Повести и рассказы - Мильчаков Владимир Андреевич - Страница 37

• Предыдущая
• 37/127
• Следующая

Глядя на помкомполка сузившимися от злости глазами, Абдусалямбек нашел в себе силы льстиво улыбнуться и сожалеющим тоном проговорить:

— Всех женщин, дорогой красный командир, собрать невозможно. Многие сейчас находятся в поле. А на митинге захочется побывать всем. На закате солнца все женщины вернутся по домам и тогда…

— Не валяйте дурака! — резко оборвал излияния председателя Кольчугин. — Митинг в чайхане начнется ровно через час, и одновременно по просьбе бедноты вашего села красноармейцы начнут обыск. Если наше указание не будет выполнено, то вам, вы понимаете, лично вам, придется отвечать по закону военного времени. Ясно?

Резкий тон Кольчугина убедил Абдусалямбека, что никакие увертки не помогут. Он еще раз вопрошающе посмотрел на двух своих спутников и, кряхтя, начал сползать с помоста.

— Хоп! — испуганно проговорил Абдусалямбек, уже стоя на земле, приложив правую руку к сердцу. — Разве я против того, что хочет Советская власть?! Я просто советовал, как это сделать лучше. Не сердитесь, командир, через час все женщины Ширин-Таша будут здесь.

Повернувшись, он зашагал прочь от чайханы. За ним торопливой трусцой засеменили его седобородые спутники.

— Послушай меня, командир, — заговорил кузнец, когда председатель Совета отошел достаточно далеко. — Не доверяй нашему Абдусалямбеку. Ты думаешь, командир, он настоящий председатель Совета? Нет, не настоящий. Его народ не выбирал. Его богачи сделали председателем. Мы его все равно скоро прогоним. Не доверяй ему, командир.

— Понятно, — ответил Кольчугин. — Ну, а женщин на собрание он соберет? Не выкинет ли он какой-нибудь трюк?

— Соберет, — уверенно ответил Саттар. — У нас ведь таких собраний не бывает. Женщинам интересно будет вас послушать. Мы сейчас тоже пойдем по селу. Председатель Совета может «забыть», — подчеркнул кузнец, — позвать некоторых женщин. Наш актив, — кузнец с гордостью произнес это новое для узбекского языка слово, — наш актив сделает так, что женщины все придут на собрание.

И Саттар со своими спутниками торопливо направился в глубь Ширин-Таша, вслед за председателем Совета. Они шли, оживленно разговаривая между собою. Кольчугин и Кадыров переглянулись.

— Молодец! — сказал с улыбкой Кадыров.

— А как же иначе? Ведь он почти рабочий, — ответил, поднимая пиалу с чаем, Кольчугин. — Это, дружище, классовая борьба.

Не прошло и получаса после того, как ушли Абдусалямбек и Саттар Мирсаидов, а к чайхане одна за другой уже потянулись женщины.

Они шли поодиночке, изредка маленькими группами. Шли молча. Ни смеха, ни веселого женского голоса, ни звонкой девичьей песни. Фигуры, скрытые под паранджой, были у всех одинаково бесформенны. Вместо лиц — черная волосяная сетка. Даже те, кто в обычной обстановке ходили открытыми, сейчас, идя на собрание, надели паранджу.

Был яркий солнечный полдень. Затопленная буйной зеленью садов, которую не могли удержать никакие стены, устланная изумрудной травой улица Ширин-Таша, казалось, смеялась и радовалась: до того все кругом было красиво, молодо, жизнерадостно.

Только женские глаза, закрытые черной паутиной чачвана, были лишены возможности видеть мир таким, как он есть, радоваться его неувядаемой красоте.

Женщины даже не шли по середине улицы. Они робко, как бы крадучись, пробирались около стен, и только у чайханы выходили на солнечный свет.

Боязливо прошуршав паранджой около помоста, на котором сидели командиры, они, как вспугнутые большие птицы, торопливо ныряли в двери чайханы.

— Все женщины Ширин-Таша собрались в чайхане по вашему приказанию, высокий командир, — почтительно доложил Кольчугину Абдусалямбек, склонившись перед комполка в низком поклоне.

— Все, говоришь? Все до одной? — переспросил Кольчугин. — Смотри, ты отвечать будешь, если при осмотре домов будут какие-нибудь осложнения.

— Все будет хорошо, — заверил Кольчугина Абдусалямбек. — Дома сидят одни мужчины. Они покажут красным воинам все без утайки. — И, помолчав, добавил: — Кара-Сакалу не укрыться от красных воинов в нашем селении.

