По следам М.Р. - Раевский Борис Маркович - Страница 51

• Предыдущая
• 51/72
• Следующая

— Можно поглядеть… что было в газете… до самого конца августа?

Ян Янович снова раскрыл блокнот.

«Пятница, 19 августа. Разведчица Маша Трошкина. Крупный план. Понедельник, 22 августа. Прием в комсомол… Общий план… Пятница, 26 августа…»

— А двадцать четвертое, среда?.. Почему нет ничего?

— В самом деле! — Ян Янович полистал страницы: не слиплись ли? — Так не должно бывать. Других фотографов в нашей части отнюдь не состояло, а газета без снимков, это… это… как слепой дом. Без окон, без дверей. Может быть, я просто не видел того нумера, но это сильно невероятно… Очень сильно…

Витя хотел объяснить фотографу, что это не так уж невероятно, но тот, не слушая, снова окинул взглядом корешки в шкафу и снял блокнот из другого ряда. Второй блокнот был меньшего формата и гораздо истрепаннее. Наверно, его долго таскали в кармане и часто листали. Но ярлычок на переплете был совсем новенький:

«Покадровые записи снимков, август 1942 года, пленки 215–235».

«15 августа. Ефрейтор Тихонов Н. А. — для партбилета. В политотдел…»

«Старшина Кроль М. И. — для партбилета. В политотдел…»

«Сержант Гаврилов И. И. — для партбилета. В политотдел…»

Лишь изредка этот ряд повторяющихся записей нарушался более пространной заметкой.

Ян Янович перевернул еще одну страницу, и Витя сразу разглядел в правой колонке пометку: «В «Боевое знамя» на 24 августа».

— Значит, и на этот нумер я имел давать свой фото, — успокоился фотограф. — Для какого же случая оно не попало в учет? Посмотрим этих кадров.

На столе появились еще два снимка.

Сержанта-орденоносца Ян Янович узнал сразу, даже не заглядывая в блокнот.

— Это есть Емелин, до войны очень известно пел тенором в опере. Как жаль, что погиб возле самого конца войны.

Второй снимок Вите тоже был знаком по генеральской подшивке. Семеро солдат в измятых гимнастерках. Семь усталых небритых лиц.

Витя снова заглянул в блокнот. Кадр № 22… Так… Рядом — запись: «После выполнения особого задания». А в газете, кажется, было иначе? Просто: «После боевого задания». И, главное, здесь названы фамилии: «Сержант Окулов А. И., ефрейтор Кубарев В. Д. и другие». И в скобках: «Остальные отказался назвать фамилия — имя».

— Почему?

Ян Янович пожал плечами:

— Может, они есть скромные люди…

Витя записал обе фамилии и задумался.

Он ожидал большего. Чего — он и сам не знал, но все-таки большего. Непонятно, почему все же изъяли клише? И какое было ЧП? Может, об этом знали те люди… На снимках? Вот бы их спросить! Емелин погиб, но те двое… У него снова появилась надежда.

— Можно взять с собой… фотографию?

Ян Янович заглянул в конверт («так, дубликат на месте») и кивнул.

— Какие еще снимки нужны уважаемому капитану?

— Н-не знаю… То есть, я подумаю… — пробормотал Витя… — Вернее, я у него спрошу…

И, наскоро распрощавшись, исчез за дверью.

«Кто эти люди? — рассуждал он по дороге. — Живы ли они? Известны только фамилии… Две фамилии. Хотя… Когда искали М. Р., ни одной фамилии не знали…»

В четверг на последнем уроке Оля вдруг обнаружила у себя в парте записку, свернутую, как аптечный порошок:

«Под черепом?» — у Оли брови полезли на лоб.

Но потом она засмеялась.

«Ох, Генька! Не может без штучек!»

Череп ведь у Геньки в комнате! На книжном стеллаже. Тот самый, который Генькин отец привез. Семитысячелетний.

Оля тайком скосила глаза на Витю. Тот уткнулся в учебник, но лицо какое-то растерянное.

«Тоже порошок нашел», — догадалась Оля.

Вечером ребята собрались у Геньки. С прошлого года здесь не были. Все тут по-старому. Вот и череп со стеллажа скалится. А на столе — медный кинжал. Тот, который не просто кинжал, а памятник! Как это Генькин отец тогда сказал?! «Памятник материальной культуры двенадцатого века»!

