Во мраке сверкающих звезд - Михайлова Евгения - Страница 14

• Предыдущая
• 14/49
• Следующая

Карина села на скамеечку в прихожей и стала ждать. Жизнь продолжится только тогда, когда уйдет он, тот, кто вычеркнут из ее жизни и никак не хочет этого понять. Виски уже болели от напряжения и звона. Ничего, он здесь практически с утра, долго на площадке не простоит.

И тут раздался удар в дверь. Стас начал колотить в нее ногой. Дверь металлическая, конечно, но довольно старая. Еще папа говорил, что надо ее заменить, укрепить проем… Стас обладает большой, слишком большой физической силой, но дверь эту он вряд ли вышибет. Карина взяла с полки свою сумочку, чтобы вынуть мобильник – пусть на всякий случай будет под рукой. Боже! Его нет! Она забыла его у Игоря. Нервы стали сдавать, она даже не сразу сообразила, что дома лежит другой телефон. Пока за ним ходила и вернулась, положив в карман, стук прекратился. Карина прерывисто вздохнула. Но успокаиваться рано. Она хорошо знает своего бывшего мужа. Он сам себе не хозяин, это психопат.

Минут через десять она все же решилась выйти на балкон, осмотреться вокруг. Было уже темно. Она вдохнула теплый, густой, пряный воздух и на какое-то время забыла обо всем. Как хорошо, что она не согласилась тогда с папой продать эту квартиру и купить другую! В Москве сейчас практически нет мест, где можно вдохнуть чистый воздух, где не толпится народ. Папа как раз и говорил, что здесь слишком пустынно, чтобы жить одной. В это время раздался страшный грохот. Дверь явно вышибали и явно не ногой. Карина похолодела. Надо вызывать полицию. Она с ним не справится, он не в себе, может, пьян.

Она успела позвонить по ноль-два, сказать, что кто-то ломится к ней в квартиру. Вышла в прихожую в тот момент, когда легкий замок уже вылетел из треснувшей дверной коробки и на пороге стоял Стас, красный, с белыми глазами и монтировкой в руке. Он оттолкнул ее, прошел сначала в спальню, потом в гостиную, потом на кухню. Там демонически захохотал, увидев бутылку шампанского.

– И где же он, твой любовник?

– Стас, – осторожно сказала Карина. – Зачем ты себя ведешь как сумасшедший? Ты же следил за мной и знаешь, что я приехала одна.

– Ты приехала одна с букетом. А кто-то ждал тебя здесь. Ты от одного съездила к другому! Шлюха! Вот поэтому ты и выгнала меня!

Карина молча, спиной отступала к ванной. Вот там папа успел поставить надежную дверь после того, как Стас впервые ее ударил. Стас схватил ее за вырез сарафана. Карина собрала все свои силы для того, чтобы улыбнуться, сказать что-то типа: «Ты шутишь, дорогой», усыпить его бдительность до приезда полиции. Но лицо не слушалось. Глаза… Она видела себя сейчас со стороны. Она смотрит на него яростно. Унижения она не простит никогда. Он, конечно, это понял. И поступил, как и должен был поступить: рванул на ней сарафан, увидел обнаженное тело, озверел от ревности и желания, разорвал сарафан до конца. В это время в проеме распахнутой двери появились полицейские. Стас взглянул на них как затравленный зверь, ничуть не испугался и взвыл: «Ах ты, стукачка!» И ударил ее по лицу. Карина, как в кошмарном сне, чувствовала, что у нее из разбитой губы течет кровь, видела, как Стасу скрутили руки. Она, придерживая на себе разорванный сарафан, вошла в ванную, накинула поверх махровый халат, смыла кровь и вернулась. Тем временем у Стаса требовали документы, он орал, что он муж, что она здесь устроила притон… И все в таком духе.

Карина достала из сумочки паспорт и показала штамп о разводе.

– Он здесь больше не зарегистрирован.

– Будете писать заявление? – спросил один из полицейских.

– Да, – ответила она. – Давайте пройдем в гостиную.

Там она достала из ящика стола пять тысяч, протянула ему.

– Я не буду ничего писать. Пожалуйста, отвезите его домой, он больной человек.

– Можно и так, – добродушно согласился полицейский. – Милые бранятся, как говорится…

– Не говорите ерунды. Какие милые! Спасибо, что вовремя приехали.

