Секретный фронт Генерального штаба. Книга о военной разведке. 1940-1942 - Лота Владимир Иванович - Страница 51

Под Москвой германским войскам было впервые нанесено серьезное поражение. Следовательно, военные разведчики Рихард Зорге, Шандор Радо и Лев Сергеев, упреждая «Тайфун», своевременно передали в Центр важные сведения, которые способствовали принятию Ставкой Верховного Главнокомандования решения о передислокации войск с Дальнего Востока на западное направление, в том числе под Москву.

Опасность вступления Японии в войну против СССР не снижалась и после разгрома немцев под Москвой. На протяжении всей Великой Отечественной войны Гитлер требовал от Риббентропа втянуть Японию в войну против Советского Союза. Все усилия Риббентропа были известны советской военной разведке, которая регулярно докладывала о состоянии «японской проблемы» И. В. Сталину и его ближайшему окружению. В частности, в феврале 1942 года «Морис» сообщил в Центр о содержании переговоров Геринга с японским полом в Берлине генералом Осима. Готовясь к летнему наступлению на

Восточном фронте в 1942 году, Германия настойчиво убеждала японского посла в том, что «…в весеннем наступлении немцам помощь Японии будет желательна».

Осима придерживался строгих инструкций своего правительства и сообщил Герингу: «В настоящее время для Японии лучше сил не разбрасывать, а концентрировать их против США и Англии, их флотов».

В 1943 году «Морис» докладывал, что, по имеющимся в его распоряжении данным, «японское правительство будет пытаться сохранить нейтралитет с СССР». 21 июля 1943 года он сообщил, что японский посол назвал «…предотвращение войны с СССР краеугольным камнем текущей политики Японии».

От «Мориса» в период Московской битвы и в последующие годы Великой Отечественной войны поступали в Центр точные, полные и своевременные сведения об отношении Турции и Швеции к войне против СССР. «Морис» докладывал начальнику военной разведки: «…Турки довольны советско-германской войной и, как говорят, будут стараться сохранить нейтралитет… Швеция останется нейтральной…»

Московская оборонительная операция войск Красной Армии началась на фоне интенсивных закрытых переговоров, которые проводили между собой представители США и Великобритании. Эти переговоры были похожи и на консультации, и на политические торги. Несмотря на то что президент США Ф. Рузвельт 24 июня 1941 года заявил о готовности предоставить помощь Советскому Союзу, а 12 июля того же 1941 года было заключено советско-английское соглашение о совместных действиях в войне против Германии, до практической реализации обещаний союзников СССР было далеко. Разумная, единственно правильная позиция, которую занял американский президент, встретила жесткое противодействие со стороны влиятельных чиновников американского государственного департамента, военного министерства и ряда влиятельных сенаторов. Среди сенаторов «отличился» Трумэн, будущий президент США. 24 июня 1941 года газета «Нью-Йорк тайме» опубликовала заявление Трумэна, отражавшее точку зрения влиятельных в США сил: «Если мы увидим, что побеждает Германия, мы должны помочь России. Если побеждает Россия, мы должны помочь Германии, и пусть они убивают друг друга как можно больше».

Несколько иную позицию занял помощник государственного секретаря США Беркли. По мнению этого высокопоставленного сотрудника американского внешнеполитического ведомства «политика США — помочь поражению Гитлера, но ничего не делать, что служило бы укреплению СССР в будущем». Против оказания помощи Советскому Союзу в войне против Германии выступил и американский военный министр Стимсон. Об этом «Морис» и другой резидент советской военной разведки «Мольер» (полковник ГРУ П. П. Мелкишев) в августе и сентябре 1941 года докладывали в Центр.

