Мор, ученик Смерти - Пратчетт Терри Дэвид Джон - Страница 46

• Предыдущая
• 46/61
• Следующая

– Пожалуй, нет. Не исключено, что эта штука близко.

Зеркало отразило сверкающий взгляд Кели.

– Насколько близко?

Кувыркс замялся.

– Очень.

– Ты хочешь сказать, она может добраться до нас во время церемонии?

Кувыркс опять замялся.

– Скорее даже еще до церемонии, – удрученно признался он.

Воцарилось безмолвие, нарушаемое лишь барабанным постукиванием пальцев Кели по краю стола. Кувыркс гадал, что она сделает: даст слабину и разрыдается или разобьет зеркало. Вместо этого она произнесла:

– Откуда ты знаешь?

Он подумал, не отделаться ли какой-нибудь дежурной фразой типа: «Я волшебник. И мы, волшебники, знаем толк в этих вещах», но решил воздержаться. В последний раз, когда он произнес ее, принцесса пригрозила ему топором.

– Я расспросил одного из стражников насчет того постоялого двора, о котором рассказывал Мор, – сказал он. – Затем высчитал приблизительное расстояние, которое предстоит преодолеть барьеру. Мор говорил, что стена движется со скоростью медленно идущего человека, то есть…

– Так просто? И ты не прибегал к волшебству?

– Единственное, к чему я прибегал, так это к здравому смыслу. В конечном итоге всегда оказывается, что он гораздо более надежен.

Она легонько похлопала его по руке.

– Бедный старый Кувыркс, – посочувствовала она.

– Мне всегда двадцать, г-госпожа.

Она встала и перешла в будуар. Одна из вещей, которой вас учит положение принцессы, это как всегда быть старше любого человека рангом ниже вашего.

– Да, полагаю, должно существовать такое явление, как молодые волшебники, – она полуобернулась. – Просто люди всегда представляют их себе стариками. Интересно, почему так?

– Из-за суровых ограничений, которые влечет за собой призвание волшебника.

– Что же подтолкнуло тебя к решению стать волшебником? – Голос принцессы звучал приглушенно, как будто голова у нее была чем-то закрыта.

– Работа чистая, в тепле, тяжестей поднимать не надо, – объяснил Кувыркс. – И еще, мне кажется, я хотел узнать, как устроен мир.

– И ты преуспел в этом?

– Нет.

Кувыркс был не большим мастером вести светскую беседу. Иначе он никогда не позволил бы себе забыться настолько, чтобы ответить вопросом на вопрос:

– А что подтолкнуло тебя к решению стать принцессой?

После непродолжительного задумчивого молчания она произнесла:

– Знаешь, это было решено за меня.

– Прости, я…

– Быть монархом – своего рода семейная традиция. Мне кажется, с волшебством то же самое; твой отец наверняка был волшебником?

Кувыркс скрипнул зубами.

– Нет, – наконец выговорил он. – Не совсем. Я бы даже сказал, он не имел к волшебству абсолютно никакого отношения.

Он знал, что последует за этим, и вот оно пришло, точное, как закат, произнесенное тоном, окрашенным легкой насмешливостью и беспредельным любопытством.

– О? Так это правда, что волшебникам не позволено…

– Ну, если это все, мне действительно пора уходить, – громко произнес Кувыркс. – Если я кому-то понадоблюсь, пусть идет на звук взрывов. Я – ухожж-уу-у!

Кели выплыла из туалетной комнаты.

Нельзя сказать, что женская одежда относилась к числу вопросов, которыми Кувыркс был сильно озабочен, – по правде сказать, когда он размышлял о женщинах, нарисованные его воображением картины вообще не включали в себя такую деталь, как одежда. Но от зрелища, которое предстало перед ним в эту минуту, у него перехватило дух. Кто бы ни был создателем этого платья, чувства меры он был лишен начисто. Он положил кружево поверх шелка, отделал все это черным дурностаем, перевил жемчужными нитями все места, через которые проглядывало обнаженное тело, взбил и накрахмалил рукава, добавил серебряной филиграни, а потом опять взялся за шелк.

