Дураки умирают первыми - Панов Вадим Юрьевич - Страница 3
- Предыдущая
- 3/74
- Следующая
Меч работал ровно четыре секунды. Затем де Шу опустил его и вновь просканировал судёнышко.
Всё кончено. Лодка продолжала плыть, как плыла, но живых на её борту не осталось.
Кемп прикинул траекторию движения посудины: пожалуй, если не врежется в опору моста, до Большой Невы доберётся, — и довольно усмехнулся: «Вот и славно, чем дальше от яхты их обнаружат, тем лучше. И пусть гадают, пусть ломают головы…»
Жаль, конечно, что яхту придётся оставить — это было удобное убежище, — но рисковать контрактом нельзя.
Рыцарь тщательно обыскал мертвеца, однако все карманы детины оказались демонстративно, вызывающе пусты, не нашлось даже безобидной мелочи вроде расчёски или зажигалки. На шее — ни амулетов, ни оберегов, ни нательного креста. Зато в ухе обнаружилась клипса-приёмник, которая мгновенно отправилась за борт.
Клипса показывала, что детина мог получать указания от наблюдателей с берега, то есть яхта до сих пор под контролем и уходить придётся хитрым манёвром. Но к этому Кемп был готов.
Он бесшумно спустил мертвеца за борт — за оставшуюся часть ночи течение унесёт его достаточно далеко, — тщательно осмотрел палубу, избавившись от крови, до которой пока не добрался дождь, после чего направился в каюту — принять душ и собрать вещички.
Повторного нападения не будет, но затягивать с отступлением нельзя.
Когда он вернулся в каюту, там уже горел свет, а Мишель сидела на постели.
— Что это было? — Встревоженная, но неодетая, ожидающая. — Что случилось?
Проигнорировав вопрос, де Шу босиком прошлёпал в крошечную душевую кабинку, постоял пару минут, дожидаясь, пока проточный нагреватель доведёт температуру воды до необходимой, и широко улыбнулся… Ох, хорошо! Никакого сравнения со струями, льющимися с промозглых небес хмурого города.
— Ты скажешь, что случилось, или нет? — спросила Мишель, когда он вышел из душевой.
Кемп молча сдёрнул с вешалки полотенце и принялся резко растирать мускулистое тело, безразлично разглядывая подругу.
Бывшую подругу.
Очередной этап уходит в прошлое, и Мишель уходит вместе с ним. Прощания, сопровождаемые бурным выяснением отношений, рыцарь не терпел, обычно уходил по-английски, но сейчас не получилось, и он с тоской понял, что придётся расставаться по-настоящему. А подходящих слов, как назло, не находилось, и Кемп как мог оттягивал начало разговора.
— Лео, ты меня пугаешь. — Она знала только это его имя: Лео Кац, удачливый брокер из лондонского Сити.
— Я получил… пренеприятное известие.
— От кого?
— Увы…
Он остановился у шкафа и принялся быстро натягивать одежду: трусы, носки, рубашка, брюки, свитер под горло, пиджак с кожаными нашлёпками на локтях — с одной стороны, набор достаточно неброский, лишнего внимания не привлекающий, а с другой — все вещи от лучших модельеров, из последних коллекций, можно пройти фейс-контроль на входе в самые элитные заведения, охрана там на такие нюансы хорошо натаскана.
— От кого известие?
— От Гоголя, — «тяжело» вздохнул Кемп, аккуратно расчёсывая перед зеркалом волосы. И уточнил: — Ты его не знаешь.
— Твой друг?
— Мой адвокат.
— Что стряслось?
Де Шу снова вздохнул…
Всё-таки это были не самые плохие месяцы в его жизни: Мишель красива и умеет доставить удовольствие, недостаточно образована, конечно, но с этим можно примириться. Контракты приносили приличный доход. Путешествия на яхте оказались достаточно увлекательными и романтичными, особенно по Средиземью, но… но всё когда-нибудь заканчивается. Видимо, в Ордене сообразили, что «паршивая овца» слишком хорошо устроилась, и решили подпортить Кемпу жизнь. Намекнули, что нужно в очередной раз внести плату за упрямство, и не оставят его в покое до тех пор, пока он не сменит личину.
Но как всё это объяснить Мишель?
Да никак. Любые его ответы вызовут множество новых вопросов, и отвечать на них нет ни времени, ни возможности. К тому же, когда до Мишель доберутся — а до неё несомненно доберутся, — чем меньше она будет знать, тем для неё же лучше.
— Гоголь сказал, что в Питер приехал Паустовский, а мне необходимо обязательно с ним встретиться. Иначе Тютчев обидится.