Стас пошел с ними, уже покорный и усмиренный. Карина подумала, что если у него есть с собой деньги, ему придется с ними расстаться, чтобы уехать на своей машине. Она тихо сказала тому, которому заплатила:

– Он должен отсюда уехать, мне все равно, каким образом. Но я проверю, доехал ли он до дома.

– Да без вопросов, – равнодушно ответил мент.

Они вышли, Карина видела с балкона, как они постояли во дворе, что-то обсуждая. Как Стас достал бумажник. Потом сел в свою машину, полицейские выполняли договоренность. Они дождались, пока он выедет, и поехали за ним. Карина не умела плакать, а так хотелось. У нее ничего не получалось с любовью к себе. Опять вернулась эта патологическая жалость к своему мучителю. Мучения – это его жизнь, и он делает все, чтобы опять втянуть в них ее. Такой вывернутый, изуродованный характер. Может, на самом деле болезнь… А ужас в том, что был момент, когда она хотела отправить полицейских, вернуть его, сказать, чтобы успокоился, лег спать… Потому что невозможно быть счастливой или хотя бы удовлетворенной, если кто-то из-за тебя несчастлив. Даже если он другим быть не может. Не чужой ведь человек. Они, можно сказать, с детства вместе. Были… Жалость – это так глупо и несовременно, – подумала Карина. Но она и не претендует ни на особый ум, ни на первые места в современности. Она просто не хочет страдать. Но что делать с дверью? Вызывать мастера уже поздно.

Она вернулась в прихожую и какое-то время изумленно смотрела на Игоря, который, стоя уже там, с любопытством разглядывал ее руины.

– Привет, – просиял он. – Я так и подумал, что этого перекошенного кренделя менты вывели от тебя.

– Почему? – невольно улыбнулась она. – Почему ты так подумал?

– Даже не знаю. Ну, ты что-то говорила вроде про не сильно удачный брак. А этот мужик и есть брак, причем именно твой. Ну, так мне показалось. Я ненадолго вырвался от своих. Они там изображают молчание застывших льдов. А я тебе телефон привез.

– Молодец какой! – сказала ему Карина, как хорошему ребенку. – А ты умеешь что-то делать руками? Видишь, дверь…

– Я ничего не умею, но за все берусь. Неси какой-нибудь молоток и гвозди. Да что есть, то и неси.

Игорь, конечно, сказал правду. Получилось не особенно профессионально и красиво, даже вовсе некрасиво: неправильно торчали гвозди и замок был как-то перекошен, – но дверь закрылась, и замок захлопнулся. Игорь постоял с видом мастера, создавшего нетленное произведение, затем, взглянув на Карину, быстро сказал:

– Хозяйка, принимай работу, это все. Ты ведь не ждала от меня большего?

– Хорошо, – кивнула Карина. – Ты молодец. И появился вовремя, и телефон привез, и дело сделал. Ты на чем приехал?

– На метро. Я правильно понял вопрос: есть выпивка?

– Не то чтобы есть… Полбутылки шампанского. Половину я выпила до того, как все это началось. Еще и шарлотка с малиной осталась.

– Надо же! Ты случайно не с ним хотела допраздновать свой день рождения, так бестактно сорванный моей мамой?

– Вот с кем точно не хотела, так это с ним! Он машину поставил так, что я ее не увидела, когда на такси приехала. Потом, когда дверь не смог вышибить, принес монтировку…

– То есть поздравить пришел, – подытожил Игорь. – У тебя губа распухла и под глазом завтра точно будет фингал.

– Не будет. Ты уйдешь – я намажу бодягой. Держу со времен совместной жизни со Стасом.

– Не привыкать, значит. А по мне, мужику, который бьет женщину, нужно оторвать башку, поскольку ее нет все равно.

– Зачем же отрывать, если нет?

– Чтоб никто не заблуждался. Но вообще я в шоке. Как ты…

– Не нужно.

– Извини. Пошли допьем по-быстрому эту бутылку и доедим эту, как ты ее назвала?

– Шарлотку.

Карина прошла на кухню, Игорь отправился в ванную – помыть руки.

Карина поставила на стол чистый бокал, положила на тарелку практически целую шарлотку – для Игоря, ей как-то совсем расхотелось. И подумала, что вот кто-то свыше просто задумал использовать все варианты для того, чтобы сорвать ее план, такой чистый, спокойный и ясный. Побыть наедине с собой. Приблизиться к пониманию себя. Радоваться только себе, любить в идеале только себя… Она повернула голову и увидела, что Игорь уже вошел и смотрит на нее молча и очень внимательно.

• Предыдущая
• 14/49
• Следующая