Военная разведка добыла сведения о том, с какими целями выехал из Вашингтона в Лондон Гарри Гопкинс, личный представитель президента США Ф. Рузвельта. «Морис» сообщал начальнику советской военной разведки: «Поездка Гопкинса в Лондон имеет, в частности, следующие цели:

— договориться с Черчиллем, сколько нужно дать СССР, чего дать, каким способом и на каких условиях. Лично Гопкинс склонен предоставить помощь СССР, тогда как кабинет министров пока настроен отрицательно;

— выработать план разгрома Гитлера и изоляции европейских стран, завоеванных Германией, от большевизации…»

Из Лондона после трудных переговоров с Черчиллем представитель американского президента прибыл в Москву. Визит Г. Гопкинса проходил с 29 июля по 1 августа и остался в истории международных отношений как «миссия Гопкинса». Он был принят Председателем Совета Народных Комиссаров И. В. Сталиным. В ходе переговоров обсуждался в основном один вопрос — оказание помощи Советскому Союзу в его единоборстве с фашистской Германией. Впервые представители СССР выдвинули предложение об открытии второго фронта в Европе.

Гопкинс к обсуждению этого вопроса не был готов. Поэтому американский представитель вел в основном разговор лишь о возможностях предоставления Советскому Союзу оружия и военного снаряжения.

На переговорах в Москве обсуждались вопросы о способах и маршрутах доставки военных материалов из США в СССР. Сославшись на неофициальный характер своей миссии, Г. Гопкинс предложил отложить заключение соглашения об оказании помощи СССР до созыва конференции представителей СССР, США и Великобритании. Такая конференция проходила в Москве с 28 сентября по 1 октября 1941 года. Именно в это время германские войска группы армий «Центр» под командованием генерал-фельдмаршала фон Бока начали операцию «Тайфун», основные цели и параметры которой уже были известны советскому военному командованию.

Когда фашистская Германия напала на Советский Союз, англичане первыми выразили готовность оказать помощь России в борьбе против агрессора. 22 июня 1941 года, когда стало известно о начале войны на Востоке, премьер-министр Великобритании У. Черчилль распорядился, чтобы британская радиостанция Би-би-си подготовилась к передаче его речи, с которой он был намерен выступить в 9 часов вечера.

Черчилль целый день готовил свою речь. Основные положения выступления о России британского премьер-министра, как ни странно, заранее были одобрены американским президентом. Об этом Черчиллю 21 июня сообщил на уик-энде американский посол Уайнант, который был приглашен британским премьером в Чекере, где Черчилль отдыхал по выходным дням. 21 июня в Чекере были также приглашены Иден, Стаффорд Криппс, лорды Бивербрук и Крэнборн. Американский посол привез Черчиллю сообщение от Рузвельта, в котором говорилось, что президент поддержит «любое заявление, которое может сделать премьер-министр, приветствуя Россию как союзника».

Выступая вечером 22 июня по радио Черчилль сказал: «…Я вижу русских солдат, стоящих на рубеже родной страны, охраняющих землю, которую их отцы населяли со времен незапамятных, я вижу нависшую над ними немецкую военную машину, тупую, вымуштрованную, послушную, жестокую армаду нацистской солдатни, надвигающуюся как стая саранчи. И за ними я вижу ту кучку негодяев, которые планируют и организовывают весь этот водопад ужаса, низвергающегося на человечество. У нас, в Великобритании, только одна цель. Мы полны решимости уничтожить Гитлера и малейшие следы нацистского режима… Мы поможем России и русскому народу всем, чем только сможем. Опасность для России — это опасность для нас и для Америки, и борьба каждого русского за свой дом и очаг — это борьба каждого свободного человека в любом уголке земного шара»[147].

Эти слова были услышаны в Москве. Ночью 22 июня в Кремле поняли, что Великобритания наконец-то определила свою позицию и не вступила в тайный сговор с фашистской Германией, направленный против интересов СССР. Опасность такого сговора беспокоила Сталина начиная с 11 мая 1941 года, когда в Великобритании оказался Рудольф Гесс, заместитель Гитлера по руководству фашистской партии.