Елизавета Петровна - Сахаров Андрей Николаевич - Страница 48

• Предыдущая
• 48/244
• Следующая

– Да, – сказала Жанна, – он удивительно старателен и делает поразительные успехи. Просто на глазах видишь, как он всё свободнее начинает говорить!

– Хотя ваш батюшка делает всё, чтобы затруднить ему усвоение предмета! – насмешливо заметил Суврэ.

– Да, – согласилась Полина, – мсье Николя уж чересчур ворчит на него. Но скажи, Жанна, это он сам захотел?

– И сам захотел, да и нужно это по некоторым соображениям…

– По каким?

– Да неужели тебе никогда не приходило в голову, Полина, что Столбин будет нам крайне полезен в России?

– Ну конечно приходило, но при чём в России французский язык?

– А разве может он вернуться в Россию под своим именем? – спросила Жанна.

– Ну конечно, нет, но и за француза ему тоже не удастся выдать себя…

– Да это и не нужно…

– Особенно, – продолжала виконтесса, – при таком учителе, который в произношении и сам-то не очень силён. Кстати, Жанна, что это значит: когда я спросила твоего отца, где ты и не здесь ли Анри, то он сначала посмотрел на меня свирепыми глазами, а потом сразу стал сердитым и хмурым!

Жанна и Анри переглянулись, но молчали.

– Э, господа, но у вас что-то не всё ладно? – продолжала Полина. – Да полно, уж и вправду ли нежничали вы перед моим приходом? Анри взволнован, Жанна грустна? Дорогие мои! Вы ведь знаете, что я…

– Страшно любопытна! – договорил Суврэ.

– Фу, какой вы гадкий, Анри! Вы знаете, что я очень люблю вас обоих и что в сущности я – не такая пустая болтушка, какой кажусь. Поделитесь со мной своим горем. Может быть, и я что-нибудь дельное придумаю!

Жанна опустила голову.

– Ну что же, рассудите нас, Полина, – сказал Суврэ, – если только Жанна ничего не имеет против.

– Пусть! – сквозь зубы кинула Жанна.

– Так видите ли, Полина, – продолжал Анри, – у нас действительно разногласие, и немалое, на мой взгляд. Вы были поверенной моих сердечных тайн, Полетт, вы знаете, как долго и как нежно я люблю Жанну. Знаете вы и то, что мне удалось пробудить к счастью мою принцессу-ледышку. Но я хотел бы сделать её окончательно счастливой, а разве может быть счастье – я разумею прочное, открытое, полное счастье, – если отношения между двумя людьми не урегулированы! А кто мы сейчас друг другу? Как смотрит на нас свет? Да и каково нам самим? Встречаться урывками, украдкой, воровать своё счастье у самих себя! А когда я говорю Жанне, что нам надо повенчаться, она начинает говорить о своём прошлом, уверять, что она опозорена и недостойна носить моё имя. Но какое мне дело до её прошлого? Твоё настоящее, твоё будущее – вот что беру я, Жанна, а прошлое похоронено и забыто в далёкой России. И как можно говорить о позоре! Разве в насилии позор?

– Нет, Анри, – грустно ответила Жанна, – я говорила не только это, да и не совсем так. Я говорила только, что если твоя любовь пройдёт, то что бы ты ни говорил теперь, а тогда не утерпишь, чтобы не укорить меня прошлым. Но это не остановило бы меня. Гораздо большим препятствием в моих глазах является то, что, став твоей женой, я делаюсь французской подданной, а между тем у меня имеются нравственные обязанности перед родиной…

– А перед отцом у тебя нет обязанностей, Жанна? – с жаром произнёс Анри. – Разве тебе не жаль этого достойного старца, который не может примириться с совершающимся на его глазах. Пусть он закоснел в своих понятиях, но ведь нельзя же не уважать старости?

– Если отец не может отрешиться от ложных взглядов, тем хуже для него. Но он стар, Анри, а я молода, тогда как Россия вечно юна. Нельзя жертвовать молодым старому – это противоестественно! Наконец, ты не имеешь права требовать этого от меня, Анри. Вспомни, что я сказала тебе в первый день нашей любви: «Я буду любить тебя до тех пор, пока любится и пока твоя любовь не станет поперёк моему долгу». Берегись, Анри!.. Настаивая на своём желании, ты подвергаешься опасности второго «пока»!

– Однако мы продолжаем пререкаться и сами судим себя, – заметил Анри, – а ведь мы пригласили, с обоюдного согласия, судьёй Полетт…

– Которая скажет, что вы не правы, Анри! – с жаром подхватила виконтесса.

– Вот видишь! – с торжеством заметила Жанна.

– Я не прав? Но что вы говорите, Полина! – воскликнул поражённый Суврэ, уверенный, что Полина встанет на его сторону.

– Да, вы не правы, Анри, и я сейчас докажу вам это.

– Это интересно!

– А вот послушайте. Должна вам сказать, Анри, что я заранее улыбалась, представляя себе вас в виде влюблённого. Мне так живо представлялось, что вы не скажете просто: «Жанна, я люблю тебя!» или «Жанна, я твой навеки!», а сначала встанете в позу и приведёте соответствующую цитату.

– Ну нет! – перебила её Жанна, невольно улыбаясь. – Я заранее взяла с Анри честное слово, что он не будет мучить меня стихами!

– Ну вот, – продолжала Полина, – действительность оказалась ещё хуже моих представлений. Как, вместо того, чтобы наслаждаться достижением заветнейших грёз, вы морализуете, Анри? Но вы просто недостойны выпавшего на вашу долю счастья! Прежде вы жаждали хотя бы просто благосклонной улыбки Жанны, сами говорили мне, что сочтёте высшим счастьем, если она позволит вам хотя бы говорить ей о своей любви. Вы добились большего, но теперь вам мало и того. Вы ставите новые требования, ещё дальше отводите те границы, в которых, по-вашему, должно заключаться полное счастье. Что же может гарантировать, что, добившись осуществления этих желаний, вы не поставите ряда новых, всё менее и менее осуществимых требований? Бывают такие натуры, которые не умеют быть счастливыми. Из-за них не стоит поступаться своим «я», Анри!

– Но всё это – только рассуждения, Полетт; где же доказательства?

– Извольте и доказательства. Любовь должна быть прежде всего свободной и не налагать цепей. А вы хотите связать Жанну, не поступаясь лично ничем. Любовь должна облагораживать людей, способствовать им в их лучших стремлениях, а вы хотите на основании каких-то мифических прав любви помешать Жанне исполнить то, что она считает своим высшим долгом. Мало того, вы не исполняете своих обязательств. Жанна сказала вам, что её любовь не должна мешать её долгу к родине, и вы согласились с этим, а теперь начинаете проповедовать, что она не так, как нужно, понимает свой долг, и так далее. Мало того, вы недостаточно деликатны, так как, желая добиться своего, спекулируете на любви Жанны к отцу. Вы знаете, что её это и без того мучит, и всё-таки подливаете масла в огонь?! Нет, Анри, если бы на месте Жанны была я, то я с самой очаровательной улыбкой распахнула бы перед вами дверь и предложила бы прогуляться подальше!

• Предыдущая
• 48/244
• Следующая