Дом на горе - Мусатов Алексей Иванович - Страница 22

• Предыдущая
• 22/77
• Следующая

Сколько бы раз ни встречали ребята этот могучий гусеничный трактор, он всегда восхищал их своей богатырской силой. Гудела и сотрясалась земля, вой мотора заглушал голоса людей, и всем своим видом трактор, казалось, говорил: «А ну, попробуйте, остановите меня!» И высоковские мальчишки могли без конца бежать за трактором, слушать его свирепый рёв и кидать под светлые лязгающие гусеницы палки, ветки деревьев, фуражки.

— Ну, что я говорил! — с довольным видом кивнул Паша на трактор, словно тот прибыл к ним в колхоз, послушный его слову. — Теперь наши с «Челябинцем» не пропадут!

Но Алёшу посрамить было не так легко.

— А я самоходный комбайн всё равно видел! Третьего дня в Почаево шёл. Вот это техника! — И он, улучив момент, вспрыгнул на подножку комбайна и забрался на верхнюю площадку, где стоял знакомый ему штурвальный.

Вскоре комбайны остановились. Вагончик-общежитие оттянули в сторону, на заранее приготовленную площадку. Около комбайнов собрались колхозники.

Марина принялась договариваться со старшим комбайнёром Лычковым о порядке работ. Ребята крутились около взрослых, надеясь, что, быть может, и им перепадёт какая-нибудь работа у комбайна. Но Никита Кузьмич, заметив ребят, строго сказал, что комбайн — машина строптивая и, не ровен час, прищемит шестерёнкой чей-нибудь любопытный нос или палец.

— Ты бы их на тихое место определила, — заметил он Марине. — Скажем, колоски собирать. Ученики всё-таки, школяры!

— На колоски! — возмутился Костя. — Да что мы — третий класс, малолетки какие!

— Эге! — нахмурилась Марина. — Ты, я вижу, с норовом. А кто в поле хозяин?

— Ладно… — вздохнул Костя. — Как скажете, так и будет. На колоски так на колоски…

— Вот так-то лучше!

Но ребятам в этот раз неожиданно повезло. Старший комбайнёр Лычков сказал Марине, что ему на комбайн к соломокопнителю нужны два расторопных хлопца. Работа несложная: знай вовремя опрокидывай соломокопнитель и, главное, не заглядывайся на ворон.

— Это по мне… Я такую работу знаю, — выскочил вперёд Алёша.

Как ни хотелось Косте самому на комбайн, но, зная нрав Алёши, он скрепя сердце согласился:

— Ладно, занимай позицию. И Новосёлов с тобой.

— И ещё два хлопца требуются, — сказал Лычков: — воду подвозить к комбайнам.

Костя даже похолодел от обиды. Возить воду, да ещё на упрямых, ленивых быках! Он посмотрел на Пашу: тот, как и обычно, был спокоен и невозмутим. Потом, оглянувшись, поймал на себе взгляд Марины.

— Есть возить воду! — вспыхнув, откозырял Костя Лычкову.

Свежий утренний ветерок унёс за горизонт пелену облаков, восток заалел, неторопливо поднялось солнце, и порозовевшее пшеничное море покрылось лёгкой зыбью.

Роса мало-помалу спала.

Лычков в последний раз запустил руку в пшеницу — достаточно ли она просохла, — переглянулся с Мариной и подозвал к себе учётчика:

— Радируй в эмтээс! Начинаем!

Учётчик побежал в вагончик и, включив полевую радиостанцию, передал в усадьбу МТС, что комбайновый агрегат бригадира Лычкова в четыре тридцать начал уборку хлебов.

Комбайны тронулись.

Костя с Пашей, как заворожённые, шагали рядом с машинами.

Неуклюжие с виду ящики комбайнов вдруг ожили и удивительно преобразились. Пришли в движение все неподвижные, загадочные до сих пор шестерёнки, звёздочки, валики, цепи. Где-то в середине комбайна сердито взвыл стальной клыкастый барабан, нагоняя свистящий ветер; в хвосте машин запрыгали большие и маленькие решёта, словно непокорный и сильный зверёк бился в клетке и не мог вырваться на волю.

Но вот наступило и самое интересное. Стоящий на верхней площадке комбайна штурвальный, торжественный, как часовой на посту, опустил почти до самой земли длинный зубчатый стальной нож. Нож пришёл в движение, подрезал под корень стебли пшеницы, и бегущее брезентовое полотно понесло их к клыкастому барабану. Прошли секунды — и в огромную клетку соломокопнителя полетела лёгкая шелковистая солома, из коленчатой трубы в железный ящик — бункер — янтарной струёй потекло зерно.

