Сталин перед судом пигмеев - Емельянов Юрий Васильевич - Страница 9

Хотя в «Духовном вестнике Грузинского экзархата» за июнь – июль 1899 года было записано, что Иосиф Джугашвили был исключен за неявку на экзамен без уважительных причин, вряд ли можно сомневаться, что и неявка Джугашвили на экзамен, и суровое наказание были следствием растущего конфликта между семинаристом и начальством семинарии. Поэтому хотя формально он был изгнан за нарушение порядка, Сталин имел основания утверждать, что его исключили из семинарии за революционные взгляды.

После исключения Иосифу выдали свидетельство об окончании им четырех классов семинарии. Как отмечал А. В. Островский, «при желании И. В. Джугашвили мог найти место и на духовной службе, и в системе народного образования». Однако, покинув семинарию, Иосиф не избрал этих видов занятий, оставшись без средств к существованию и без крыши над головой.

Какое-то время он жил то у одного, то у другого товарища-единомышленника и подрабатывал уроками на дому. Наконец, ему помог Вано Кецховели, с которым он подружился во время учебы в семинарии. С ноября 1899 года Вано Кецховели работал наблюдателем в Тифлисской физической обсерватории и жил на казенной квартире при этом научном учреждении. Иосиф Джугашвили переехал в его однокомнатную, но просторную квартиру. А вскоре – 28 декабря 1899 года И. В. Джугашвили получил такую же работу, как и Вано Кецховели. Через некоторое время друзья поселились в предоставленную им обсерваторией двухкомнатную квартиру, куда вскоре переехала из Гори и мать Иосифа.

Описывая место новой работы Иосифа Джугашвили, автор статьи, опубликованной в советское время в газете «Заря Востока» писал: «Обсерватория помещалась на Михайловской улице вблизи Муштаида. Невзрачного вида двухэтажный, покрытый черепицей, неоштукатуренный дом. Выделялся деревянный балкончик с тесно насаженными балясинами. Под ним – входная дверь. Налево от входа – комната, где производилась обработка метеорологических наблюдений. На дворе густо растут деревья. Лесистый кустарник тянется до самой Куры. В глубине двора помещается обсерватория. Она окружена рвом, через который перекинут мостик. К круглому зданию пристроены дощатые флигеля. В „северном“ работал двадцатилетний Иосиф Виссарионович Джугашвили… Обстановка здесь почти не изменилась… В комнате перед большим решетчатым окном все так же стоит столик. Вот здесь составлял Сталин сводки метеорологических наблюдений…»

«Жил Сталин в небольшой комнатке, выходившей во двор. Тишина, царившая в этом глухом, укромном месте, наиболее благоприятствовала конспиративному образу жизни молодого Сталина. Кончалось дежурство – запись научных наблюдений, – и Сталин выходил на улицу. Тихой и малозастроенной была эта часть города. Ее оживляло движение вагонов конки. Выходя в город, Сталин направлялся в рабочие кварталы, где в назначенный час собирался пролетариат».

Хотя работа в обсерватории справедливо рассматривалась биографами Сталина как второстепенный эпизод в его жизни, в то время обстоятельства могли сложиться по-иному, и эта деятельность могла стать для одаренного молодого человека началом работы в совершенно новой для него области – исследования физических процессов, происходящих в земной атмосфере.

Коллега Иосифа по работе в обсерватории В. Берзеношвили так описывал работу «наблюдателя-вычислителя», каким был Джугашвили с конца декабря 1899 г. по март 1901 г.: «В неделю два раза нам приходилось дежурить. Дежурство дневное начиналось рано утром, в полседьмого, и длилось до 10 вечера. Ежечасно мы обходили все приборы, имевшиеся на территории метеорологической площадки, отсчитывавшие температуру, наблюдали за облачностью, ветром, давлением и результаты наблюдения заносили в специально на то предназначенные тетради. Ночное дежурство начиналось вечером, в половине девятого, и продолжалось до восьми утра. Тут уж никаких перерывов на обед не предполагалось».

