Дураки умирают первыми - Панов Вадим Юрьевич - Страница 23

• Предыдущая
• 23/74
• Следующая

Байк пронёсся, не задев. Хотя за мгновение до этого она испытала непонятное ощущение: толчок в руку, отдавшийся в локоть, очень похоже на отдачу пистолета — Виктор, бывший муж, водил Свету пару раз в тир, он был большой фанат оружия, но ей не понравилось.

Разбираться в ощущениях было некогда. Путь ненадолго открылся. Света рванула вперёд, разом выиграла футов сто, перескочив через невысокую декоративную ограду — мотоциклистам пришлось её объезжать.

Потом она использовала ещё одну преграду — штабель тротуарной плитки, потом бросилась под крону толстенной раскидистой яблони, потом…

Потом погоне пришёл конец. Света едва успела затормозить, чуть не врезавшись лицом в ограду из сетки-рабицы, не замеченную в темноте. Ограда была высокой, ярда три, тянулась в обе стороны, и темнота не позволяла разглядеть, как далеко. Не то здесь начали возводить спортивную площадку, не то автостоянку, но, что бы ни строили, для Светы это стало капканом.

Не желая сдаваться, она высоко подпрыгнула, зацепилась за верхний край сетки, попыталась отчаянным усилием подтянуться, ведь если удастся перевалить на ту сторону, поражение мгновенно сменится победой, они потеряют слишком много времени на объезд, можно успеть добежать до домов…

Напрасные надежды. У ограды не оказалось жёсткого верхнего края, никакого металлического уголка, или швеллера, или трубы — ничего, позволявшего надёжно ухватиться. Лишь острые торчащие концы проволоки, разодравшие пальцы. К тому же сетка ходила ходуном, изгибалась под тяжестью, и после нескольких секунд бесплодных усилий Света соскользнула вниз.

«Харлей» с двумя седоками стоял совсем рядом, ярдах в пяти или шести. Два других — чуть поодаль, подсвечивая место действия фарами с двух сторон, как театральными прожекторами, и теперь можно было рассмотреть, что на тех двух байках по одному седоку. Двигатели негромко урчали, словно довольные звери.

— Что вам надо?! Чего вы хотите?! — громко выкрикнула Света.

Она не желала этого знать, совсем не желала. Но адреналин по-прежнему бурлил в крови, требовал хоть что-то сделать. А что можно сделать, если для схватки нет сил, а бежать некуда? Только вступить в переговоры с противником, попытаться нащупать его человеческие слабости и обернуть их себе на пользу.

Честно говоря, до сих пор преследователи не казались Свете людьми — то ли бездушные роботы, механические продолжения своих стальных коней, то ли бесплотные призраки, этакие гессенские мотоциклисты.

Пассажир «Харлея» покинул седло, сделал несколько шагов вперёд. На робота он не походил, на призрака — тоже. Как, впрочем, и на байкера с пивным животом. Хотя фигурой обладал, мягко говоря, не идеальной: низкорослый, приземистый, с кривоватыми короткими ногами. Наверное, стоило бы смотреть на него во все глаза, запоминая и лицо, и фигуру, в надежде, что когда-нибудь придётся опознавать этого персонажа в иных условиях — в комнате с решётками на окнах. Но Света сейчас не была способна ко внимательному наблюдению и составлению словесного портрета.

— Телефон давай! — отрывисто приказал коротконогий, протягивая руку.

Она с трудом удержалась от нервного смешка. Развернуть всю эту дикую охоту ради заурядного мобильника? Модель старая, да и сломался, похоже, при падении. Лишь бы телефоном всё и закончилось… Лишь бы всё закончилось…

Ремень сумочки Света не просто повесила на плечо — перекинула через голову после падения, чтобы снова не потерять. И, конечно же, сейчас сумочка зацепилась сзади за пояс, и никак не удавалось её отцепить…

Коротконогий ждать не стал. Быстро подошёл, лезвие ножа сверкнуло в стремительном взмахе, Света даже не успела отдернуться или вскрикнуть, а грабитель уже вернулся к байку, помахивая трофеем с перерезанным ремешком.