Здравствуй, добрый урожай!..

— Вот это машина! — почтительно сказал Костя, провожая взглядом комбайны. — Прямо-таки за сто людей работает: и жнёт, и молотит, и веет…

— Ничего не скажешь, — согласился Паша. — Кто строил — с головой был человек…

Мальчики направились к полевому табору, получили волов, запрягли их в телеги и поехали за водой. Быки с таким царственным высокомерием и медлительностью тянули по пыльной дороге бочку с водой, что никакая сила в мире — ни хворостина, ни мольба, ни грозный окрик — не могла заставить их прибавить шагу.

К тому же они имели привычку частенько ложиться посреди дороги и отдыхать, сколько им вздумается.

Костя выходил из себя, орал на быков, но Паша был невозмутим и утешал приятеля:

— А ты плюнь, береги жизнь молодую… Быки, они и есть быки — у них такой режим дня: час поработали — десять минут передышки.

Прислонившись к бочке с водой, Паша даже ухитрялся немного подремать.

Кроме всего, путь водовозов пролегал как раз мимо полевого тока, где около сортировки работали девочки.

— Ребята, какой марки у вас машина? — фыркая, кричали они. — Не «Му-два»?

Паша, которому очень понравилась такая кличка, смеялся вместе с девочками, а Костя проезжал с каменным, неподвижным лицом и оставался глух и нем к шуткам.

Лычков был доволен ребятами: воду они всегда доставляли вовремя. Но зато беспокоила его выгрузка зерна из бункеров. Две подводы, запряженные лошадьми, с трудом успевали отвозить пшеницу от комбайнов к полевому току. То и дело над комбайнами взвивался красный флажок, сигналя возчикам, что бункеры полны зерном и их пора разгружать. Но подводы были ещё далеко, и комбайнам приходилось останавливаться и ждать. Лычков потребовал от Марины ещё одну подводу. Та пообещала, но свободной подводы всё не находилось.

— Большая машина, а простаивает из-за какой-то телеги. Паршивое дело! — обиделся Костя и с досадой заговорил о том, что их водовозная работа — не работа, а дом отдыха, и для доставки воды за глаза достаточно одной пары быков. — Надо что-то смекнуть, Паша!..

И ребята смекнули. Раздобыли у завхоза две пустые бочки, поставили их на концах делянки и наполнили водой. Пока расходовался этот водяной запас, успевали подвезти воду на одной паре быков, а вторая пара оказалась свободной.

Костя запряг её в телегу-бестарку и заявил Лычкову, что он будет помогать возить зерно. Однако нагрузить зерно на ходу никак не удавалось. Медлительные быки не поспевали за ходом «Сталинцев», приходилось останавливать машины и ждать, пока шла выгрузка пшеницы.

Лычкову это не понравилось:

— Так я за день с добрый час времени потеряю. Не пойдёт это дело!

Костя бросил на быков негодующий взгляд и погрозил им кулаком:

— Эх вы, лбы чугунные! Зачем только корм на вас тратят! Прицепить вас к комбайну за дышло да тягать, как на буксире…

— Как, как? — прищурившись, спросила Марина.

— На буксире, говорю! — с отчаянием принялся объяснять Костя. — Трактору, ему что… хоть десять таких тихоходов потянет.

— А ведь хитро! — засмеялась Марина. — Слушай, Лычков, подхватывай смекалку: цепляй быков к комбайну.

— Шутки шутишь, товарищ Балашова? — обиделся комбайнёр. — Что я, к вам в колхоз быков дрессировать приехал?

— Не выдумывай ты, Ручей, — шепнул приятелю Паша Кивачёв. — Не станет же комбайнёр из-за наших быков технику позорить.

— А может, с учителем посоветоваться или с Яковом Ефимовичем? — не сдавался Костя. — Они не меньше Лычкова понимают.

Разговор с комбайнёром ни к чему не привел, но Марина не успокоилась и в обеденный перерыв рассказала о Костиной выдумке Сергею и отцу.

Сергей от души расхохотался.

— Смех смехом, а догадка-то со смыслом, — заметил Яков Ефимович. — Пойдёмте-ка к Лычкову.

Все направились к комбайну.

Яков Ефимович осмотрел машину и объяснил Лычкову, что незачем таскать на буксире ленивых быков, а достаточно прицепить к комбайну пустую телегу.

• Предыдущая
• 22/77
• Следующая