком, простейшие, а выше на ветвях его он мысленно располагает более организованных животных. Над ними — еще более высоко организованные, и где-то на одной из конечных ветвей — человек…

Не все ветви дерева живы, но когда-то они жили и размножались. Система животных должна, по его мнению, изображать тот порядок, который существует в природе независимо от человека.

«Этот порядок, — говорит он, — единственный естественный порядок, для нас поучительный, благоприятствующий изучению природы и могущий раскрыть перед нами ход природы, ее способы и законы, по которым происходят ее явления!

Этот порядок далек от того, чтобы быть простым, — он является разветвленным…»

Так Ламарк ссылается на доказательства, которые представляет систематика растений и животных в пользу идеи об историческом развитии видов. Полвека спустя к ним прибегнет, и с той же самой целью, Дарвин.

Пройдет еще несколько лет, и Ламарк будет все более и более настаивать на изображении животного мира в виде ветвистого родословного дерева, чтобы отразить эволюцию организмов от простых к более сложным, от менее совершенных к более совершенным.

Дарвин дал прекрасное сравнение развития жизни на Земле с ростом дерева:

«…Зеленые ветви с распускающимися почками представляют живущие виды, а ветви предшествующих годов соответствуют длинному ряду вымерших видов. Каждый год растущие ветви пытались образовать побеги по всем направлениям и обогнать и заглушить соседние побеги и ветви; точно также и группы видов во все времена одолевали другие виды в великой борьбе за жизнь…

Как почки в силу роста дают начало новым почкам, а эти, если только они достаточно сильны, превращаются в побеги, которые, разветвляясь, покрывают и заглушают многие зачахнувшие ветви, так, полагаю, было в силу воспроизведения и с великим деревом жизни, наполнившим своими мертвыми опавшими сучьями кору земли и покрывающими ее поверхность своими вечно ветвящимися и вечно прекрасными разветвлениями».

Современная наука представляет всю живую природу в виде дерева. Где-то близ основания оно раздвоено и дает начало двум стволам: растительному миру и животному миру.

Каждый из стволов ветвится, разделяется на типы. В свою очередь каждая такая ветвь разветвляется на классы, а последние — на отряды, отряды на семейства, наконец, — на роды и виды.

Дерево изображает единство происхождения и родство организмов, показывая, как в процессе эволюции появлялись новые все более сложные систематические группы животных и растений.

Ламарк предвосхитил современные идеи о родословном дереве растений и животных.

…Поздними вечерами и ночами в своей скромной квартире при Музее (все профессора, по положению, жили при нем), двухэтажном каменном доме, известном как дом Бюффона, Ламарк раздумывал над историей животного мира.

Над историей! Коротко и ясно звучит это теперь, после того, как Дарвин открыл, доказал и объяснил историю органического мира. Но Ламарку приходилось пробиваться сквозь густую чащу старых идей о постоянстве природы и сотворении ее богом.

Ему нужно было очищать прежде всего собственное сознание от многих прежних предрассудков, вырабатывать новое отношение к фактам природы, новое мировоззрение. И он совершал свой путь с мужеством солдата, неуклонно и твердо отыскивая правду о природе.

Итак, факт эволюции для Ламарка совершенно несомненен, — эта задача решена. Впереди — новая, еще более сложная. Надо выяснить причину постепенного усложнения организмов, — их градации, как говорит Ламарк. А потом — и причины нарушения ее правильного хода. Ведь усложнение организмов заметно только для самых больших систематических групп.

Что же вызывает градацию? Сначала причину ее Ламарк видит в стремлении всего живого к совершенствованию своей организации, в стремлении подняться выше. Он считает, что это свойство заложено в самой природе. Изучая беспозвоночных, можно убедиться, что, последовательно создавая их, природа постепенно переходила от более простого к самому сложному.

«Она имела цель достичь такого плана организации, — говорит Ламарк в „Философии зоологии“, — который допускал бы наивысшую ступень совершенства (план строения позвоночных животных)».

Всемогущая природа наделила организмы способностью все более и более самоусложнять свою организацию «путем увеличения энергии движения флюидов, а следовательно, и энергии органического движения», — так в другом месте «Философии зоологии» говорит Ламарк. Хотя за природой он по-прежнему видит способность к прогрессу, но выдвигает и еще одну, новую причину — нарастающее влияние флюидов на организмы.

А под флюидами, напомним, Ламарк имел в виду материальные, бесконечно тонкие частицы из внешней среды, пронизывающие организмы. В его понимании влияние флюидов близко к тому, что теперь называют обменом веществ и энергии между организмами и средой, близко и к понятию о внутреннем обмене в тканях.

Еще одно высказывание Ламарка о причинах градации:

«Сама природа, иными словами — существующее состояние вещей, могла непосредственно создать первые, зачатки организации, чтобы затем, в самом процессе жизни и с помощью обстоятельств, благоприятствующих ее длительности, постепенно усовершенствовать свое созидание и привести все тела к тому состоянию, в каком мы их видим теперь».

Неправда ли, создается полное впечатление, что Ламарк называет разные причины градации: то — это внутреннее стремление к совершенствованию, заложенное во всем живом, то — влияние флюидов. Если первая причина, это непостижимая тенденция к прогрессу, сразу наводит на мысль о сверхъестественном, то вторая — флюиды — материалистична.

Так что же является причиной градации: «стремление природы к прогрессу» или флюиды, проникающие в организм из внешней среды?

Вначале, в поисках причины градации, Ламарк думал, что основной движущей силой постепенного усложнения организмов является стремление к повышению организации. Представляя себе всю живую природу в виде прямолинейной серии форм, ему было удобно назвать именно эту причину.

• Предыдущая
• 44/58
• Следующая