1937. Большая чистка. НКВД против ЧК - Папчинский Александр - Страница 21

Побег Люшкова[145]

«Я счастлив, что принадлежу к числу работников карательных органов», – сказал в декабре 1937 года начальник УНКВД по Дальневосточному краю комиссар госбезопасности 3-го ранга Г.С. Люшков, обращаясь к трудящимся, выдвинувшим его кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР. В словах этих отразилось умонастроение многих чекистов «ежовского» призыва, ставших палачами тысяч своих граждан и за что вознесенных из безвестности к власти, чинам и наградам, а затем безжалостно уничтоженных и канувших в забвение.

Через полгода, в ночь с 12 на 13 июня 1938 года, Г.С. Люшков перешел государственную границу в полосе 59-го Посьетского погранотряда НКВД и сдался японским оккупационным властям Маньчжурии. 6 июня 1938 года японские войска, получившие от перебежчика дополнительные сведения о дислокации сил и системе приграничной обороны Особой Краснознаменной Дальневосточной армии, начали наступательную операцию у озера Хасан. Только через пять недель упорных боев японцы были остановлены, а затем отбиты советскими войсками…

Что же заставило члена ВКП(б), высокопоставленного чекиста, кавалера ордена Ленина и депутата Верховного Совета СССР предпринять этот отчаянный шаг – изменить Родине и обречь своих родных на суровое наказание сталинской карательной системы? Современные исследователи высказывают на этот счет разные предположения. Причинами побега называют и страх перед заслуженным возмездием за массовые необоснованные репрессии на Советском Дальнем Востоке, и некомпетентное вмешательство Люшкова в дела агентурной разведки за рубежом, приведшее к многочисленным провалам, и некие исподволь созревшие антисталинские настроения перебежчика[146].

Правда, до сих пор как-то в стороне остался сам «герой» событий – Г.С. Люшков, его морально-психологический тип, характерный для чекистов тех лет. Располагая некоторыми документами, касающимися личности Г.С. Люшкова и его служебной карьеры в органах ВЧК-НКВД, авторы предприняли попытку реконструировать последовательность событий, свидетелем и участником которых Люшков был с начала 20-х годов и вплоть до упомянутой роковой ночи на границе, и выяснить истинные причины его побега за кордон, а также его дальнейшую судьбу.

Генрих Самойлович Люшков родился в феврале 1900 года в семье небогатого одесского еврея-портного. Семья была многодетной, кроме Генриха, у Рахиль и Самойлы Люшковых росло еще трое детей. Родители Генриха не отличались большой религиозностью, потому и сына – будущего чекиста, вместо традиционного хедера сразу отдали в шестиклассное начальное казенное училище. После его окончания в 1915 году юноша продолжил учебу на вечерних общеобразовательных курсах, подрабатывая днем переписчиком в автомобильной конторе. По словам самого Люшкова, в конце 1917 года под влиянием своего брата он оказался «вовлечен в революционную бурю»: в рядах дружины Союза социалистической молодежи участвовал в уличных боях при захвате власти в городе Одесским Советом[147].

Однако уже в марте 1918 года Одесса была занята германскими оккупационными войсками, и с этого момента Люшков уходит в городское подполье. Как и во многих биографиях его современников, «пребывание в подполье» – самый неясный эпизод в жизни Люшкова. Известно лишь то, что в феврале 1919 года, во время разгрома белыми одесского подполья, направляясь на явку, он был арестован. Из-под стражи удалось сбежать и по подложным документам пробраться в освобожденный красными войсками Екатеринослав. В марте под Николаевом Люшков добровольно вступил в Красную Армию – красноармейцем-политработником 1-го Николаевского советского полка, оттуда был направлен в Киев на центральные военно-политические курсы Наркомата по военным делам Украины. Здесь в июле 1919 года он вступил в партию большевиков. Вскоре вместе со своими товарищами-курсантами Люшков был переброшен на станцию Жмеринка, чтобы воевать с прорвавшимися петлюровцами, а затем работал помощником военного организатора Киевского губкома партии.