Родителей Генькиных не было. Отец, как всегда, в экспедиции, а мать на своем такси по городу колесит.

Оля вдруг засмеялась. Вспомнила, как удивилась она в прошлом году, когда узнала, что Генькину маму зовут Гертруда Никифоровна.

— Немка? Да? — робко спросила она у Геньки.

Тот усмехнулся.

— Какая там немка?! Гертруда — это героиня труда! Сокращенно. Раньше в моде были такие имена.

Все уселись за стол.

Генька выложил стопку листков, Витя — черный конверт и блокнот. Только перед Олей стол пустовал.

— Ничего? — спросил Генька.

Оля вздохнула.

— Значит… Всю неделю сложа руки сидела?

Оля опять вздохнула:

— Не сидела… — она пожала плечами. — Была у майора Бортового. Странный он какой-то…

Оля подробно рассказала, как встретил ее майор, как выспрашивал.

— И меня… — вдруг подал голос Витя.

— И ты у него был? — вскинулся Генька. — Вы что — культпоход?! И никакой он не странный! Герой он! А почему расспрашивал — ясно! Он же разведчик: привык все показания перепроверять! Нет, совсем вы в людях не разбираетесь!

— Ну, а у тебя-то, Генька, как дела? — спросила Оля.

Вместо ответа тот торжественно похлопал по своим листкам.

— Хотите познакомиться поближе с фрау Бертой? Пожалуйста! — и стал выкладывать все, что узнал у Олега Лукича.

— Ну и что? — пожал плечами Витя. — Ну, пушка и раньше пропадала… Так ведь то когда было!.. А о сорок втором годе мы так ничего и не знаем.

— И не узнаем, если будем мух ловить. Тебе-то небось нечем похвастать?!

— А я и не собираюсь хвастать. Это уж по твоей части…

— Мальчики, мальчики! — Оля вскочила. — Опять, как в прошлом году?!

Генька опомнился: драться с Витей?! Глупо! Тем более, Витя, хоть и ворчун, но башковитый. Спорить с ним даже интересно: у самого мозги вентилируются.

И Генька, чтобы отвести душу, стал бормотать под нос свое испытанное:

Успокоившись, спросил:

— А ты что доложишь?

— Насчет пушки — ничего… Я вот… отцовский снимок нашел…

— Ну? Покажи!

Генька с Олей молча разглядывали карточку. Чуть прищуренные, смешливые глаза. Даже не верится — совсем другой человек. И вдруг Оля захлопала в ладоши:

— Ой, смотрите! Как на него Катюшка похожа!

Она прикрыла ладонью низ карточки, остался виден только круглый лоб и широко расставленные глаза. И впрямь — как две капли!

Витя невольно улыбнулся, а потом снова полез в черный конверт.

— И еще я узнал… Насчет газеты… Того номера… Помните? Там, видно, было ЧП.

— ЧП? — Генька сразу загорелся. — А какое?

Витя рассказал о разговоре в «Заре» и достал второй подарок Яна Яновича. Потом раскрыл блокнот и прочитал:

«После выполнения особого задания. Сержант Окулов А. И., ефрейтор Кубарев В. Д. и другие».

— Постой! — Генька выхватил у него блокнот. — Когда это снято?

— Восемнадцатого августа.

— Ты понимаешь? Нет, ты ничего не понимаешь! Ничего! — Генька так раскричался, что Оля встревожилась: как бы мальчишки опять не сцепились.

— Восемнадцатого августа! Особое задание! После выполнения особого задания! — повторял Генька, нажимая на каждое слово. И тут Оля догадалась:

— В дневнике у генерала? Да? Особое задание штабфронта?

— Конечно! Время — подходящее, место — тоже. Ай да Витя! А говорил: «Насчет пушки — ничего»!

Но Витю не обрадовали Генькины похвалы.

— Торопишься ты… Может, просто… совпадение…

Оля недовольно наморщила нос:

— Ну вот, всегда ты так. Ноешь, сомневаешься.

— Следователь все берет под сомнение, — Генька неожиданно встал на Витину сторону, — Он прав: надо проверить. И прежде всего узнать об этих… Сержант Окулов и ефрейтор Кубарев…

• Предыдущая
• 51/72
• Следующая