В последних словах председателя Совета Кольчугин почувствовал затаенное злорадство, но, не обращая на это внимания, наклонился к Кадырову и что-то прошептал ему на ухо.

Кадыров удивленно вскинул голову и несколько секунд рассматривал Кольчугина широко раскрытыми глазами.

— А как же ты будешь?.. — начал он, и, вдруг поняв что-то, громко захохотал. — Ай! Как хорошо получится!

— А ты что думал? — с трудом сдерживая улыбку, ответил Кольчугин. — Действуй.

Кадыров быстро соскочил с помоста, сел на коня и умчался. Довольный, что все идет хорошо и что русский командир, видимо, удовлетворен его распорядительностью, Абдусалямбек удобно расположился на помосте и занялся поданным ему новым чайником чая.

— Товарищ Мирсаидов, — обратился Кольчугин к возвратившемуся вслед за Абдусалямбеком председателю Союза бедноты, — вы говорили, что ваши люди настороже. Они увидят, если Кара-Сакал появится на улицах Ширин-Таша, и известят нас? Правда это? Можем мы на них надеяться?

— Можете надеяться, командир, — уверенно ответил старый кузнец. — Если этот шакал появится где-либо в селении, нас сразу же известят.

Между тем у самой чайханы спешилась приведенная Кадыровым полусотня. Бойцы небольшими группами расположились на отдых. К ним стали подсаживаться завернувшие в чайхану узбеки-крестьяне. Чайханщик забегал с чайниками, обслуживая неожиданных гостей. На первый взгляд бойцы просто отдыхали около чайханы. Однако всякий, кто попытался бы выйти через дверь или выскочить в окно чайханы, неминуемо попадал прямо в руки красных конников.

Увидев, что вместо обыска домов красноармейцы спокойно расположились на отдых вокруг чайханы, Абдусалямбек так и застыл на месте с пиалой, не донесенной до рта. На его лице отразилось полное замешательство и страшный испуг.

— Все в порядке! — снова коротко доложил Кадыров Кольчугину. — Пошли.

— А как же обыск?! — забеспокоился Абдусалямбек. — Ведь в каждом доме мужчины ожидают тех, кто придет осматривать дома.

— Ничего. Пусть подождут, — беззаботно отмахнулся Кольчугин. — Мы пока с женщинами поговорим, а потом уж и по домам пойдем. Ну, пора начинать, — кивнув головой Кадырову, поднялся с ковра Кольчугин и, многозначительно посмотрев на Мирсаидова, указал ему глазами на Абдусалямбека.

Поняв молчаливый приказ комполка, старый кузнец утвердительно кивнул головой. Отойдя на несколько шагов от помоста, он пошептался о чем-то со своими товарищами. В довершение всего кузнец крепко сжал кулак и изобразил жестом, как будто держит кого-то за шиворот. Уверенный в том, что беднота не выпустит Абдусалямбека, кузнец двинулся вслед за командирами.

Кольчугин и Кадыров в сопровождении Саттара вошли в чайхану.

Это была огромная продолговатая очень высокая комната шагов на сорок в длину и около двадцати в ширину. С трех сторон вдоль стен чайханы тянулись широкие дощатые помосты, застланные коврами. С левой от входа стороны помоста не было. Здесь тускло поблескивали желтыми тушами два огромных самовара, ведер по десять-пятнадцать каждый. На узком длинном столе стояли несколько десятков чайников и стопки пиал.

Женщины, несмотря на то, что их было не менее трехсот, занимали незначительную часть чайханы. Они вплотную одна к другой сидели на двух помостах, повернувшись к входу спиной. Только некоторые из них решились приподнять чачван — волосяную сетку паранджи. Остальные же и здесь остались сидеть с черными жесткими забралами на лицах.

Около самоваров стоял зобатый чайханщик, неодобрительно посматривая на женщин.

Едва лишь Кольчугин и Кадыров вошли в двери, как негромкий женский шепот, наполнявший чайхану, мгновенно стих. Женщины, приподнявшие волосяные сетки, снова торопились опустить их на лица.

— Здравствуйте, дорогие сестры, — громко поздоровался Кольчугин с женщинами.

Ему никто не ответил. И все же Кольчугин чутьем понял, что женщины молчат лишь потому, что растерялись. Не угрозу, а робкое доброжелательство почувствовал командир в молчании женщин, повернувшихся к нему черными панцирями чачванов.

• Предыдущая
• 37/127
• Следующая