ВОЗВРАЩЕНИЕ СКАРАМУША - Sabatini Rafael - Страница 57

• Предыдущая
• 57/96
• Следующая

— Вы подменяете одну форму конфискации другой. Прекрасный совет, ей-богу!

— Я не делаю ничего подобного. Следите за моими словами внимательней. Я сказал, что вы возьмёте на себя обязательство. Я не говорил, что вы действительно будете что-то выплачивать.

— О! А есть ли разница?

— Обязательство не будет иметь никакой силы. Вы обязуетесь сделать дар. Но по существующим ныне законам дар действителен только в том случае, если он принят официально. А Леопольдина ещё несовершеннолетняя, у неё нет законного права принять дар. От её лица должен действовать опекун или попечитель. Вы имеете полное право упустить из виду эту маленькую формальность, и, ручаюсь, никто другой никогда не заметит вашего упущения. Итак, поскольку дар недействителен, ни Шабо, ни ваша сестра не смогут потребовать выполнения обязательств. Тем не менее, документ создаст видимость, что ваше состояние не подлежит конфискации. Вот, дорогие мои друзья, способ спасти его. И, если не ошибаюсь, единственный способ.

Правота барона, наконец, стала очевидна Юнию. Из него посыпались гортанные немецкие ругательства — свидетельство неимоверного облегчения, которое он испытывал.

— Но Леопольдина! Моя малышка Леопольдина! — Эмманюэль едва не плакал.

Юний свирепо набросился на младшего брата.

— Не отвлекай меня своим блеяньем! — Он принялся кружить по комнате и в конце концов остановился под часами севрского бисквитного фарфора, украшавшими камин. Теперь во взгляде его тёмных глаз появились живость и сметливость. Он задумчиво погладил длинный, загнутый книзу нос.

— Это выход, — пробормотал он. — Несомненно, это выход. О, мы должны принять его, не колеблясь, если только Шабо…

— За Шабо я ручаюсь. Перспектива такого богатства совершенно подчинит его вашей воле. В этом не сомневайтесь. В крайнем случае, напомните ему, что его частые любовные похождения вкладывают оружие в руки его врагов. Времена аристократических пороков миновали. Народ требует от своих представителей чистоты во всём, в том числе и в личной жизни. При теперешнем образе жизни Шабо легко может стать объектом злословия, что в конечном счёте приведёт к скандалу вокруг него. Пора ему остепениться. Это второй аргумент. А третий — сама Леопольдина.

Юний утвердительно кивнул. Эмманюэль смотрел на него с тоской, но не осмелился возражать ещё раз.

Барон де Бац вернулся на улицу де Менар и застал Андре-Луи за работой. Молодой человек дописывал последние фразы своего панегирика в адрес Шабо. Он находился в превосходном расположении духа, так как поработал плодотворно и остался весьма доволен результатом.

— Я наделил Франсуа Шабо всеми добродетелями Брута, Цицерона и Ликурга, — сообщил он барону, сверкнув тёмными глазами, и швырнул перо на стол. — Титанический труд для одного утра.

Но де Бац считал свои достижения более блестящими.

— Ты всего-навсего воспел Шабо, а я тем временем его женил.

И он с гордостью отчитался о своих переговорах с братьями Фрей. К немалому его удивлению Андре-Луи встретил известие без всякой радости.

— Что же ты наделал? Почему не посоветовался со мной?

Барон, который ждал похвалы, был не только разочарован; он был уязвлён.

— Почему я не посоветовался с тобой? Я, что же должен советоваться с тобой на каждом шагу?

— Так было бы благоразумнее и любезнее с твоей стороны. Я же советуюсь с тобой по поводу каждого шага, который намерен предпринять.

Завязался спор, причём обе стороны взяли довольно резкий тон. Де Бац принялся объяснять преимущества, которые сулит этот брак их кампании. Андре-Луи нетерпеливо прервал его объяснения.

— Всё это я понимаю. Но средства! Средства я никак не могу одобрить. Существуют же какие-то границы дозволенного! Границы, налагаемые порядочностью, которые никакой цинизм не способен перешагнуть.

— Чёрт меня побери, и это говоришь ты! Ты отступаешься от цинизма? Какой дьявол в тебя вселился?

— Мы выиграем нашу партию и без того, чтобы использовать это несчастное дитя в качестве пешки. Де Бац не поверил собственным ушам. — Да какое она имеет значение?