Света подумала, что в кошельке, лежавшем в сумочке, меньше трёх тысяч, и потерю этой суммы она как-нибудь переживёт, а кредитную карточку придётся немедленно заблокировать и потом восстанавливать. Но тут же выяснилось, что пассажира «Харлея» деньги абсолютно не интересуют — кошелёк он небрежно отбросил на траву, даже не поинтересовался содержимым. Туда же последовала косметичка, ещё какие-то мелочи… Коротконогий искал телефон.

Но не нашёл.

Обстоятельства не позволили.

Взревел двигатель байка — не «Харлея», а того, что стоял поодаль, — и тут же двухколёсная машина ринулась вперёд. Но… ринулась одна, без седока!

С седоком творилось нечто странное: он завис в воздухе, грубо игнорируя закон земного притяжения и нелепо дёргая руками и ногами. Миг спустя Света поняла, что антигравитация здесь ни при чём: от шеи байкера тянулось вверх, к ветвям яблони, нечто, показавшееся толстым стальным тросом — новеньким, поблескивающим.

На земле происходили вещи не менее интересные. Осиротевший байк ринулся по прямой, туда, куда была нацелена его фара, — а она освещала «Харлей». Коротконогий, хоть и был увлечён потрошением сумочки, сумел среагировать, отскочил в сторону. Его напарник, сидевший за рулем, не сумел. Лишь повернул голову, а в следующий момент уже лежал под опрокинутым «Харлеем» и дико вопил от боли в сломанной ноге.

Света видела всю эту катавасию краешком глаза — не могла оторваться от повешенного на яблоне человека. Надо было воспользоваться ситуацией и бежать, не дожидаясь, чем всё закончится, но она не могла. Приросла к месту.

Конвульсии подвешенного человека не затянулись. Руки и ноги дёрнулись ещё пару раз и бессильно обмякли, изо рта хлынул поток жидкости, казавшейся черной. Тотчас же тело рухнуло на землю, и его падение подействовало на Свету, как выстрел стартового пистолета. Она бросилась бежать вдоль ограды, не оглядываясь на происходившее за спиной.

А там, судя по звукам, продолжало что-то происходить, причём совершенно непонятное. Донесся звук удара — жёсткого, металлического, — и тут же последовал истошный вопль, заглушивший завывания водителя «Харлея».

Но Света не отвлекалась на звуки: она стремилась к освещённым окнам, быстрее, ещё быстрее… Добралась.

Прохожие на Будапештской недоумённо оборачивались ей вслед. Она не обращала на них внимания и не задумывалась о том, какое впечатление произведёт её растрёпанный вид и порванный, испачканный плащ на мадам Фонарёву… Она спешила к сыну. Когда обнимет Кирюшу, лишь тогда этот кошмар закончится. И ничего страшного уже не произойдёт.

…Двадцать минут спустя Света находилась в ванной. Из-за тонкой двери доносился взволнованный голос мадам Фонарёвой, общавшейся по телефону с полицией: услышав рассказ о происшествии, причём достаточно смягчённый, хозяйка ультимативно заявила, что немедленно позвонит куда следует, а у Светы не осталось сил, чтобы возражать.

Теперь Фонарёва вдохновенно живописала бесчинства грабителей, а пострадавшая, морщась, обрабатывала пальцы перекисью — их контакт с острым краем сетки-рабицы без последствий не остался. В процессе дезинфекции ранок Света обнаружила, что список потерь не исчерпывается сумочкой и её содержимым.

С мизинца исчезло дешёвое колечко в виде змейки…

Она бродила по яхте, как зверь по клетке. Дверь клетки была отперта, но суть дела от этого не менялась — идти всё равно некуда. И жить незачем. Мир сжался до размеров крохотной яхты, а вокруг бездонная пустота. И в этой пустоте она… одна…

Опять одна!

Мишель Леру крайне болезненно переживала разрывы с мужчинами. К тому же вчерашнее расставание произошло, когда ещё не успела зарубцеваться рана от предыдущего, и потому ударило особенно сильно.

Вокруг стояла глубокая ночь, но Мишель не могла уснуть, трижды ложилась, но веки упрямо не хотели смыкаться — лежала, глядела в темноту, а в голове бился один вопрос: почему, почему, почему её опять бросили?!

Встала снова, побродила по яхте и поняла: надо любой ценой уснуть, она на ногах больше суток, и всё может кончиться тем, что голова не выдержит, взорвётся от проклятого вопроса.

• Предыдущая
• 23/74
• Следующая