Когда началось наступление белых и Киев был сдан, Люшков вместе с эвакуированными советскими работниками Украины оказался в Брянске. В сентябре 1919 года он был направлен политруком в 1-ю Отдельную бригаду 14-й армии на Южный фронт. С бригадой прошел весь путь на Мозырском и Речицком направлениях Южного и Юго-Западного фронтов, являясь секретарем и начальником политотдела бригады. В июне 1920 года Генрих Самойлович впервые ненадолго попал на чекистскую работу – уполномоченным Особого отделения ВЧК 57-й стрелковой дивизии. После советско-польской войны Люшков был демобилизован и вернулся в родную Одессу, где поступил на учебу в Институт гуманитарных наук, но получить образование не удалось. Осенью 1920 года его отозвали с учебы и направили на работу в Одесскую губернскую ЧК.

Украина, неоднократно переходившая из рук в руки противников в Гражданской войне, в начале 20-х годов осталась ареной ожесточенной борьбы органов ВУЧК-ГПУ УССР с многочисленными противниками большевистского режима: петлюровцами, эсерами, польскими националистами, анархистами, крестьянскими повстанцами и просто уголовно-бандитскими элементами. Кроме того, на Правобережье Украины, имевшем выход к двум границам – с Польшей и Румынией, органы ГПУ вели борьбу с проникавшими из-за кордона вооруженными формированиями и шпионско-диверсионной агентурой иностранных государств.

Именно такого рода служба досталась Люшкову в период 1921—1924 гг. в ряде пограничных и окружных отделов ГПУ Тирасполя, Вознесенска, Первомайска, Каменец-Подольска и Волочинска на юго-западе Украины. «Умиротворение степей» в Одесчине проходило тяжело. В регионе оперировали повстанческо-бандитские отряды под началом атаманов Лихо (Бондаренко), Левченко, «Черного ворона», Коваленко, братьев Аврамчук. Бандиты совершали массовые ночные налеты на небольшие степные городки, останавливали пассажирские поезда и эшелоны, грабили государственное и личное добро. Работа чекиста-оперативника в приграничье зачастую была связана с риском для жизни: в 1921 году во время ликвидации банды в Вознесенском уезде Люшков был ранен в руку.

В ноябре 1924 года он был выдвинут на самостоятельную руководящую работу начальником Проскуровского окружного отдела ГПУ, входившего тогда в Подольский губернский отдел,[148] которым в то время руководил крупный, «идущий в гору» украинский чекист – И.М. Леплевский. Именно ему и предстояло сыграть заметную роль в судьбе Люшкова.

Израиль Моисеевич Леплевский (1896—1938), как и Люшков, происходил из бедной еврейской семьи рабочего-табачника. Семья была многодетной (9 детей). Отец часто сидел без работы, а потому всю многочисленную семью содержала мать, добывающая средства к существованию мелкой лавочной торговлей. С началом немецкого наступления в 1915 году на Брест-Литовск (где проживало семейство Леплевских), все население города было спешно переселено в глубь России. Пришлось уходить и Леплевским, бросив торговую лавку. Буквально за сутки семья оказалась на грани разорения[149].

В молодости Израиль Леплевский был членом «Бунда», но в феврале 1917 года примкнул к большевикам. Отсутствие какого-либо образования (он был самоучкой, несколько лет просидел в хедере, на чем настояла мать, крайне религиозная женщина) компенсировалось у него природной предприимчивостью, опытом практической работы в ЧК с 1918 года и наличием покровительствующей «руки» в Москве в лице старшего брата – Г.М. Леплевского, занимавшего видные посты в Наркомате внутренних дел и Малом Совнаркоме РСФСР[150]. К моменту сближения Люшкова с Леплевским последний уже показал себя «стойким большевиком-чекистом, проявив выдающиеся способности в деле борьбы со всеми видами контрреволюции» на Украине [151] и был награжден орденом Красного Знамени.