Андре-Луи ударил по столу ладонью.

— У неё есть душа. Я не торгую душами.

— Могу напомнить тебе о некоторых людях, у которых тоже имеются души. Я говорю о тех, кого ты так безжалостно преследуешь. Разве у Шабо нет души? Или у Делонэ? У братьев Фрей? Разве не было души у бедняги Бурландо, которого ты, не моргнув глазом, отправил на гильотину? Или нет её у Жюли Бержер, с которой ты собирался расправиться тем же способом?

— Эти люди подлы и бесчестны. Я даю им то, чего они заслуживают. Бурландо жаждал крови. Он её и получил. Но к чему играть словами? Как можно сравнивать этих животных с несчастным безобидным ребёнком?

Тут де Бац припомнил сцену во внутреннем дворике улицы д'Анжу и разразился издевательским смехом.

— Понятно, понятно! Маленькую куропаточку, как её называет Шабо, следовало бы приберечь для тебя. Мне жаль, друг мой. Но дело, которому мы служим, не оставляет места для личных удовольствий.

Андре-Луи встал. Он весь побелел от гнева.

— Ещё одно слово в таком тоне, и мы поссоримся, Жан.

Ответ вспыльчивого, словно порох, гасконца последовал с быстротой молнии.

— Я таких развлечений никогда не избегаю.

Их дыхание слегка участилось. С четверть минуты они, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза, и во взгляде каждого горел вызов. Андре-Луи первым взял себя в руки.

— Это безумие, Жан. Нас с тобой окружают такие опасности, и любая из них в любой момент может привести нас на гильотину. Не к лицу нам затевать ссору.

— Ты сам произнёс это слово, — напомнил барон.

— Возможно. Ты уязвил меня намёком на мои низкие побуждения. Мне показалось, что это оскорбление задевает не столько меня, сколько ту, ради которой я всё это затеял… Предположить, что мне недостаёт верности… — Андре-Луи оборвал фразу. Де Бац взирал на него с удивлением, может быть несколько циничным. — Именно мысль о ней, чистой и непорочной, открыла мне весь ужас такой жертвы. Если бы кто-нибудь составил подобный заговор против Алины… Я представляю себе её муку, и более остро сознаю, какая пытка уготована Леопольдине. Девочка не должна стать пешкой в этой игре, Жан. Она не должна стать жертвой наших интриг. Это чересчур высокая цена за голову Шабо. Мы балансируем на грани бесчестия. И я не стану ни участвовать в этом торге, ни мириться с ним.

Де Бац слушал Андре-Луи недобро прищурившись, с поджатыми губами. Его гасконский темперамент восставал против этого неожиданного отпора, против этого неприятия стратегического шедевра, которым барон так гордился. Но он обуздал свой гонор. Андре-Луи прав: их положение слишком опасно, чтобы они могли позволить себе рассориться. Вопрос необходимо уладить при помощи разумных доводов. Де Бац решил сделать ответный шаг к примирению.

— Нет нужды читать мне такую длинную нотацию, Андре. Прости, если моё подозрение оскорбило тебя. Я рад слышать, что твой интерес к девушке не личного характера. Это было бы серьёзной помехой моим планам.

— Личный интерес или нет, это ничего не меняет.

— Э, подожди. Ты недостаточно хорошо подумал. Ты упустил из виду цель. Великие свершения требуют жертв. Если мы позволим себе руководствоваться чувствами или сантиментами, то ничего не добьёмся. Тогда нам вообще не следовало браться за это дело. Мы стараемся не ради себя. Мы здесь для того, чтобы избавить от проклятия целый народ, вернуть трон его законным владельцам, вернуть дом лучшим сыновьям и дочерям Франции, прозябающим сейчас в изгнании. Неужели мы вправе остановиться перед такой незначительной жертвой, как эта иностранная евреечка, забыв о том, что она поможет нам отправить на гильотину сотню негодяев? Разве можем мы позволить себе благородство? Ты помнишь о нашей миссии?

Андре-Луи понимал, что все его возражения продиктованы чувствами, не рассудком. Но он испытывал такое отвращение при мысли о гнусном, порочном, запятнанном кровью чудовище и уготованном ему в жертву невинном создании, что не мог рассуждать здраво.

• Предыдущая
• 57/96
• Следующая