— Ночью?
— Утром он улетает. Спи, дорогая, я приеду до завтрака.
— Правда? — В голосе Мишель недоверие смешивалось со злостью.
Так уж сложилось, что у неё имелся крайне негативный опыт расставаний. Её прежний друг, богатый яхтсмен-плейбой, оставил Мишель прямо в марине Амстердама, вытолкал с сумкой на берег, и если бы не Кемп, с которым она встретилась буквально на соседнем пирсе, пришлось бы женщине возвращаться в ненавистный провинциальный Лион, на радость тамошним сплетницам, обожающим перемывать косточки «гулящей Ми». Но тогда всё было понятно: проклятый богач подцепил новую подругу, а что происходит сейчас, Мишель решительно не понимала. Её бросают? Или всё, что говорит Лео, — правда? Что происходит? Может, и в самом деле какие-то проблемы? В этой дикой холодной стране проблемы размножаются, словно амёбы, делением. И вдруг без встречи с загадочным Паустовским Лео перестанет зарабатывать так хорошо, чтобы содержать и яхту, и подругу.
— Теперь помолчи, — произнёс Кемп сухо. — Мне надо позвонить.
Она кивнула, но сосредоточилась, пытаясь понять, что говорит на незнакомом языке любовник, уловила одно слово:
— Такси? Ты куда-то едешь?
На самом деле слово «такси» прозвучало в обратном смысле — де Шу сообщил собеседнику, что должен исчезнуть с яхты незаметно и бесследно, посему воспользоваться данным видом транспорта никак не сможет, — но объяснять эти нюансы бывшей подруге рыцарь не собирался.
— Ты думала, я отправлюсь к Пришвину пешком?
— К Паустовскому, — глухо напомнила Мишель.
— Сначала к Пришвину, потом к Паустовскому, — молниеносно поправился Кемп. — А ты ложись и спи. Утром я приготовлю тебе завтрак.
Рыцарь ободряюще улыбнулся, даже чмокнул женщину в щёку, затем достал из-под кровати старинный футляр для альта, раскрыл его на столике и бережно уложил в углубление Меч.
Мишель знала, что любовник считал оружие своим главным достоянием, и её подозрения вспыхнули с новой силой.
— Зачем тебе меч?
— Я ведь сказал, что еду к Паустовскому, — довольно туманно ответил рыцарь.
— Ты никуда не уйдёшь! — Мишель застыла в дверях, крестообразно раскинув руки. — Я тебя не пущу!
Кемп попытался отодвинуть её и пройти — без успеха. Мишель вцепилась одной рукой в футляр, другой — в полу пиджака и принялась азартно выкрикивать оскорбления. Причём в запале обвиняла рыцаря заодно и в проступках, совершённых прежним бойфрендом: что бабник, пьяница, кокаинист и слабак. Он не спорил, не пытался восстановить историческую справедливость, он всего лишь старался покинуть каюту, не прилагая излишнюю физическую силу.
Но когда Мишель попыталась вцепиться ему в лицо длинными, острыми, ухоженными ногтями — и оказалась близка к успеху, — Кемп ударил её в скулу.
Ударил без малейшей злобы, просто чтобы положить конец безобразной сцене. Силу удара тщательно дозировал — Мишель впала в состояние, называемое боксерами «грогги»: осела на койку, замолчала, лишь пару раз беззвучно открыла и закрыла рот. Де Шу шагнул за дверь.
Ну что же, в том, что в придачу к яхте и кредитной карточке бывшей подруге достался ещё и синяк под глазом, виновата лишь она сама. В любом случае он оставляет её в гораздо лучшем положении, чем то, что наблюдалось в Амстердамской марине.
С этой оптимистичной мыслью Кемп одним семифутовым прыжком перемахнул с борта на причальную площадку, не утруждаясь подтягиванием яхты за швартовый конец. Поскользнулся на мокром граните, но устоял на ногах. С футляром музыкального вида в руках широкоплечий рыцарь напоминал оркестранта, возвращающегося с ночного выступления в клубе или ресторане. По крайней мере, он надеялся, что именно так подумают местные постовые, если доведётся с ними случайно встретиться.
Дождь прекратился. Судя по состоянию небес, ненадолго, но Кемп всё же счёл это хорошим предзнаменованием для начала новой жизни. Кем он станет теперь? Под какой личиной укроется? Де Шу и сам пока не знал. После предстоящего дела, как обычно, надо будет затаиться на месяц, залечь на дно… Так что времени обдумать будущую жизнь и будущую ипостась хватит с избытком.
- Предыдущая
- 3/74
- Следующая