Хотя пребывание в обсерватории было недолгим, нет сомнения в том, что резкое отличие характера его работы от всего того, что ей предшествовало и последовало после нее, существенно повлияло на жизненный опыт Иосифа Джугашвили.

Некоторые социологи утверждают, что первый опыт трудовой деятельности, даже если он занимает сравнительно недолгое время в жизни человека, оставляет сильный и неизгладимый след на формирование его личности. Какие бы виды работ ни исполнял человек на протяжении своей жизни, первые трудовые навыки, которые он освоил, зачастую формируют его последующие привычки в работе и во многом влияют на его мировосприятие. Работа в обсерватории позволила Иосифу Джугашвили приблизиться к одной из дисциплин естественной науки и методам научно-исследовательской работы. В своих ежедневных занятиях он полагался на объективные данные об окружающем мире, а не на субъективные ощущения поэта или представления, опирающиеся на веру.

Работа наблюдателя требовала точности и аккуратности. Наблюдатель должен был регулярно дежурить, составляя сводки метеорологических наблюдений. Жадная тяга к знаниям и квалифицированным трудовым занятиям способного выходца из маленького города позволила Иосифу быстро освоить новую для него работу. Автор заметки в газете «Заря Востока» свидетельствовал: «Без единой помарки заполнялись листы бюллетеней, под ними ставилась подпись: Джугашвили».

Ежедневные занятия в обсерватории заставляли его переоценивать сохранившиеся с детской поры и опоэтизированные им в стихотворениях представления о природных процессах, увидев механику движений небесных светил, водных и воздушных потоков. Возможно, что эта работа оставила след и в политической лексике его первых работ. В них он писал о революционных «бурях», «грозах» и «предгрозовых молниях», об «атмосфере, заряженной взаимным недоверием», и «потоках», которые «пронеслись над Европой».

Однако воздействие работы в обсерватории на его сознание этим не исчерпывалось. Первая самостоятельная работа Иосифа, связанная с вычислениями, приучала его ежедневно регистрировать состояние изменчивой природной среды на основе объективных количественных показателей. В ходе работы он убеждался в необходимости регулярных измерений и точного учета сведений о происходящих процессах, для того чтобы правильно предвидеть надвигающиеся события. Характерно, что в 1906 году Сталин в качестве одного из аргументов в пользу сохранения органов централизованного контроля в обществе после социалистической революции сослался на необходимость наличия «центрального статистического бюро». В последующем сбор объективной и точной информации стал для Сталина важнейшим элементом его политической и государственной деятельности. Есть свидетельства того, что в выборе между своим личным впечатлением и сведениями, полученными им из заслуживших его доверие источников, он безоговорочно принимал то, что считал «объективной информацией».

Разумеется, Сталин был не единственным политическим деятелем ХХ века, который активно пользовался количественными данными и оперировал техническими понятиями. Однако он заметно выделялся среди своих коллег по государственной деятельности и международным переговорам своей способностью свободно оперировать точными данными о производстве различных видов промышленных изделий, ссылками на количественные показатели технических свойств различных промышленных изделий.

Видимо, осознание важного места научно обоснованных данных в оценке окружающей действительности повлияло на то, что доклады Сталина о состоянии страны неизменно изобиловали статистическими выкладками. Понятие «сталинская пятилетка» было связано с восприятием мира через цифры, отражавшие динамику развития страны. Он постоянно прибегал к цифрам для того, чтобы охарактеризовать содержание того или иного общественного явления или события, перечисляя последовательно его качества и свойства, периоды и этапы в его развитии. Он часто венчал ход своих рассуждений выводами, открывавшимися цифровыми обозначениями или порядковыми числительными («во-первых», «во-вторых», «в-третьих»…). Он говорил о «трех основных силах, определивших историческую победу СССР», «шести условиях» развития советской промышленности, «пяти причинах недостатков работы в деревне» и т. д. В своем докладе 6 ноября 1944 года он разделил кампанию истекшего года на «десять ударов Красной Армии», потом получивших название «десять сталинских ударов».