И в самом деле, казалось совершенно невероятным, что такое можно сотворить всего лишь из нескольких унций тяжелого металла, десятка больных моллюсков, пары-тройки дохлых грызунов и большого количества нитей, извлеченных из брюха насекомых. Принцесса не столько надела платье, сколько заняла его; если нижние оборки не поддерживались колесиками, то Кели была значительно сильнее, чем Кувыркс привык считать.

– Что скажешь? – осведомилась она, медленно поворачиваясь. – Это платье носили моя мать, бабушка и ее мать.

– Что, все вместе? – Услышь Кувыркс положительный ответ, он с готовностью поверил бы.

«Как ей удалось туда влезть? – гадал он. – Там, сзади, наверное, есть дверь…»

– Это фамильная драгоценность. Корсаж отделан настоящими бриллиантами.

– А это какая деталь – корсаж?

– Вот эта деталь.

Кувыркс содрогнулся.

– Очень впечатляет, – проговорил он, овладев собой в достаточной степени, чтобы рискнуть заговорить. – А тебе не кажется, что она выглядит чересчур зрелой?

– Она выглядит по-королевски.

– Да, но, наверное, платье не позволяет тебе двигаться быстро?

– Я совершенно не намерена бегать. Надо блюсти свое достоинство.

Еще раз в складках губ принцессы проявилась жесткая линия, происхождение которой прослеживалось до того самого предка-завоевателя, который предпочитал двигаться быстро, а о королевском достоинстве знал ровно столько, сколько умещалось на кончике копья.

Кувыркс развел руками.

– Хорошо, – сдался он. – Отлично. Мы делаем все, что можем. Остается лишь надеяться, что у Мора появятся свежие идеи.

– Трудно доверять призраку, – ответила Кели. – Он ходит сквозь стены!

– Я думал об этом, – поддержал тему Кувыркс. – Любопытная деталь, не правда ли? Он проходит сквозь предметы только в том случае, если не знает, что делает это. Мне кажется, это профессиональное заболевание.

– Что?

– Вчера вечером я почти пришел к некоему заключению. Он становится реальным.

– Но мы все реальны! По крайней мере, ты и, полагаю, я тоже.

– Но он становится более реальным. Чрезвычайно реальным. Почти таким же реальным, как Смерть, а дальше уж некуда.

– Все точно? – недоверчиво переспросил Альберт.

– Разумеется, – кивнула Изабель. – Рассчитай сам, если хочешь.

Альберт вновь углубился в гроссбух, его лицо являло собой портрет неуверенности.

– Ну, вполне возможно, здесь почти все сделано, – неохотно снизошел до ответа он и переписал два имени на клочок бумаги. – Все равно есть только один способ проверить это.

Выдвинув верхний ящик стола Смерти, он извлек оттуда большое кольцо для ключей. На нем висел один-единственный ключ.

– ЧТО ПРОИСХОДИТ? – осведомился Мор.

– Нужно достать жизнеизмерители, – объяснил Альберт. – Ты должен пойти со мной.

– Мор! – с придыханием воскликнула Изабель.

– Что?

– То, как ты произнес… – она умолкла, словно внезапно обессилев. – О, ничего. Просто это прозвучало… чудно.

– Я всего лишь хотел знать, что сейчас происходит.

– Да, но… ах, не обращай внимания.

Бесцеремонный Альберт протиснулся между ними и вывалился в коридор. Боком, подобно двуногому пауку, он передвигался до самой двери. До той самой двери, которая всегда была заперта. Ключ подошел идеально. Дверь отворилась. Петли даже не скрипнули. Шелест глубокого безмолвия.

И рев песка.

Мор и Изабель замерли в проеме как вкопанные, наблюдая за Альбертом, который переходил от одного часового острова к другому. Звук проникал в тело не только через уши. Он входил в ноги, поднимался до самого черепа и заполнял мозг. Вы не могли думать ни о чем другом, кроме как об этом шипящем сером шуме бесконечно падающего песка, звуке миллионов жизней, которые проживались в эту минуту. И низвергались в направлении своей неминуемой участи.

Они переводили взгляды с одного бесконечного ряда жизнеизмерителей на другой. Каждый прибор индивидуален, каждый имеет имя. Свет факелов, укрепленных на стенах через равные интервалы, бросал на стекло отблески, и казалось, что внутри каждых часов живет звезда. Дальние стены помещения не были видны. Их затмила целая галактика отраженного света.

• Предыдущая
• 46/61
• Следующая